Татьяна Бродских - Солнечный цветок дьявола

Я сидела на берегу моря, волны бились о камни, долетая до меня прохладными брызгами. Так хотелось окунуться в его воды и плыть, пока не закончатся силы. Но море еще было холодным, купаться рано, а топиться поздно. Все что могло со мной случиться плохого, произошло еще три с половиной года назад, вряд ли дальнейшая жизнь сможет сравниться с теми несколькими месяцами ужаса.

Как бы я не пыталась все эти годы забыть, похоронить память о тех днях, ничего не получалось. Я все так же просыпалась ночами в страхе и холодном поту, так же дергалась от любого неожиданного прикосновения мужчин. А любое упоминание или намек на интимные отношения вызывают тошноту. Тому виной мой покойный муж, надеюсь, он умирал мучительно.

Когда мы с ним познакомились, мне было пятнадцать, он приехал к моему отцу, а натолкнулся на меня в саду. С первого взгляда он мне не понравился, лет сорока, крупный, склонный к полноте, с красным лицом, говорившим о том, что он не прочь выпить лишнего. А его неприятный взгляд, с которым он меня рассматривал? Уже тогда я поняла, что ничего хорошего от этого знакомства мне не светит. Каждый свой приезд, а после того он стал частенько у нас бывать, барон старался зажать меня в каком‑нибудь уединенном месте. Сначала просто прижимался, не обращая внимания на мой страх перед ним и брезгливость, потом стал лапать руками или целовать своим слюнявым ртом. Я отбивалась, пыталась воззвать к его порядочности, но он только смеялся и говорил, что я просто набиваю себе цену, как все бабы. А потом, спустя год этих домогательств, моих страхов и потаенных надежд, что барона хватит удар, отец сообщил, что дал согласие на наш с ним брак. С того момента моя жизнь превратилась в ад.

Барон договорился с отцом и полгода, положенные до свадьбы я провела в его доме. Условие у отца было только одно, в храм я должна была войти девственницей, все остальное его не интересовало. Стоит отдать должное покойному супругу, он сдержал данное обещание. Но это ничего не значило для меня к моменту свадьбы. Потому что первое, что заставил меня сделать, тогда еще будущий супруг, когда он привел меня в свой дом, это доставить ему удовольствие. Мои слезы, просьбы, отказ, ничего не помогло. Он просто схватил меня за волосы, поставил на колени и засунул свой член мне в рот, предупредив, что если я попробую намеренно или случайно причинить ему вред, он на мне живого места не оставит. В первый раз у меня ничего не получилось, я рыдала, давилась, и как итог меня вырвало прямо на орган барона. Он разозлился и избил меня.

Со временем я научилась делать это. Лучше уж так, чем удовлетворять его другим способом. После первого раза, а он произошел в тот же день, барон просто не мог уйти из моей спальни не получив удовлетворения, я несколько дней не могла сидеть. От нахлынувших воспоминаний, я содрогнулась. Стоит ли говорить, что смерть для меня тогда казалась лучшим выходом? Но три попытки самоубийства провалились. В итоге меня посадили под домашний арест и никуда не выпускали из спальни. Каждый вечер я с ужасом ждала прихода своего мучителя, радовало, что он иногда неделями отсутствовал в поместье. Для нас с Зарой это был праздник. Зара была моей личной служанкой и еще одной жертвой моего покойного мужа, практически рабыня, старше меня всего лишь на год. Именно на ней барон показывал мне, как себя должна вести женщина в постели. Он предпочитал, чтобы женщина под ним кричала, не разбирая, отчего она это делает, от боли или от удовольствия. Хотя какое удовольствие, с ним было больно всегда, он мог ущипнуть, укусить, или даже избить сначала.

Впервые я узнала, что секс бывает другим, когда барон заставил меня принять участие в их постельных играх с Зарой. До этого я только смотрела. А в тот вечер супруг особенно перепил и у него не вставал, вот он и решил, что пора испробовать что‑то новенькое. К тому времени я уже четыре месяца жила в поместье барона, жизнь была сплошным кошмаром, от которого я, как могла, пыталась отстраниться. И спиртное оказалось лучшим вариантом. В алкогольном угаре тебя не мучает совесть, моральные принципы, не хочется блевать только от одного вида голого супруга. В тот вечер я спокойно легла на кровать, стараясь думать о чем‑нибудь отвлеченном, надеясь только на то, что Зара не будет делать мне больно.

Она и не делала, наоборот ее прикосновения были нежны, а губы ласковы, и мое тело откликнулось. После грубых пальцев барона, ее чуткие пальчики заставили меня дрожать, а тело сгорать от желания. И даже когда барон резко вошел в меня, все так же храня мою девственность, я испытала не боль, как это обычно бывало, а удовольствие. Тогда достичь пика мне не удалось, но потом мы еще не раз занимались этой игрой.

Непосредственно перед нашей свадьбой, барон избил Зару за то, что она плохо обслужила его друга, хорошо, что меня он никому не давал. Девушка пришла ко мне в слезах, мы сидели на моей кровати в обнимку и плакали, обе от безысходности. Я со страхом ждала свадьбы, после которой мне пришлось бы не только удовлетворять мужа, но еще и рожать ему детей. Зара уже дважды была от него беременна, но каждый раз он ей устраивал выкидыш — пинком в живот. А еще угнетала мысль, что помощи ждать не откуда. После первой недели в доме барона, я набралась смелости и написала отцу о всех ужасах, творящихся в поместье. Он приехал, поговорил с моим будущим мужем, тот смеясь, рассказал во всех подробностях, как он приручает меня к супружеской жизни и полному подчинению. Они вместе выпили, посмеялись, а отец сказал, что жалеет, что в свое время не сделал того же с моей матерью, глядишь, супружеская жизнь не была бы такой тоскливой. Я знала, что он меня не любит, что ему плевать на мое счастье, но даже не могла догадаться, что ему плевать и на мою жизнь. Единственное, что его волновало это традиции и честь рода, которую ни в коем случае нельзя было запятнать.

Зара плакала, я ее успокаивала, гладила, говорила, что когда‑нибудь и мы будем если не счастливы, то хотя бы свободны. Смерть — свобода, в неполных семнадцать я в это верила. Смерть тогда для меня была лучшим подарком от жизни, который я мечтала получить. Как‑то само собой от поглаживаний я перешла к поцелуям, стирая слезинки Зары своими губами. Она подняла ресницы и заглянула мне в самую душу своими карими глазами, а потом поцеловала в губы, нежно и трепетно. Мое сердце остановилось, а потом забилось с новой силой. Никогда не забуду того поцелуя, в нем было столько чистоты и неприкрытого обожания.

Зара стала моей тайной, моей отдушиной, моей первой и единственной любовью. Мы скрывали наши чувства, старались ничем их не выдать. Для нас стало счастьем оставаться наедине. Наши совместные ночи, когда барон уезжал, были наполнены нежностью и страстью, наверное, тогда мне захотелось жить несмотря ни на что. Но долго это не могло продолжаться, как‑то раз барон вернулся не вовремя. Пришел приказ, что его назначают командующим заградительного полка, это означало для многих смерть. Поэтому барон заявился под утро пьяный и злой, еще большая ярость его накрыла, когда он застал нас с Зарой спящих в одной кровати. Он избил нас и, уезжая в то же утро на войну с нежитью, забрал с собой Зару, больше я их не видела.