GrayOwl - Партизаны Подпольной Луны

Он то «терял» член Поттера, то втягивал его на всю длину, а она была значительной, так, что головка упиралась в стенки глотки. Северус нежно проводил губами и языком по затвердевшему стволу, к которому прилила кровь, и тот стал почти багровым. Снейп решил, верно, заласкать Гарри. Тот так громко стонал и кричал на латыни, как и хотел любимый, сбросивший в одночасье все шипы со своих прекрасных цветов, превратившийся в единственный, неповторимый источник дивного наслаждения его, Гарри.

Поттер никогда не испытывал… подобного. Северус ни разу не ласкал его пенис столь страстно, словно желая удовлетворить Гарри одним минетом, а у молодого человека были ещё о-очень далеко идущие планы насчёт этого единственного во всей округе, но достаточно обширного для двоих мужчин кусочка полностью сухой и, верно, прогретой солнцем земли.

… Кончил он так скоро, что Северус, не опробовав на сладком пенисе и десятой доли своих умений, только и смог, что выпить такую горчащую, вязкую вначале, а после, жидкую струю спермы любовника, желанного, даже любимого протезом сердца, которое умерло вместе с Квот…

- Стоп, надо поставить блок. Но тогда разболится голова. А ну их к Мордреду в зловонную пасть, эти блоки! Буду думать обо всём, что придёт в голову. И о Квотриусе тоже, знаю, что это теперь не помешает мне любить Гарри моего Гарри. Слишком устал я от скорби, смертей, даже смерти раба. Хочу жить!.. И любить хочу, и чувствовать себя любимым.

- Что ж, Гарри мой Гарри, доволен ли ты мною сегодня?

- Ещё не совсем, о Северус мой, терзавший плоть мою, словно желая высосать соки все тела моего ласкою предивною, отменною своею. Лишь с трудом великим, подумав о нас, словно со стороны, не пролил я семени своего так быстро, как пожелалось мне в начале.

- Так хотел извергнуть сперму ты ещё раньше? - удивился Северус. - Не может быть такового, ибо не было испробовано тобою множества величайшего ласк, не изведанных никогда. А сколько осталось их невостребованных, представить ты, о Гарри, не сумеешь.

- Тако чудесно искусен в науке любви ты, о Северус мой, сбросивший колючки с куста розана своего? Но вот зрю я, что злиться начал ты на меня, коий излился слишком рано для тебя. Прошу, не обрастай шипами жёсткими вновь лишь из-за несдержанности моей. Не умею я удерживать семя в себе долго, так и просится оно наружу.

Возьмёшь ли меня, о Северус?

- А ты, ты возьмёшь ли меня, Гарри мой Гарри? Смотри же, в раз второй уж предлагаю я тебе сие, и ежели откажешься ты в раз третий, не предложу никогда больше, покуда, так или иначе, не расстанемся мы.

* * *

* Вскрываю (взламываю) купол Хогсмида (лат.)

Глава 88.

- Не расстаться с тобою мне, о Северус злоязычный, за что гонишь меня прочь там, в «нашем» времени?

- О, сие есть лишь предчувствие. Можешь ты верить ему, но можешь и нет. Дело твоё.

Так повторить мне предложение своё в раз третий, дабы отказался ты или сделал вид, что не заметил его, и боле не буду я заговаривать о таковом? Подумай прежде, Гарри мой Гарри, от чего, не набравшись достаточно смелости, решаешься ты столь яростно отказаться, насколько понимаю я!

- О Северус, словно Януариус* , меняющий лик свой от любовного весьма ко столь же грозному. Как же в силах я объять необъятное? Не научившись даже семя не изливать скоро, уж овладеть мужчиною, коий познал ласки, много более умелые, нежели скромные мои.

- Попробуй, Гарри мой Гарри.

Тихо, безнадёжно… Почти безнадёжно. Осталась в голосе его, Сева, лишь единая, но стойкая капелька надежды.

Почему настаивал он на таком соитии? Северус просто думал о красоте члена Поттера. Вот и хочется заполучить в себя его, да как можно скорее!

И Гарри согласился, легко, словно прогнав тяжкую думу, встряхнув волосами, да так встряхнув, что они взметнулись над его спиною волною послушною и хлопнули его всем немалым весом по лопаткам. И вот уже вновь изрядная грива, которую Гарри никак не хотел не то, что стричь, но даже и укоротить по какой-то блажи, опустилась на его прямую спину.

А Гарри каждое утро в Некитахусе, просыпаясь одиноким, даже не целованным, вспоминал свой сон из рабской жизни, как он оказался в Хогвартсе, не этом Хогвартесе, а том, настоящем, из «прошлой» жизни, и там его обнимает, гладит по длинному хвосту волос и горячо целует Северус. Поттер находил утешение в этом, как ему казалось, вещем сне о своём будущем, счастливой жизни с любимым там, в «их» времени. И, хоть Северус сулил им разлуку в будущем, Гарри никак не хотел верить в это, но уповал на свой сон. Во снах ведь люди и вправду могут проникнуть даже в будущее, не разумом, а… каким-то шестым чувством, наверное.

Поттер знать не знал о ни о каких маггловских теориях, потому и верил в какой-то сон, лишь порождение его желаний, ожиданий и надежд. Так было ещё в то время, когда он называл любое помещение, большое, маленькое или очень маленькое (большое) «х`нарых`", не зная иных слов, кроме нескольких фраз по-англски, и говорил на ущербной, рабской версии и без того бедного языка х`васынскх`.

Даже в Сибелиуме, слегка усвоив латынь, когда был он ещё невинным, как мальчик, в присутствии Господина дома его неожиданно охватывала мелкая дрожь, по телу прокатывалась волна мурашек и становилось так незабываемо… сладко, хорошо, словно в предвкушении чего-то прекрасного, что вот прямо сейчас сотворит с ним, Гарри, тот, в кого он был по уши влюблён и мечтал лишь прикоснуться к его бледной щеке губами. Но Гарри знал, что скорее небо упадёт на землю, чем Северус позволит такое.

Но небо не упало, когда Северус впервые поцеловал его, Гарри, в запёкшиеся от вожделения и долгого ожидания у дверей спальни Господина дома, губы, невинно так и… обольстительно. А после были и поцелуи, и шлепки по заду, отчего-то в то время нравившиеся Гарри. О, это было так возбуждающе, что Гарри каждый раз кончал от ласк Северуса, прижатый к нему, вжатый в него, прямо на подол его туники. Но как же давно это было! Аж в прошлом году…

Потому-то, получив неожиданно в ответ на свою просьбу, давно ожидаемый поцелуй, такой не бывало прекрасный, при всех, что самое необыкновенное, он и решил, что это всё, что может дать ему Северус, обуреваемый беспрестанной любовью к Квотриусу. Ведь к Гарри его любимый не приходил перед этим долго, целых пять дней, почти неделю. От того-то и принялся совсем глупый Гарри, только превращающийся из «цивилизованного» дикаря в человека, биться головой о шероховатую стену в тот страшный день, когда получил «прощальный» поцелуй любимого.

Вся эта череда событий пронеслась тучей бешеных гарпий в голове Гарри перед тем, как он дал согласие овладеть любимым, раз уж желание Северуса так очевидно.

- Разденься, о Северус, на солнечной поляне сей превелико тепло от лучей солнечных, кои согрели землю так, что можно, не боясь простуд никоих, на холм сей прекрасный улечься.