GrayOwl - Звезда Аделаида - 2

И лёг Северус на спину, слегка расставив ноги, согнутые в коленях, предлагая Квотриусу овладеть собою, и не медля. Но тот мгновенно оказался рядом, но не сверху, и уже вобрал в себя пенис брата старшего, ибо предложил он недостойному полукровке себя, страстного, могучего, умелого, ублажившего ненасытную женщину злую, чуть было не отправившую в Аид печальный его, Квотриуса.

Младший брат медленно ласкал пенис брата, скользя губами по нему, то выпуская изо рта, то вбирая так глубоко, что упирался он в стенки гортани. И приятно, и возбуждающе сверх меры было действо неторопливое это. Северус не подавал знаков Квотриусу ускориться, но был растворён в нежной, мужской ласке, столь приятной душе его и телу, не то, что шлепки по заду Гарри. Вот поцелуи с тем и впрямь были хороши, просто преотличнейши.

Он давно уже отпустил и свой разум, сняв свой защитный бок, поставленный при вхождении в разум Квотриуса. Их мысли были теперь посвящены только друг другу, любящим. Теперь в их мире, сузившемся до двоих, с единою, разделённою любовию не было места ни жестокой в своей напористости Адриане, ни уж, тем более… неопытному до безобразия Гарри. Хотя, вот опять сердце щемит и не хочется думать о нём, бывшем, да, Сев, лишь, как о бывшем студенте, а хочется продолжать развращать великовозрастного «вьюношу».

Ведь Снейп знал, что его с Гарри разделяет сейчас менее трёх лет, и в его, Сева, сторону, менее, а такое может случиться только здесь и сейчас, и следовало бы использовать такой… прекрасный шанс сблизиться с Пот… Гарри поплотнее. Но он заставил себя вспомнить о том, кто ласкает его сейчас столь усердно, чтобы не допустить той же ошибки, что привела в итоге пол-месяца тому к слезам Квотриуса, его драгоценным, как жемчуг, слезам. Тогда он был так похож на Гарри… Опять Гарри, Гарри, Гарри!

Повсюду мерещатся его изумлённые от простого, но прилюдного, да перед кем - перед Квотриусом самим - любовником Сева прикосновения к губам зелёные, неправильного цвета травы, глаза. Но Квотриус сумел завладеть столь прихотливым разумом брата, хоть и не ведал он, несмотря на всю Легиллименцию, иначе бы прекратил ласку тотчас… насколько далеко от него витали мысли Северуса мгновение назад.

И ни домочадцев не стало, уж давно проснувшихся и умывающихся, громко фыркая и отплёвываясь на пол прямо в трапезной. Ни родителей, заспавшихся так, что их, утомлённых оргией, в которую перешёл ночной пир, а Маменька, утомлённая походом в город, так и не пожелала отдать своего супруга другой, более молодой и красивой и взяла, по христианскому выражению, «крест на себя», еле разбудили. Поднялись они с ложа много позже молодых Господ, а это считалось по традиции зазорным. Ведь истинные Господа, не считая Господина дома, но он-то как раз и был молодожёном, должны вставать ранее, нежели молодая пара! Ей бы нацеловаться успеть, раз уж соития при свете Сола запрещены…

Не было места в разумах любящих, ещё только предававшихся первым, но таким нежным, соблазнительнфым ласкам, братьев, и рабам, шумно снующим неподалёку, всего лишь в коридоре, уже подносящим принятые от кухонных рабов яства на стол в трапезной. Была с ними Ойкумена вся, все жители её вместе, но никто в отдельности, никому места в их пламенных ласках не осталось. Никому, даже… Гарри и для Снейпа, такого непостоянного, и для Квотриуса, уже забывшего… ненадолго скорбный для него и вовсе печальный инцидент в трапезной.

Перед глазами Северуса зажглись на чёрном небе звёзды, сложившиеся в знакомые созвездия, кружащие невероятно быстро, несмотря на, как всегда, раскрытые ставни в комнате возлюбленного брата, пропускавшие лавину солнечного света, к тому же отражавшегося от лёгшего на землю первого снега. Так, что звёзды только оставляли росчерки следов своих в небесах. А центром мироздания был Квотриус, любимый по-настоящему, истинной мужской любовью, который - о-о! - творил что-то невероятное с членом Северуса.

Он-то знал откуда-то, что вырисовывавает символы Стихий, отчего высокорожденному брату должно сразу становиться неизъяснимо прекрасно, словно бы Они входили в плоть его, возлюбленного Северуса, и наполнять её незримой, но весьма ощутимой мощью. Хоть таким необычайным способом дать понять Северусу, этим даром обделённому, что ведь Квотриус - Их Повелитель! Он и передаёт часть, малые граны Их величия замершему в ожидани рождественского чуда Северусу, хоть и рановато ещё, и вообще, Квотриус - язычник не знает такого понятия, как Рождество, даже его покойная ныне матерь не знала, что или кто есть бог, а всё потому, что была неграмотной и не прочитала ни одного Евангелия, даже слыхом о них не слыхивала.

Между тем с полной верой называла себя христианкой.

… А в следующее мгновение младший брат просто вбирает пенис и усиленно работает ртом, не давая брату высокорожденному расслабиться ни на миг. И так повторялось многажды.

Вот Северус уже стонет, желая исторгнуться:

- О, пощади меня, умелец - Квотриус, центр мира моего, ибо голова моя уже кружится от созерцания вращающихся над тобою созвездий! Голова снова вот-вот заболит… на сей раз, от головокружения небывалого, словно бы опять я пьян…

Но Квотриус столь же усердно, как и прежде, продолжает ласкать пенис брата, не забывая и о его яичках, массируя их рукою и ртом, уже ставших твёрдыми и готовыми вот-вот извергнуть семя. И брат младший, небывало умелый - и се всего лишь за два месяца, да и то, неполных! - желающий и… знающий, как продлить ласку, отпускает их на время, продолжая захватывающую игру с пенисом брата, не прекращая делиться своей стихийной магией, коей у него одного в избытке, с возлюбленным. И превеликое множество своей магии вложил он в трепещущее уже от желания кончить тело Северуса, хоть и превосходной была ласка полукровки.

Наконец, Снейп не выдержал чрезмерно сладкой муки и подался бёдрами на брата, а тот больше не выпускал пенис изо рта, быстро добившись эякуляции и выпив всё семя брата до капли, а было его, несмотря на ночь с женщиною похотливою, в избытке. Превеликим было удовольствие его от проделанного с пенисом высокорожденного брата. Ещё большим стало оно для Северуса - субъекта этой непередаваемой ласки. Он никогда ещё не кончал столь ярко, изливая вместе со спермой, кажется, душу свою в Квотриуса, свой, только свой центр мира, звезду свою путеводную, нездешнюю, основу основ, стержень своего бытия, орхидею свою, наконец-то раскрывшуюся, как показалось ему, Севу, полностью, возлюбленного более, нежели радость бытия, кровь живого сердца своего.

…Кровь, вот она, невидимая пока, появилась вместе с семенем…

И это были не просто невысказанные слова - в сперме Северуса появилось несколько капель крови, но никто из братьев не увидел даже спермы самой. Хотя… Квотриус забеспокоился, почувствовав железистое послевкусие от семени брата своего. Он внимательно осмотрел опавший, и уже без шансов подняться вновь - столь силен был оргазм Северуса - пенис брата. Нет ли царапины или потёртости, после ночи с ненасытной женщиной, или трещинки на нежной головке, либо другой какой-никакой, никоей ссадинки? Но ничего этого не было заметно.