GrayOwl - Партизаны Подпольной Луны

Выкупил старый кабак в Хогсмиде на вырученные от продажи домика и, главное, козочек сраных, домашней птицы, столь же сраной, да двух коров, словом, всё холимое и лелеемое сельское хозяйство своё, скопившееся за долгие годы одиночества. Аберфорт ставил весьма простые, известные ещё пастухам-грекам «эксперименты» лишь над козами. С людьми он не сношался по человеконенавистнической природе, проснувшейся в нём со времени гибели матери из-за всесожигающего в безумии взгляда Арианы, а вскоре, и самой возлюбленной сестры. Единственной, которую он любил, как женщину, но, разумеется, сорвать цветок её невинности не посмел.

Козы и кабак затмили воспоминания и о матери, и о возлюбленной сестре, и даже о непутёвом братце, из-за которого и умерла несчастная Ариана. С годами поблёкли воспоминания и о рано ушедшем отце, да обо всех родичах. Маленький бизнес и уже невинная любовь к козочкам стали его отдушиной.

Он предоставлял людям питие, а они платили деньги за него, продававшееся только в разлив, и радовались настоящим пьяным счастьем. Доставлять волшебникам, пусть и отщепенцам, отребью магического мира, истинное в их убогом понимании «щасте», вот такое ущербное удовольствие было главной радостью Аберфорта с тех самых пор, когда он окончательно расстался с такими податливыми козами. Больше не нужно было зоофилии старому мистеру Дамблдору, хватало ему и человеческой радости после хорошей выпивки.

Ремус понял, что остался без помощи вовсе, не считать же ему за группу поддержки этих алкашей, утопающих в стаканах!

- Ну, что же, одному выступить против министерских садюг, это кара великого Мерлина за невинную Тонкс, - решился Люпин.

Он встал из-за шатающегося столика и нетвёрдой походкой направился к выходу из злачного места, как вдруг его окликнул Аурор:

- Господин Директор, поступила директива…

Ой, простите за неуместный каламбур…

Но Ремус смеялся во всю глотку, когда его заковывали в магические наручники; смеялся он и при выходе из Хогсмида, когда его передали «из рук в руки» разъярённым министерским Аурорам, которые прочили ему замечательный секс, да вот жаль, что не с ними, оперативниками, не то…

Смеялся Ремус и на допросе, когда его насиловали, сменяясь, четверо Ауроров; смеялся, когда в него запускали для начала щекочущее до боли Tormento; смеялся, когда перешли к более серьёзному Crucio, лишь замирая, когда невъебенная боль сковывала тело, а после снова смеялся, будто в его несуществующем сотовом телефоне забыли выключить функцию звонка. Заливистого смеха сумасшедшего…

… Луне удалось, лишь благодаря её сексуальной ненасытности, добраться до заключённого просто в сыром карцере, любимого супруга, наплевав на женскую честь.

Она, изрядно потрёпанная Аурорами, но неунывающая, как всегда, сказала Ремусу, у которого от брюк остались только лохмотья на голенях:

- Скоро твоё заключение закончится. Так говорят скандинавские руны, а я успела разложить гадание по трём рунам, показывающим прошлое, настоящее и будущее. Так что, будь спок, тебя скоро выпустят. Ты же ничего не сказал им, правда, Ремус, любимый мой? Ты же не облажался вторично?

Рем только подивился провидческим способностям, хоть и нелюбимой, но супруги пред Мерлином и людьми, и ответил сорванным от беспрестанного смеха голосом, чуть сипловатым после крика во время много более, нежели двухминутных Круциатусов:

- Ну, ты же сама знаешь, что не такой уж я дурачок, чтобы ходить по свету и искать глупее себя. Простата штука хитрая, на говно не ведётся. Если ты вообще понимаешь, о чём я, моя дорогая Луна.

- Почему ты с самой свадьбы ни разу не назвал меня «любимой», Ремус?

- Потому, что ты с самой свадьбы позабыла о миленьком, перестала наяривать меня им в мою дементорову ненасытную задницу.

- У миленького вся пластина, которую мне нужно привязывать к себе магическими путами, залита какой-то дрянью. Я брезгую присоединять её к себе. Кроме того, гадание по кофейной гуще показало мне, что не быть нам с тобой… так вместе снова. Не только и не столько, как мужчине с женщиной заведено. Знаю я, что неприятно тебе сходиться со мной… так, естественно. Правда?

- Да нет, вполне сносно, ты же знаешь, Луна, что у меня есть друг, красивый мужчина, и, вообще, он…

- Он вскоре покинет тебя, вновь сменив на нашего министра магии, Остиуса Иуанку Густаиутча, действующего министра.

Этот Густауитч был любовником лорда Малфоя до… тебя, и станет им вновь, когда Люциус поймёт, что его план по внедрению на рынок торговли оружием даже между магическими странами саботирует министр своими златычами.

Тогда лорд Малфой и переметнётся к старому, крышующему его бизнес любовнику, столь важному, что он откажется даже от своей «единственной любви». От тебя, ты, который не дурачок.

И останемся мы с тобой вдвоём. Не любящий меня ты и любящая тебя превыше чести и жизни я, твоя супруга несчастная.

Но от меня тебе не ускользнуть, Ремус любимый мой. Купим мы тебе нового миленького, я и стану ублажать тебя им. Не права была я, забросав в комоде твоего прежнего миленького стиранными домашними эльфами носками. Вот и протекло в нём что-то из внутренней начинки. А что, не знаю я. Но ведаю лишь по гаданию по чаинкам, что более не пригоден… этот твой миленький к ублажению тебя.

А чаинки редко лгут, значит, правда это всё. И поломался твой миленький не знаю, отчего. Если бы знала, то я уж давно починила его, чтобы доставлять тебе желаемую, знаю это, радость.

Тебе больно, Рем, любимый мой, единственный?

- Да, Луна, любимая моя, заботливая, моя единственная… женщина.

- Ты и впредь будешь заводить великосветские связи с мужчинами?

- Не… знаю, Луна, тянет меня к мужчинам, и Остиус Густавич мне очень понравился в тот, единственный раз, когда я видел его за ужином у Люциуса.

- Значит, разовьётся второй вероятностный путь твоей судьбы, Ремус мой неугомонный. Велено птичьим, галочьим полётом, сойтись тебе с Остиусом. Не хотела я говорить тебе об этом, но раз ты уже сейчас чувствуешь склонность к нему, то быть вашему роману, правда, недолгому потому, что не понравится тебе наш министр в постели. Слишком жесток он с любовниками своими. Ну да сам узнаешь, когда время ваше придёт, а будет это уже вскоре.

- А как же Люц… Люциус, то есть? Без меня…

Он же так любит меня…

- Он вскоре разочаруется в тебе, когда между вами случится один конфуз.

Луна отвечала твёрдо, словно дело не касалось постыдных амурных похождений её супруга во Мерлине и пред глазами людей. Она говорила отрывисто потому, что ей, как Прорицательнице, как женщине, наконец, было попросту больно живописать новую любовь своего мужа к мужчине. Она знала, что и эта «любовь» не надолго, максимум, недели на две-три, не больше. Ремус вскоре утомится не кончать во время секса с Густауитчем, но она, Луна, воздержится от соединения с супругом в эти недели, чтобы тот навсегда отвадился любить мужчин.