Данила Врангель - Мышеловка на Эвересте (СИ)

— И что теперь?

— Почему я должен знать ответ? Теперь ничего. Ждем.

Тандем света и тьмы коловоротил светящиеся тени с затемненным светом, скрывая оргии безумия, ориентированные умами желающими, но не имеющими этого. Безумие нельзя приобрести за деньги. Тысячи автомобилей пролетали москитным облаком индустрии, десятки автомобилей проползали золотым бликом гламура. Миллионы людей думали о сексе. Тысячи людей думали о смерти. О деньгах думали все.

— Ты знаешь, по-моему, наш проект невыполним.

— Ты так думаешь? Почему?

— Китайцы не разыграют русскую карту.

— Её разыгрывают индусы. Достаточно и этого. Впрочем, Китай это проблема, ты прав.

— Проблема - нарисованные деньги.

— Без акций нельзя.

— Клинтон подобную проблему решил подобающе.

— Ты имеешь в виду Левински?

— Конечно. Минет сделал прикрытие от ядерных мин и от звездных войн.

— Да, я слышал это. Но думал, что просто сплетни.

— Нет, не сплетни. Клинтон в сговоре с китайскими буддами первый додумался до подобного трюка, а главное - довел до конца. Кеннеди не сумел. Подставил и Монро, и себя, и бумагу и братьев. И Матрицу.

— Да, тогда ничего не получилось с акциями. Говорят, Монро что-то намутила. Успела.

— Сейчас другой уровень, к несчастью. Хусейну сложней. Я ему очень не завидую. - Затянулся сигаретой и сумрачно смотрел вслед вертолету. Добавил: - Очень.

Бетонное крошево сцепленных этажей слабо мерцало отблесками солнечных лучей, трассирующих вектор уползающего Солнца, атакующего спектром алого полыхания предшествующего ночному серебру. Всё когда-то меняется, всё когда-то тонет во мгле. Почему? Чтобы явиться вновь? Зачем? Чтобы опять тонуть? Куда? К рассвету? Наверное.

6

— Гомосексуальность в политике всегда несёт проблемы творческим натуралам, - сказал представитель. - Да и самим голубым тоже. Но это трудно-решаемая коллизия.

— Я слышал про это, - ответил небритый. - Но ничего толком в тему не скажу.

— Кстати, ваша сетевая собеседница бисексуальна. Вы, конечно, в курсе?

— Конечно. Ну и что? Женская бисексуальность естественна, поскольку сама женственность открыта и широкоформатна по своей конституции.

— Вы прямо как текст в книгу пишете. Широкоформатная конституция женственности... Я бы не додумался.

— Тут думать как раз и не нужно. Нужно понимать, что к чему. Любой мужчина потенциальный мачо, потенциальный убийца конкурентов и потенциальный защитник своего, пускай мелового, или не мелового, но биологического круга. Как мачо и убийца может махать своим членом в паре с другим самцом? Гомосексуалист мужчина всегда неосознанно, или осознанно, понимает свою ущербность, и тут никто, никогда, ничего позитивного в этом ключе не скажет, сколько бы не проводили парады геев - да и в тех парадах настоящих педерастов два-три и больше нет, остальные из смеха, из движения, из характера, да просто из своей натуры одевают женские платья - транствеститы это не гомосексуалисты, это как раз мужественность, воплощенная в чистоте женственности - подчеркну - в чистоте и доброте чистой женственности, чего в настоящих женщинах нет.

— Да я согласен, - представитель улыбнулся, и взял бутылку с водкой, наливая себе рюмку. - Я согласен, что женственные мужчины чем-то привлекательны в плане философии или эстетики, но как же в таком случае с инстинктом убийцы?

— Одно другому не мешает, насколько мне известно. Да и вам, думаю, тоже.

— Да, - ответил представитель. - Мне это известно. Самые жестокие убийцы это гомосексуалисты и бисексуалы.

— Этому есть пояснение, сказал небритый. - В бисексуале не одна душа, их у него несколько. Поэтому убийства, о которых вы говорите, это коллективные убийства сумасшедших, совершенные на сексуальной почве, потому что множественная личность всегда себя ощущает в некотором роде на сцене, где главные зрители это её Альтер-эго и самые чувственные любовники тоже именно Альтер-эго.

Представитель сосредоточенно посмотрел на писателя. Сказал:

— Верно. Я думал на эту тему.

«Красота и страсть крыльев весны»

Пурпурное пятнышко на линии горизонта стремительно переросло в пламя несущегося огнемета крылатой ракеты и с вибрирующим воем пронеслось над низкими крышами пригородной зоны мегаполиса, полыхнув бликом работающего реактивного двигателя.

— Ещё одна, - сплюнув, сказал комбат. Глянул на медсестру. - Промедол есть?

Та закурила папиросу с гашишем, медленно втянула дым, и отвлеченно ответила на выдохе:

— Есссть...

Протянула косяк майору. Тот взял. Прищурился. Втянул. Сказал:

— Это хорошо.

Протянул папиросу обратно. Взял позиционер ГЛОНАСС и стал всматриваться в дисплей. Не глядя, нащупал протянутую папиросу и снова втянул ароматный дым конопляного пластилина. Вдали громыхнул откат тяжелого разрыва, упруго пронесшись над притихшими домами волной детонации.

— Опять попали, - сказала сестра, откинувшись в бархатном кресле, стоящем на площадке для тенниса, окруженном кустами можжевельника, маячившими зеленью автономности частной собственности.

— Угу, - держа во рту папиросу, кивнул головой майор. - Добивают завод. Нафиг он им? Там ничего не делают три года.

— Значит нужно, - рассудительно сказала сестра. - Останкино тоже зачем-то завалили.

— Это башня. Стратегическая цель.

— Этих целей слишком много. У нас может закончиться трава. И промедол. Что мне делать с трупами?

— Ничего. Пусть лежат. - Блеснул взглядом. - А что ты предложишь с ними делать? Закопать?

— Не знаю. Копай, если тебе нужно. Но их очень много.

— Я об этом и говорю.

Свистяще пронеслась ещё одна ракета на высоте метров сорока, уйдя из зоны видимости.

— Сейчас гахнет, - сказал майор. Посмотрел в прибор. - Да, опять по заводу.

— Послушай, а что это наши замолкли? - спросила сестра.

— Они зачищают Париж и всякие городишки помельче. Все там.

— А мы, выходит, остались здесь одни под ракетами?

— Чего одни? Китайцы на подлете.

— Я слышала, что китайцы будут зачищать Москву.

— Пусть чистят. Нам то что? Мы задачу выполнили. Вон они лежат, исполнители. Человек семьсот.

— Больше.

— Ну больше. Какая теперь разница, когда живые сидят по норам, а мертвые рады что сдохли. Ширнемся?

— По половине.

— Хорошо.

Вкололи наркотик и иглы концентрации сжали мир в контрастную точку момента, прекрасного воплощением стоячего времени. Ракеты стали лететь одна за одной с периодом минут в пять. Рассвет поднимался над притихшими клумбами пригорода, мерцающими ореолом бутонов свежих майских роз.

— Красиво летят, - сказал майор. - Жизнь прекрасна, когда идет движение!

— Красиво, это точно. За кольцом, наверное, уже ничего нет.

— Как ничего? Всё не исчезнет. Мы же с тобой, например, есть?