GrayOwl - Партизаны Подпольной Луны

- Я всё понимаю, мой Остиус, но я завёл новый роман и боюсь, что это надолго. Так что, привыкай, у тебя пока отсрочка. И я не буду ревновать, если на месячишко ты заведёшь себе кого-нибудь помоложе и посимпатичнее, чем твой покорный слуга.

Хотя ты и сам молод. Но вот тебе мой совет, невербально переданный мне кумом: найди себе девственника. Знаешь, как с ним интересно! Можешь вылепить из красивой, но не имеющей должной огранки, груды плоти такого любовника, который нравился бы только тебе одному. Говорят, это занятие забавно. А потом брось его и возвращайся к старому доброму Люцу. Полагаю, что через месяц я завяжу со своим романом, а если и нет, то ты будешь, как прежде, проводить ночи со мной. Не волнуйся, я уж как-нибудь всё улажу между вами обоими.

Остиус внимательно выслушал вышедшего из повиновения любовника и сказал ему со всей серьёзностью, на которую был способен после шести бокалов шампанского, с ещё одним, последним на сегодня, в руке:

- А как же твой биз, Люц? Если ты отворачиваешься от меня, то ведь и я в долгу не останусь. Я просто не дам тебе развернуться на рынке торговли оружием. У меня-то златычей хватит, чтобы помешать тебе. Подумай об этом.

- Я думал об этом, пока моя новая любовь спала. Я всё решил для себя, Ост, и от своих слов не отрекаюсь. Подожди с месячишко, а там посмотрим.

- Ах, ещё и «посмотрим»?!? И на что, вернее, на кого ты собираешься смотреть?!

- На тебя, Остиус, и твоё поведение в постели. Поверь, мой новый любовник не забывает доставить мне огромное и, прямо скажем, заслуженное удовольствие, не то, что ты, заботящийся только о том, чтобы кончить мне в прямую кишку.

- Ты пожалеешь, Малфой! Очень пожалеешь.

Густавич выругался по-русски матом. Люциус немного знал его от Антонина, поэтому понял почти всё, за исключением уж особо заковыристых ругательств. Но и мать, и душа, и маггловский «господь бог» в них присутствовали.

- Ну что, спустил пары, Ост? А то уже за стол садиться пора. У меня сегодня только объедки после вчерашнего приятного ужина на природе. А гости были очень голодны. Пойдём, я предоставлю тебе всё самое лучшее, пока мой гость, которого прошу любить и жаловать, всё не съел, а то он такой худющий.

Люциус рассмеялся прямо в лицо Густавичу, такое красивое, с тонкими чертами.

У милорда действительно появился план, как обойтись в бизнесе без покровительства министра. И план этот был прост до совершенства.

Он заключался в связи с обойдёнными оружейным потоком, но нуждающихся в нём странами. Они же, как акулы, как пираньи, набросятся на поставщика желанного маггловского оружия. А соль идеи заключалась в том, что эти обойдённые вниманием конфликтующие страны - магические. Значит, им понадобятся магглы-инструктора, чтобы научить волшебников убивать друг друга тысячами с помощью маггловского вооружения.

И таких «людей», магглов, Люциус решил набирать с десятого мая, когда нищая Восточная Европа - поставщик основных кадров, а вот их потом придётся ликвидировать, отпразднует очередную дату победы в Войне с Гриндевальдом, сиречь, с каким-то его марионеткой, неким Гитлером. Так убого понимали итоги той Войны магглы.

План был блестящим, лишь бы Густавич ничего не знал о нём, а мельком услышал уже в процессе начавшейся, безостановочной раскрутки дела, на стадии военно-полевых действий между, к примеру, магическими крупным Чили и совсем маленькой, но задиристой Аргентиной, за господство над никому, кроме них, ненужными, скалистыми Андами с древними дорогами и разграбленными дворцами инков.

Изобретя столь великолепный план после не менее великолепного, такого долгожданного секса, полного уже необходимых самому Люциусу ласк, доверительных, превосходных в своей откровенности и отсутствия ненужной стыдливости, но откровенности, граничащей с волнующим отчаянием первой и последней ночи, лорд Малфой не побоялся отшить такую шишку, как первое лицо государства. Причём на неопределённый, граничащий с бесконечностью срок.

… Итак, все спокойно вкушали уже обыкновенные деликатесы, а вовсе не объедки после слёта Пожирателей, как предрекал Малфой в парке. Спокойствие продолжалось до тех пор, пока Люциус не прошептал что-то своему симпатичному гостю. До этого Остиус ещё имел сомнения в истинной роли, может быть, необходимого для каких-то целей гостя, приглашённого на семейный ужин. Вдруг это и есть тот самый таинственный кум, который растлевает девственных парнишек?

Но вот гость повернулся к Люциусу, встал и обнял его со спины, и они поцеловались на глазах у ошалевшего от такой наглости Густавича. Они целовались взасос, и вдруг Люц явственно застонал в рот любовнику.

Естественно, у Остиуса не осталось сомнений, что милорд подцепил новую «любовь» именно вчера вечером. Его удивило только, что он никогда не видел худющего нового любовника Люца в свете.

Но недолго пришлось удивляться Остиусу Густавичу, как всегда, посещающему все интересные и, вообще, занятные мероприятия в бомонде. Люциус с присущим одному ему умением ввёл любовника в свет, перезнакомив его со всеми, а у того, падлы, были отличнейшая память и родословная, как узнал министр, подключив к не известной ему личности доверенных людей. Мужичок представился за первым, таким знаменательным ужином, как Ремус Джеральд Люпин, эсквайр, Директор Хогвартса, да сообщил о супруге. «Всего-то» профессоре Прорицаний и по совместительству заместителе Директора.

Хорошо же устроился господин Директор Хогвартса, имеющий Прорицательницу в жёнах и потому всегда способный получить ближайший и даже долгосрочный прогноз! Но, по всей видимости, пресловутый эсквайр был во временной разлуке с супругой во Мерлине, хотя кольцо носил, не снимая. Он танцевал на раутах и балах только с Малфоем, и лишь вальсируя.

- Может, он не знает других танцев, это же какой-то эсквайр, - со злостью на поганца думал Остиус.

Но однажды на балу у графини Мэддок, втором по значимости после увеселений, устраиваемых самим лордом Малфоем, любовники прошлись в сносящем крышу, бунтовском галопе, да так ладно и согласно, словно разучивали его накануне целую ночь. В последнем герцог Сплито-Далматинский был более, чем не уверен. Скорее всего, они трахались, как кролики. А прошло ведь уже три недели, но новая любовь не надоела Малфою. Обычно, если такое происходило, то роман лорда Люциуса растягивался на несколько месяцев, максимум, до полугода. Но это же так долго! Просто уму «нерастяжимо»!..

… Ремус впервые в жизни был по-настоящему счастлив. И, хоть его и доставали порой до печёнок едкие замечания, как оказалось, весьма острой на язычок супруги, он не думал разрывать внезапно вспыхнувшую, как сверхновая в отдалённой галактике, великую любовь с Люцем. Он не забывал предсказаний герцогини, пусть, как ей нравится, графини Валенси, правда, вспоминая о них только на извечной дороге из Хогсмида в Хогвартс, в неприятном ожидании встречи со своим «эрзацем» в паскудных, семейных апартаментах. Да и располагались грёбанные комнаты по нравному требованию Луны, в её башенке.