GrayOwl - Партизаны Подпольной Луны

- О, сердце мне вернувший Гарри мой Гарри! Ласкай меня, дабы и тебе выплеснуть семя своё, но не одному мне!

- Да как же заставить любимого моего закричать словами родными английскими? - почти впав в отчаяние, подумал Гарри.

Но не все же интимнейшие ласки познать ему за первый такого действенного ублажения любимого!

Они лежали, целуясь в нежной истоме, охватившей обоих, без разницы, кто из них завершил любовь свою, а у кого осталась она неоконченной.

- В конце концов, - думал Гарри, - видел же я, каким желанным блеском загорелись глаза его, лишь я только обнажился. Серебряным…

Правда, нашёл я его на вершине плоской холма не распалённым. Ну да сколько же времени звал я его присоединиться ко мне! За такое время любое возбуждение уж трижды спасть могло бы. Слишком разошёлся я в воспевании неведомо, откуда взявшегося образа ворона, священного для х‘васынскх‘.

А, может, Северусу, любимому до безумия, образ этот показался чуждым, не то, что мне, прожившему рядом с проклятыми «благородными хозяевами» больше четырёх лет?

Северус же впервые почувствовал, что не так уж и молод, несмотря на облик внешний, кажущийся. В первый раз в этом времени так остро ощутил он свой возраст истинный. Был его возлюбленный паче меры Квотриус, навсегда ушедший, столь молод, но не уставал Северус с ним вовсе. А выглядит-то Северус намного моложе своего и тогдашнего, и нынешнего любовников!

Снейп решил списать всё на бессонную ночь с умирающим Куильнэ, хотя…

Сколько же полностью бессонных ночей подряд провёл он, пока не переключились они с Квотриусом на утра! И сосчитать не можно! Скорее, это результат истинной разницы в возрасте с Гарри, человеком из «его» времени. Вот и ощущается возраст иначе, ведь Поттер не Квотриус из времени сего.

Но Квотриуса больше нет, и Северусу теперь искать утешения в объятиях неутомимого Гарри его Гарри. Простой наведённой картинки хватает ему, чтобы неостановимым стать!

Уже слышатся чувствительному уху профессора чьи-то уверенные шаги, верно, вестфала, пришедшего за дровами в ещё не Запретный, а просто близкий лес.

- Пора одеваться нам, Гарри мой Гарри. Но прежде произнесу я Очищающее заклинанием для нас обоих.

- Что ж, произнеси, не отказался бы я от заклинания сего.

Скажи лишь одно мне, о Северус, ворон мой чёрный, птица священная Альбиона всего. Отчего не воскликнул ты словесами англскими, как во время ласк с почившим Куотриусом, мир ему?

- От того, что не приласкал ты меня столь же неистово, как соделывал сие Квотриус, возлюбленный погибший мой.

- Скажи тогда, чего не соделал я такового, что Куотриус догадался совершить в ночь первую в селении сём, когда были вы вместе?

- О, сие есть тайна великая, она между мною и ним осталась. Придётся разгадать тебе загадку самостоятельно. Скажу лишь тебе, что последнее действие твоё по нраву мне пришлось, но не совсем.

Поторопимся же в одежды облечься, да холм покинуть, аки дровосеки мирные, ибо заговорились мы, уж грозит нам изгнание из Некитахуса, а в худшем случае…

Знаешь сам.

Evanesco!

Разгорячённый и прогретый солнечными лучами Северус одел лишь верхнюю тунику свою с рукавами длинными, вторую же уменьшил и, подвязавшись поясом многоцветным, сунул кусок тряпицы за пазуху себе.

Они отправились в сторону от холма и приближающихся к нему вестфала, и углубились в лес.

Каковым же было изумление волшебников, когда услышали они… вскрики мужские. Вот и среди праведных и правильных жителей Некитахуса нашлась пара мужеложцев, приходящих на холм сей. Предавались они любви запретной, рыча от похоти, их переполнявшей, по-звериному отдавая дань натуре своей «неправильной», законами строгими и непреложными караемой.

Снейп вскоре и думать перестал о каких-то дикарях, бездарных варварах, не умеющих любить искусно, нежно, достойно и благородно, как он сам, конечно.

Северус принялся размышлять, отчего простенькая картинка с лебедями на море и над морем так сильно возбудила любовника, нет, пожалуй, возлюбленного. Не было в ней ничего необычайного, кроме, пожалуй, сотворённого им, Севом, по безмолвной, но хорошо слышимой просьбе Гарри, заката на море.

И тут простая догадка пришла в голову Северуса. Гарри никогда не видел лебедей воочию! Потому-то и показались они ему неземными в красоте и грации своей, созданиями не из плоти, крови, пуха и перьев, но из материала некоего божественного, что религиозному юноше показалось особенно прекрасным и сказочным. Что и побудило его на дальнейшие любовные подвиги.

- Неужели в самом деле мир Гарри столь узок, что даже лебедей не видел он, прилетавших весной и поздней осенью на Озеро?

Эта мысль отозвалась какой-то тревогой в душе Мастера Зелий.

Меж тем, он нашёл подходящий, довольно молодой, но крепкий дуб, ещё не искорёжившийся, но прямой, как корабельная сосна, которых слишком мало встречалось в лесу, и было откровенно жаль пилить их. Пусть растут, а саксы строят из них свои дома. Вряд ли понравится вестфалам, если иноземцы вырубят дубы хоть в части леса. Но вот рядом с дубом высится такая дивная соснушка, что грех не спилить её:

- Seco pinum* prolongum!

И дерево, жалобно заскрипев, подкосилось и упало, повалив при этом две молоденькие берёзы.

- А теперь, - провозгласил Снейп, - Seco quercus* * prolongum!

И это дерево с грохотом повалилось, не до конца отпиленное потому, что у Снейпа уже не хватало сил, хоть и казались они безграничными. Но соитие с Гарри его Гарри принесло лишь усталость, сказавшуюся и на магическом потенциале волшебника.

Столь много сил отдано было опытнейшим легиллиментом на создание образа птиц обычных…

И Северус задал вопрос без обиняков:

- Видел ли ты когда-нибудь лебедей, кои на Озеро близ Хогвартеса, тебе хорошо известного, ибо выучился ты там, прилетают?.. Правда, не получил ты диплома должного, но не о сём речь. Видел ли ты…

- Кого или чего не видел я на Озере или близ его? Кажется, всех тварей перевидал я, лишь только птиц сих не видывал, коих зовёшь ты словами прекрасными cygnus olar* * * , о Северус мой. Ворон ты священный, схожий с ним глазами, блестящими ярко, и волосами длинными, кои схожи с оперением его, сверкающим во свете дня, так и в пламени костров кочевых х‘васынксх‘. Ибо никак не могу я забыть ни племени сего, ни обычаев его страшных. Вот Тома же в жертву посмертную принесли варвары сии, и не ведаю я, что ныне с душой того, кто брата старшего мне заме…

- Пора бы в Хогвартс нам древа сии левитировать, Гарри мой.

Юноша был счастлив уже от того, что Северус впервые за полтора месяца, прошедшие со дня дня смерти Куотриуса, назвал Хогвартс истинным его наименованием. Уж больно не нравился Поттеру «Хогвартес», как называл замок на свой, латинский лад, маг ушедший.