Джуд - Драко Малфой и Невозможное счастье

— Погибли люди, — резко заметил Гарри.

— Магглы, — пожал плечами Драко. Возмущенный, Гарри посмотрел на Гермиону, но она была занята.

— А это кто? — спрашивала она, указывая пальцем в цветную страницу с изображением зайца.

— К’олик, — отвечала Сольвейг и улыбалась, демонстрируя ровные мелкие зубки.

— Это заяц, — возразил Драко.

— Соовей заяс, — не поверила девочка.

— Сольвейг зайчонок, — поправил Драко. — А это, — он указал на рисунок, — заяц.

— Соовей зайтён… — девочка споткнулась на сложном слове. — Зайтёнк… — повторила она. — Я! — и она довольно ткнула себя пальцем в грудь. Гермиона с улыбкой любовалась идиотически счастливыми физиономиями своих друзей.

Немного времени спустя, когда притомившаяся Сольвейг дремала на руках у Драко, а Гарри машинально раскачивал качели, на которых Драко сидел, Гермиона сказала:

— И все-таки это очень плохо. Теперь они испуганы. А нет ничего хуже испуганного идиота.

Гарри вернулся с Ближнего Востока в июне. Если точнее, это было двадцать пятого июня 2003 года, хотя должно было быть только двадцать шестого. Но почему-то портключ доставили раньше и велели «убираться немедленно», не дав времени даже предупредить родных. Никто, впрочем, не расстроился. Всем осточертел Багдад, хотелось домой, и только бессемейный Грег предлагал задержаться в Лондоне, чтобы погулять. Никто его не поддержал, и все время сборов Грег изводил сослуживцев — особенно Гарри, — приколами по поводу мужей, слишком рано вернувшихся из командировки. Гарри стискивал зубы, еле удерживаясь от фразы типа «муж — не я!».

Гарри шел по дорожке через Малфой-парк, что вела от ворот к замку, предвкушал сюрприз и пытался задавить подозрения, вызванные приколами Грега. Он вошел в дом, когда часы пробили девять утра.

Перед Гарри возник Добби и уже открыл рот, чтобы заверещать на весь дом, но Гарри, улыбаясь, прижал палец к губам, и рот Добби захлопнулся с щелчком, как шкатулка. Он закивал, размахивая ушами, прихватил гаррины чемоданы и с ними исчез. А Гарри взлетел по лестнице на второй этаж.

В их спальне было пусто, постель убрана, душ не шумел. Гарри на цыпочках дошел до детской и услышал из-за закрытой двери голос Драко. Слов было не разобрать.

Открыв дверь, Гарри увидел, что Сольвейг сидит перед зеркалом с недовольной миной, а Драко расчесывает ей волосы. Волосы у их дочери были длинные, до пояса, Драко не разрешал их стричь, на ночь не заплетал, так как считал, что это вредно, и поэтому утром только ему хватало терпения распутать свалявшиеся в колтун пряди (Сольвейг имела привычку ворочаться во сне, причем так, что иногда просыпалась ногами на подушке).

Они обернулись на скрип петель, и Сольвейг, взвизгнув, вырвалась у Драко из рук и налетела на Гарри. Драко же, наоборот, опустился на ее место, не выпуская расчески. Выражение его лица было совершенно неописуемо, и Гарри на мгновение подумал, что за такое не жалко ничего.

Потом, когда Сольвейг отпустила отца, Драко обнял его и на короткое мгновение уткнулся лицом в шею. Гарри готов был поклясться, что его коже стало горячо и мокро, но когда полусекундой спустя Драко поднял голову и отстранился, его глаза были сухи и насмешливы.

— Ты похож на дикобраза, — заметил он.

Драко очень повезло с растительностью на теле, в частности, на голове. Роскошная грива, длинные ресницы, идеальные брови — и никаких следов поросли на подбородке или под носом. Он никогда не брился.

Гарри же был из тех несчастных мужчин, которым борода и усы не идут категорически, а щетина меж тем требует бритья, по меньшей мере, раз в два дня. Если не каждый. Бриться Гарри не умел. Когда он пытался делать это самостоятельно, порезов на лице появлялось столько, словно он побывал в руках в стельку пьяного цирюльника. Поэтому брил его Драко — для этого Малфою приходилось вставать в полседьмого утра (отдать распоряжения насчет завтрака, приготовить Гарри одежду, разбудить Гарри — в лучшем случае на это уходило минут десять, — побрить Гарри, проследить, чтобы Гарри надел именно то, что приготовлено, а не свои любимые вытертые джинсы на полтора размера больше, проследить, чтобы Гарри позавтракал и вовремя вышел из дома), хотя ему самому не было никакой нужды не то что подниматься в такую рань, но и вообще вставать по утрам, и вообще, он был классической совой.

— Почему не существует Бреющих чар? — спросил однажды Гарри.

— Существуют, — возразил Драко, намыливая ему подбородок, — только я не умею их использовать. И тебе не советую. Если неправильно использовать Высушивающее заклинание, можно вызвать обезвоживание организма, так что я даже думать не хочу, что может быть, если неправильно применить Бреющее. И вообще, нечего использовать магию по всякому пустяку.

— Может, ты меня еще и мыть будешь? — спросил Гарри, когда Драко закончил бритье и согревал в ладонях крем, чтобы смазать подбородок Гарри.

— Я подумаю над этим, — с достоинством отозвался Драко.

Этим летом двоюродная сестра Драко, Серпентина Грюшон, вышла замуж.

Это был удар для графини де Флер. Ее внучка нашла себе маггла с невообразимой фамилией Козетт, вышла замуж за него тайком, не организовав ничего хотя бы мало-мальски похожего на свадьбу. Она даже собиралась отказать Серпентине от дома, но тут вмешался Ксавье. Он весьма умело провел разъяснительную работу, склонив на свою сторону Розу и Марго, а последней ничего не стоило убедить мать в чем угодно. Кроме того, главная слабость графини, шалопайка Ясмин, тоже была на стороне старшей сестры.

В августе должны были состояться торжественные смотрины нового члена семьи, и «супруги Поттер-Малфой» были в категорично-приказном тоне приглашены в Maison de Fleur.

— Bonjour, madame Cosette! — закричал Драко, едва завидев Серпентину. — Je suis tres heureux de Vous voir! [6] Я очень рад видеть вас

— Я тоже рада видеть вас, миссис Поттер, — по-английски ответила Серпентина. Гарри хмыкнул — Драко и Серпентина напоминали двух ядовитых змей, посаженных в одну коробку.

В доме немедленно началась суета и писк вокруг Сольвейг. Ясмин Грюшон, десяти лет от роду, но уже выглядящая как девочка-подросток, с синими волосами, гвоздиком в носу и бесчисленным множеством колечек в ушах, фыркнула на маленькую l'Anglaise [7] Английский в белом ангельском платьице. Та показала ей язык.

Вечером этого же дня Серпентина и Драко курили на балконе. Затушив сигарету, молодая женщина неожиданно сказала:

— Знаешь, зачем я вышла за него замуж?

— Зачем? — спросил Драко.

— Чтобы убраться отсюда. Держись подальше от Имения де Флер, Драко, — добавила она, глядя в сад. — И держи подальше своего Гарри. Здесь все сгнило.