Арман Делафер - Одиль, не уходи!

Но меня влекла за собой страсть, а не сумасшествие, тем более, что никогда моя голова не работала так четко, как в те страшные дни и ночи. Я страстно хотел эту женщину. Не ту, которая каждый вечер ложилась на соседнюю со мной постель и у которой я знал только тело, а другую, о существовании которой я до недавнего времени и не подозревал и которая пока оставалась для меня недосягаемой. Я размышлял и действовал так, как если бы под одним платьем действительно было две женщины, испытывал ненависть и отвращение к одной из них и жгучее желание — к другой. Иногда, в редкие моменты просветления, я чувствовал, что вполне могу дойти до раздвоения личности.

Ужасный день! Я шел по улицам и думал, как вечером он будет ее ласкать. Я просто не мог думать ни о чем другом, хотя и делал попытки переключиться на какие-то рабочие вопросы. Но перед глазами вновь вставали мерзкие образы, и прежние мысли возвращались с постоянством волн, набегающих на берег. Я слышал стоны Одиль, которая наслаждалась в темноте все более и более дерзкими ласками. И мне еще предстояло пережить все это через несколько часов наяву! Я и боялся приближения вечера, и хотел, чтобы он наступил как можно скорее.

Вдруг я обнаружил, что нахожусь перед домом Лаборда. Ноги сами привели меня сюда. Я чуть было не поднялся к нему в квартиру, но тут же отказался от этого намерения. Через несколько дней я уже буду вполне готов занять его место, так что имело смысл подождать. Конечно, я мог вмешаться и заставить его отменить сегодняшнее свидание, но я лишь ускорил шаги. Партия была начата, и я во что бы то ни стало хотел завершить игру, в которой на кон было поставлено все. Возможно, в глубине души я всегда был игроком, просто не подозревал об этом.

За обедом мы с Одиль опять были вдвоем. Я ел с аппетитом, она же почти ни к чему не притрагивалась. Мысленно она уже была там, в беседке, в объятиях своего полу-любовника. Она хотела его ласк, и это лишало ее всех остальных желаний.

Случалось, она даже забывала поддерживать разговор, рассеянно кроша в пальцах ломтик хлеба. И я понимал, о чем она думает. Ее глаза ввалились и были обведены темными кругами, щеки чуть порозовели. Потом вдруг она очнулась, заметила меня и возобновила разговор, который сама же резко оборвала за несколько минут до этого.

— Извини, я сегодня немного рассеянна, как и ты, впрочем. Где ты был?

— С тобой, естественно.

И она даже не догадывалась, до какой степени это соответствовало действительности.

К концу обеда меня позвали к телефону.

— Кто это был? — спросила Одиль, когда я вернулся в столовую.

Я не готовил ответа заранее, но сумел удивительно правдоподобно солгать.

— Один американский делец, с которым я должен встретиться и который только что прилетел в Орли.

Пока, кстати, это было чистой правдой, но дальше была уже сплошная ложь.

— Он попросил меня встретиться с ним сегодня вечером в отеле «Кларидж». Поедешь со мной?

Разумеется, я знал, что она мне ответит.

— Нет, я предпочитаю остаться дома.

Она могла бы сделать вид, что разочарована, огорчена моим отъездом, но она не стала этого делать, и я был ей почти благодарен за то, что она избежала ненужной фальши.

— Ты поздно вернешься? — только и спросила она.

— Мы назначили встречу на десять часов вечера. Значит, вернусь самое позднее поездом в одиннадцать пятьдесят.

— Ты поедешь на поезде? Не на машине?

— На поезде.

Я не хотел симулировать отъезд и оставлять машину где-то на улице. Мне нужно было вернуться домой как можно более незаметно. Я сменил тему разговора:

— Кстати, знаешь, у Фавреля не все благополучно.

— А что такое?

— Прекрасная мадам Фаврель обманывает своего мужа.

— Что ты говоришь! Не может быть!

Она смотрела на меня большими удивленными глазами.

— Представь себе. Возможно, дело даже дойдет до развода.

На ее губах мелькнула беглая улыбка.

— Да, мужчины способны простить многое, но только не измену.

— Ты ошибаешься. Это она хочет развестись.

— Неужели? А почему?

— Чтобы жить со своим любовником.

Одиль пожала плечами.

— Но Фаврель шикарный мужчина. Не понимаю, зачем ей понадобилось разводиться.

— Ну, это мое личное мнение. Ты же знаешь, как трудно оценивать поступки других людей.

Одиль посмотрела на меня долгим и странным взглядом.

— Ты прав, — сказала она. — Никто на самом деле не может встать на место другого человека и посмотреть на жизнь его глазами. Наши действия зависят от такого числа самых разных обстоятельств, что иногда кое-что невозможно объяснить даже самой себе. События просто увлекают за собой, вот и все.

Она вдруг замолчала, как будто поняла, что сказала лишнее. Я наклонился к ней.

— Прости, что ты имеешь в виду?

— Что я имею в виду?

Она явно была в замешательстве.

— Я представляю себе это, как некую систему сцепленных друг с другом зубчатых колес. Одно цепляется за другое — и события становятся непредсказуемыми и необъяснимыми. Я лично считаю, что измена начинается с мысли. Мысль — это кончик пальца, попавший в одно из колес этой системы, и она втягивает за него в себя все тело целиком.

Она остановилась и посмотрела мне в глаза.

— Кто тебе сказал, что мадам Фаврель…

— Ее муж. Она от него ничего и не скрывала. А что касается измены в мыслях, то в случае с мадам Фаврель все произошло очень быстро. Она уступила уже на втором свидании, так что времени на размышления у нее, как видишь, было не так уж и много.

Это был вечер второго свидания и у Одиль, поэтому на ее губах появилась грациозная презрительная гримаска.

— Так быстро! Право, мадам Фаврель меня разочаровывает. Боюсь, ее быстро постигнет разочарование. Привлекательность ее приключения состоит в запретности удовольствия. Как только запретный плод будет сорван…

Я засмеялся.

— Ты рассуждаешь с таким видом, как будто у тебя огромный опыт в подобных приключениях. Во всяком случае, я уверен в том, что если ты задумаешь мне изменить, то это произойдет не на первом свидании и даже не на втором. Ты подождешь по крайней мере третьего.

Она странно посмотрела на меня и сказала как бы в шутку:

— О, это я тебе обещаю!

Мы закончили обед. Она поцеловала меня в кончик носа, пожелала удачно провести вечер и под каким-то предлогом ушла наверх в спальню. Я не торопился уезжать, устроился в гостиной и открыл какой-то журнал мод. До сих пор помню, что в изображении каждой женщины мне мерещилась Одиль, под изысканными платьями я угадывал контуры ее стройного тела. И я видел, как рука Лаборда скользит по ноге под этим платьем, поднимаясь к запретному плоду. Журнал уже давно валялся на полу, а эта картинка все еще стояла у меня перед глазами.