GrayOwl - Звезда Аделаида - 2

А в руке у Квотриуса алел на конце, немилосердно осыпая пол пеплом, обрубок белого пергамента толщиною с мужское предплечье, да нехилого такого мужчины.

И… это держал, стараясь стоять непринуждённо и удерживая «штангу», покрасневший под недоумённым, в какой-то мере возмущённым и только, взглядом старшего брата, Квотриус, сотворивший подобное невообразимое хорошо запоминающееся ибланство.

Наконец, Квотриус осмелился заговорить с братом о своей «трубище мира», а как иначе назвать этот пергамент, алевший только потому, что Квотриус ежесекундно прикладывался к нему и задувал в себя со страшной силой.

- Почему получилась она, сигаретум, у меня… таковою, о Северус?

- Потому, что никогда не творил ты подобного рода достаточно сложных вещей. Да ты же вообще ничего ещё пока что не творил. Хотя ты, как маг Стихий, можешь сотворить даже, неподвластный никому из смертных, филофский ка… О, что-то я совсем не о том. Мы же начали о сигаретумах.

И Северус вмиг пояснил понятливому названному брату, как сотворить настоящие - да! Настоящие, не эрзацы! - сигареты.

Но нужно было предоставить Квотриусу образчик для подражания, а Северус до сих пор был страшно зол на всех и вся, особенно на себя подумавшего в… таком акцепте о Гарри. Ведь полукровке предстояло сотворить не почти безвкусные эрзацы, которыми пользовался Снейп для отдыха или сброса напряжения, которые надо было попросту взять числом, а не умением, но настоящий, действующий, как надо, табак!

- Как в голову тебе пришла мысль создать аромат именно таковой, о Квотриус мой, цветок невиданный, южный, орхидея, прошу только не закрывай лепестков своих обратно!

- Да был зол на всех и на тебя, о мой возлюбленный брат, вернувший меня к жизни, обозлился, о прости, молю, Северу-ус! Просто за то, что дозволил ты этим самцам самодовольным, дебелым Сабиниусам да вот ещё позор - домочадцам нашим прилюдно! - развлекаться с рабынями отца высокорожденного нашего. Они, рабыни то есть по закону принадлежват тебе, но пользуется-то ими отец наш. Ты же ни на единую взглядом похотливым, как на Гарольдуса не посмотрел.

- Из-за этого, а ещё потому, что ты весь пир смотрел на… драгоценного гостя своего, а не на меня. Верно, околдовал он тебя чарами неизвестными, ибо научил ты его заклинаниям многим, вот и применил он к тебе какие-то, ведомые вам обоим и ему, конечно.

А после, так вообще… остался ты смотреть на… этих высокорожденных скотов, совокупляющихся с твоею по праву говорящей скотиною. Вот и пришёл мне в голову замысел улучшить в значительной степени запах твоих сигаретумов, чтобы курять их и забыться в аромате именно таковом, полюбившемся мне сразу же.

- Только надо произносить : «Курить», так будет правильнее на мой взгляд, а в остальном, да, ты прав - я вёл себя сам непристойно, глядя на… них всех, а не на тебя, оплот души моей, орхидея моя нежная, цветок поистине диковинный.

- Значит, у меня получилось? Я сам себе не верю, не могу поверить! И… это действительно напоминает табакус?

- Да, и преотменнейшего качества табакус из мира, о котором весь Старый Свет узнает лишь через… Впрочем, это неинтересно.

- Но пойми и меня, о Квотриус, сила разума моего, должен же я был увидеть глазами своими хоть одну настоящую оргию ромейскую, о которых ранее лишь читал во множестве! Из-за сего лишь и остался глядеть на эту мерзость. Да ещё навсегда отвадить себя, упаси Мерлин, от женского общества, от навязчивой, как комар летом «супруги». Эти глупые высокорожденные клуши только и делали, что жадно глядели, как их мужья овладевали молодыми и не очень, бриттками…

- А некоторые ещё в это время и пищу вкушали, воистину ненасытные обжоры! Но хватит о сих непристойностях, я завершил их всего тремя хлопками в ладоши. А ещё я не собирался давать в обиду рабынь… своих, Сабиниусу и его сынам, пусть женщины и принадлежат все по очереди отцу нашему высокорожденнному, но заботиться о них должен я сам, по праву Господина дома. Как только игры любовные переросли в жестокость звероподобную, тотчас прервал я непотребные, бесчеловечные оргию и буфет.

- А что такое «буфет»? Странное слово. Сие есть на твоём родном языке?

- Да, времяпрепровождение, когда все едят стоя с большого, длинного стола холодные закуски, пьют игристое вино с пузырьками и очень сильно делают вид, что им весело. А употребил я слово это, дабы… ну, не знаю, как и передать. А-а, не передашь этого на бедной, убогой твоей латыни, - закончил только ещё больше разозлившийся Снейп, хотя, казалось бы, куда уж больше.

- Отчего же называешь ты язык Ойкумены всей цивилизованной столь ругательно? А как это возможно - вино да ещё и с пузырьками? Это суть еси брага?

- Нет! Не брага вовсе, но ты вообще не должен знать о подобном. Я опять проговорился, дери меня Мордред!

- Да что с тобою, о Северус, биение сердца моего живого, сие еси ты цветок южный, невиданный, как стал называть меня, о ты, меня из мёртвых поднявший и из безумия вытащивший!

- Просто сотвори пару сигарет, а? Должны они выглядеть вот так, смотри и запоминай. Ну да уж у тебя память отличная!

Снейп сотворил эрзац сигареты, уже тлеющий на конце - иначе он не умел, только уже горящие эрзацы. Научился в своё время, чтобы не заморачиватся о спичках, которые постоянно куда-то девались из-под дрожащих после очередной неудачной попытки суицида, рук.

Ему осталось только подождать, пока Квотриус сотворит настоящие, пробирающие до самого нутра, сигареты. А пока он уничтожил, не прикасаясь к волшебной палочке, дымящую зазря «трубищу мира» так, что и пепла от неё не осталось. Северус подивился своим новым, возросшим умениям в магии, особенно, их страшной в сущности своей, мощи. Ведь таким же Макаром он мог испепелить и человека!

Маг Стихий справился со своей задачей на редкость быстро, умело и правильно, создав две очень ароматные трубочки из тонкого белого пергамента. Он не мог пока воссоздать папиросную бумагу потому, что никогда не держал её в руках, а вопринимал именно, как пергамент - бумаги же он не знал! Северус даже не успел дососать свой, показавшийся абсолютно безвкусным, эрзац, как в руке у него оказалась ароматная почти-сигарета.

- Благодарствую тебе, о мой возлюбленный Квотриус. Так я расскажу тебе… всё.

Выкурив одну и принявшись за вторую, полу-истлевшую в руках Квотриуса, ждущего откровения о науке курить правильно, так, чтобы мысли смешались в одну-единственную, о любви, Северус сказал:

- Я сподличал, и сильно. Виноват я перед тобою, о Квотриус мой.

- Ведь Квотриус только творит настоящие сигареты, а сам, что само собой разумеется, не умеет до сих пор курить их. Да и привыкать лучше на почти безникотиновых эрзацах. А не то вывернет ещё, с табачища-то такого крепкого. А лучше было бы - так и вообще не привыкать. Но раз Квотриус… так сильно хочет, то почему бы и нет? Только эрзацы, я могу создать их, сколько угодно - ничего, накурится… на свою голову. А настоящие сигареты я сам выкурю - и мне отрада, и Квотриусу польза.