Тупак Юпанки - Пять дней в Азкабане

Северус сорвался с места и вылетел во двор, но Тобиас и Арни уже вышли за ворота. Дружок по-прежнему лежал возле калитки, тихо поскуливая. При виде мужчин, он поднял голову и недоверчиво посмотрел на них.

— Кто у нас тут такой кусачий? — обманчиво ласково произнёс Тобиас.

— Дружок! Убегай! — крикнул Северус с крыльца.

Пёс увидел мальчика и поднялся с земли, радостно завиляв хвостом.

— Дружок! — завопил Северус и бросился к калитке.

— Стой! — окрикнула его сзади мать и, прежде чем он успел добежать до забора, стиснула его в крепких объятиях.

В этот момент Тобиас занёс биту и обрушил её на пса, но тот увернулся и громко зарычал. Сзади к Дружку начал подбираться Арни с железным ломом в руках.

— Иди сюда. Иди, пёсик.

— Не надо! — крикнул Северус. — Папа! Не трогайте собаку!!!

Пёс повернул голову на знакомый голос, и в эту секунду на его спину обрушился крепкий удар лома. Пёс завизжал от боли и бросился вперёд наугад, но отец замахнулся битой и огрел собаку по голове.

— НЕТ!!! — истошно завопил Северус, понимая, что его голос превращается в рык. — Не трогайте… Не трогайте его! НЕ ТРОГАЙТЕ СОБАКУ!!!

Когда он увидел кровь на кремовой светлой шерсти, у него потемнело в глазах. Мать держала так крепко, что ему стало трудно дышать. Северус почувствовал, что теряет сознание. Перед глазами замелькали точки. Сквозь ресницы он ещё успел различить хромающего Дружка, в панике мечущегося между двух мужчин.

— Не трогайте его! Пожалуйста! Не трогайте собаку! — из последних сил попытался выкрикнуть Северус, чувствуя, как его голос становится тише, переходя в хрипящий шёпот. — Не трогайте… собаку…

Потом сознание, смилостивившись, начало медленно отпускать его. Словно во сне он слышал громкие голоса, жалобное собачье поскуливание и глухие удары. А потом отцовский голос. Совсем близко. Который с облегчением говорил:

— Больше он никого не тронет.

— Не трогайте собаку… не надо… — шептал Северус, чувствуя, как сильные отцовские руки подхватывают его и несут в дом. — Не трогайте… Дружок…

***

— Не трогайте собаку… не надо… не трогайте… Нет!

Северус проснулся от собственного вскрика. Никогда бы он не подумал, что обрадуется, очнувшись в камере Азкабана. Но сейчас он испытывал огромное облегчение.

Он протянул руки к мокрому лицу, попытался вытереть слёзы… Но разрыдался ещё сильнее. Как мальчишка. Совсем как в тот день.

Он лежал на каменном полу, скорчившись, и задыхался от рыданий, царапая ногтями холодные камни. На полу была чётко видна тень от оконной решётки. Значит, наступило утро.

Глава 2. День второй

Северус ещё долго лежал и не мог прийти в себя. Столько лет он не вспоминал об этом страшном дне. Не говоря уже о количестве лет, которое ему понадобилось, чтобы забыть этот ужас. Ведь это был первый, но к сожалению, не единственный раз, когда по его вине кто-то лишился жизни.

Северус наконец смог прийти в себя и попытался сесть. Затёкшие конечности тут же дали о себе знать. Северус принялся растирать ладони, которые моментально начали покалывать. Потом он, превозмогая тупую ноющую боль в суставах, всё-таки поднялся на ноги и сделал несколько нетвёрдых шагов по камере. Только тогда он заметил у двери жестяную кружку с водой и кусок хлеба, лежащий прямо на полу. Северус быстро подошёл к «завтраку» и схватил кружку, поднося ко рту. Ледяная вода скользнула в горло, обдавая ободранные связки приятным холодом. Северус пил очень жадно, проливая драгоценные капли себе на рубашку. Насытившись, он умылся остатками воды и хорошенько вымыл руки, смывая кровь от порезов и грязь. Хлеб он окинул брезгливым взглядом и так и оставил лежать на полу. Есть всё равно совершенно не хотелось.

Он сделал несколько кругов по камере, потягиваясь и разминая плечи и руки. Потом прислонился к стене и принялся тупо разглядывать камни под ногами. Стало неуютно. Северус чувствовал, что дементора в коридоре больше нет. Видимо, они «дежурили» у камер только по ночам. Но на душе всё равно было паршиво. И виной тому было не только пережитое во сне. Лишь теперь Северус понял, что по-настоящему в Азкабане нужно бояться не дементоров, а времени, которое может тянуться как плавленая резина и сводить с ума… У заключённых не было работы, как в других тюрьмах, они не выходили на прогулки, потому что остров не был предназначен для этого. Им оставалось лишь гнить в своих камерах, погружаясь в самые жуткие воспоминания каждую ночь и сходя с ума.

Северус тряхнул головой, чтобы отогнать от себя мрачные мысли. Потом посмотрел на кусок хлеба, одиноко лежащий на полу. Подумал немного, подошёл к двери, взял хлеб и прислонился плечом к стене возле окна, бессмысленно разглядывая горизонт. Его камера находилась довольно высоко над морем, поэтому лишь встав на цыпочки, ему едва удалось разглядеть полоску тёмно-синей воды. Он придвинулся вплотную к решётке и принялся отламывать кусочки от хлеба, выбрасывая их в окно. Краем глаза он заметил, как резко спикировала вниз чайка. Северус улыбнулся. Хоть одному живому существу будет прок от его заточения. За первой чайкой появилась и вторая. Северус бездумно кидал кусочки хлеба вниз и размышлял о том жутком дне.

***

Когда он очнулся от обморока, за окном была уже ночь. Он лежал в своей спальне, переодетый в пижаму. Возле кровати на стуле сидела мать, протирая ему лоб влажным мокрым полотенцем.

— Как ты? — с беспокойством спросила она, когда Северус открыл глаза.

— Где Дружок? — выдавил Северус, моментально вспомнив произошедшее сегодня.

— Милый, понимаешь… — начала мать и запнулась, потому что в этот момент в комнату вошёл отец.

— Проснулся? — спросил он. Голос был, как обычно, грубым, но Северус готов был поклясться, что в глазах отца мелькнуло что-то похожее на беспокойство.

— У него был глубокий обморок, Тобиас, — укоризненно отозвалась мать.

— Где Дружок? — упрямо повторил Северус, глядя уже на отца.

— Закопали, — серьёзно ответил тот и со вздохом присел на соседний стул.

Северус знал, что пёс мёртв, но ему почему-то было важно услышать ответ от отца. И он испытал даже что-то вроде благодарности к Тобиасу, который не стал юлить и врать или просто отмахиваться от вопроса. Кажется, впервые он говорил с сыном на равных.

— Почему вы это сделали? — пробормотал Северус, безуспешно пытаясь сдержать предательские слёзы.

— Он был опасен, — пожал плечами отец.

— Не был! — крикнул Северус и попытался вскочить с постели, но мать удержала его в полулежащем положении и поправила подушку.

— Успокойся, — мягко проговорила она.

— Он укусил тебя, — снова пожал плечами Тобиас.

— Он не нарочно. Он не хотел. Мы прыгали… и рука попала в пасть… он же извинился…