Джон Норман - Дикари Гора

— Я — красный шелк, — проговорила она. — Возьмите меня.

— Возможно, — пообещал я, и начал нежно ласкать её.

— О-о-о! Да!

— Тебе нравится это?

— Я должна отвечать на такой вопрос?

— Да.

— Да, Господин, — ответила она, задыхаясь. — Мне нравится это. — Она закрыла глаза. — О, да. Мне нравится это.

— Господин — позвала она, глядя на меня.

— Да.

— За сегодняшнюю ночь, Вы не раз упомянули, «связанная или скованная цепью».

— Да.

— Я боюсь быть связанной или скованной цепью.

— Значит, есть все основания связать тебя или приковать на цепь.

Она вздрогнула.

— Господин, — позвала она вновь.

— Да.

— Зачем нужно связывать женщину, являющуюся рабыней? — спросила она. — Она знает, что для неё нет никакого спасения. Она не собирается убегать. Она знает, что Вы можете сделать с ней всё, что и как Вам понравится.

— Это держит её в нужном для Господина положении, для того чтобы неспешно трудиться на её теле.

— Это верно.

— Но основные причины, как Ты могла бы подозревать, психологические, с точки зрения Господина и с позиции рабыни. Она, скованная цепью, или связанная — беспомощна. Она знает, что, по прихоти владельца, могла бы быть разрезана как плод ларма. Это увеличивает её ужас, её уязвимость, и её желание угодить, которое будет сочтено приятным. Это повышает её чувствительность как рабыни, и, соответственно, готовность ответить на прикосновения Господина. С точки зрения рабовладельца, конечно, это также является стимулирующим. Приятно для мужчины иметь неограниченную власть над женщиной, видеть её связанной или закованной в цепи, в том положении, что он выбрал, и знать, что она должна подчиняться любому его капризу. В такой ситуации свойства их природы, такие как господство и подчинение резко усиливаются. И это ощущается и рабовладельцем и его рабыней. Кроме того, по физиологическим причинам, обычно обездвиживание ведёт к повышению отклика женщины. Судороги страсти, несколько ограниченные, или точнее сказать, направленные, отрегулированные, управляемые, и заключенные в пределах параметров, установленных Господином, должны оказаться более интенсивными и более концентрированными.

— Я понимаю, — послышался её шёпот.

— Но главное, по моему мнению, — это психологическое давление на женщину. Её приводят в дом Господина, и в ясных, насильственных и неоспоримых понятиях показывают реальность её новой ситуации. Что она беспомощна, что она в его власти и милосердии. Что она, независимо от её желания, является теперь его собственностью. Что он может делать с ней всё, что ему нравится. Что она принадлежит, что она — его рабыня, и что он — её хозяин.

— И я была бы испугана, если бы оказалась связана, — согласилась она.

Но я-то видел, что она уже хотела быть связанной.

Я продолжал ласкать её.

— Господин, — прошептала девушка.

— Да.

— Свяжите меня — шепотом попросила она.

— Ты просишь этого?

— Да, — выдохнула она. — Я прошу Вас связать меня.

— Встань на колени, — резко и громко приказал я ей, — быстро.

Она стремительно встала на колени, и испуганно посмотрела на меня.

— Я передумала, — попыталась отказаться она, глядя на меня со страхом.

— Не меняй положения.

— Да, Господин.

Я подошёл к своим седельным сумкам, и вытащил два довольно коротких отрезка мягкой, гибкой, плетёной из черной кожи верёвки, приблизительно двадцать пять дюймов каждый.

Я немного оттянул её правое запястье и привязал его к правой лодыжке, оставив при этои приблизительно шесть или семь дюймов слабины между рукой и ногой.

— Это — обычное связывание с открытыми ногами. Оно не предназначено для строгого удержания рабыни, но зато — простое и общеизвестное. — За тем я таким же образом связал её левые запястье и лодыжку. — А когда я закончу пользоваться тобой, — объяснял я далее, — Я мог бы просто связать твои запястья за спиной, а за тем и лодыжки. Это уже — общепринятый и эффективный способ обеспечения безопасности. Если Ты не была достаточно приятна, то я мог бы подтянуть твои связанные лодыжки и привязать их к запястьям. А кроме того, Ты была бы всегда привязана ещё и за шею к колонне или к дереву.

Я встал и отошёл в сторону, чтобы оценить дело своих рук.

— Преимущество этого способа, состоит в том, что верёвки не мешают стоять на коленях, и рабыня может с удобством делать это в течение многих часов, возможно около стула владельца, в то время как он работает, и ещё не готов к занятиям с ней.

Она потихоньку, стараясь сделать это незаметно, потянула верёвки, но кожа держала её запястья крепко, всякий раз возвращая их на место, к лодыжкам.

— Это все? — робко спросила она.

— Я вижу, что есть потенциальные возможности этого способа связывания, которые, Ты пока ещё не оценила, — заметил я, и, взяв её за волосы, толкнул вперёд на одеялах на живот.

— Вырывайся, — приказал я рабыне.

Она так и сделала, но оказалась совершенно беспомощной, и вскоре прекратила свою бесполезную борьбу.

— Интересный вид открывается на женщину, — усмехнулся я. — Также, связанная в этом положении, она редко сомневается относительно того факта, что она — рабыня. Иногда, это может быть довольно болезненно.

Она застонала, и я, милостиво, перекатил её на бок. Она испуганно посмотрела на меня.

— Прими во внимание, что такое связывание, не годится для строгого удержания, но оно вполне достаточно для некоторого обездвиживания, а именно, в ситуации, как сейчас, в присутствии владельца или пользователя. Например, под наблюдением, Ты не можешь использовать правую руку в попытке развязать узел слева или на лодыжках. Если, конечно, вместо верёвок используются цепи, то они уже достаточны для надёжного ограничения свободы рабыни, эстетического и восхитительного, а можно ещё пристегнуть цепи к ошейнику, естественно, чтобы ограничить движение.

Я повернул её на спину. Её крепко сжатые колени торчали вверх, а её руки беспомощно лежали по бокам.

— А вот теперь, я думаю, что Ты можешь понять одно из главных достоинств этого способа связывания. Женщина довольно беспомощна, и нет абсолютно никакой возможности оказать сопротивление доступу хозяина к телу рабыни.

Казалось, что она, связанная рабыня, пыталась вжаться в землю.

— Пожалуйста, Господин, развяжите меня, — попросила она.

Я с усилием развёл её колени.

— Ох! — воскликнула она.

Я держал её колени разведёнными широко в стороны, не позволяя ей сжать их.

— Я не хочу быть связанной! — закричала она. — Я не знала, что это будет так. Я слишком беспомощна! Пожалуйста, развяжите меня! Освободите меня! Ослабьте мои путы! Не держите меня больше связанной! Нет! Пожалуйста! Господин!

Я рассматривал её, а она смотрела на меня в страхе, и беспомощно изгибалась.