Джон Норман - Дикари Гора

Я пожал плечами. Нужно признать, что я получил большое удовольствие от девушек этого каравана, выбирая ту или другую из них, по своей прихоти или пожеланию, для своего использования в качестве рабынь. Я посмотрел на них и оценил. Их шеи были прекрасны в их железных ошейниках скованных цепью. Вчера вечером я пользовался Присциллой, англичанкой, рыдавшей в моих руках.

А предыдущую ночь у меня была Лоис, невысокая, белокурая американка. Сейчас, в цепях, она выглядела особенно хорошо.

— Твоя опека над ними, обучение их подчинению и рабству, воспитательные наказания и оскорбления, которым Ты их подверг, помогут сохранить им жизнь.

— Они — нетерпеливые ученицы, — усмехнулся я, — и, попав сюда, им пришлось понять, что они действительно рабыни.

— Хорошо.

А я задавался вопросом, почему Грант так мало вмешивался, если вообще вмешивался в процесс дрессировки и управления, своих скованных цепью животных. Он же не мог не заметить, так же как любой другой, их желанность и красоту.

— Поднимайте ваш груз, моими прекрасные животные! — прикрикнул Грант. — Вы думаете, что я кормлю вас за просто так? Думаете, что мы можем позволить себе бездельничать здесь весь день! Нет! Мы должны идти дальше!

— Как Ты думаешь, что Пересмешник здесь делал? — спросил я Гранта.

— Скорее всего он был оставлен позади, чтобы добивать оставшихся в живых, — ответил Грант, и предупредил: — Мы наверняка уже в землях Пересмешников. Он был в боевой раскраске.

— Но он не проявлял враждебности к нам, — отметил я.

— Мы не были стороной вовлечённой в нарушение из законов, — объяснил он.

— Я полагаю, место действия, уже довольно близко, — предположил я

— Боюсь, что так.

— Возможно, нам стоит поехать далеко впереди каравана.

— Не буду спорить с этим, — согласился Грант.

— Очевидно, это произошло здесь, — сказал Грант осматриваясь.

Мы смотрели вниз с пригорка, на расстилавшуюся впереди долину.

— Я думал, что будет хуже, — заметил я, вспоминая ужасное зрелище нападения на отряд Хобартов.

На равнине под нами были разбросаны опрокинутые и разбитые фургоны с обрезками сбруи, некоторые со следами огня. Останки гужевых тарларионов, тут и там, виднелись в траве. Однако, большинство животных, похоже, было отрезано от упряжи и угнано в стойбища победителей.

— Всё может быть хуже, чем Ты думаешь, — угрюмо осадил меня Грант. Большинство трупов скрыты в траве.

— Возможно, — не стал спорить я.

— Вон там, видны несколько падальщиков, — указал он.

Я оглянулся. Рыжеволосая девушка, первая в караване, стояла около нас. Другие девушки, и Хобарты, один за другим подтягивались следом.

Выехав на холм и увидев картину разрушений, мы забыли про наших животных. Теперь уже не было смысла отгонять их назад. А кроме того, всё увиденное оказалось не столь уж тошнотворным, как мы предполагали поначалу.

— По-видимому, они напали не на рассвете, но и не на закате, — предположил Грант.

— Ты так решил на основании расположения фургонов, — догадался я, — они не поставлены круг, а растянуты в колонну, что характерно для марша.

— Да.

— И нападение совершено не в конце дня, — попытался угадать я, — из-за того, что в этом случае могли остаться живые, скрывшиеся под покровом темноты.

— Это так. Я предполагаю, что фургоны как раз выводились и выстраивались в походную колонну.

— Если это верно, то мы должны найти остатки вечерних костров, больших костров для приготовления пищи, окруженных камнями, а не маленьких кострищ характерных для днёвки, — прикинул я.

— Да, — согласился Грант.

Мы тронули своих кайил вниз по склону, по направлению к остаткам фургонов. Мы осмотрели некоторые из них, частью покосившиеся, некоторые опрокинутые, а кое-какие стояли в колеях целыми, с опущенными к земле оглоблями, словно бы ожидая, что люди вернуться, чтобы вновь использовать их по назначению. Большинство же было в разной степени обугленности. Ни на одном не было тентов, они были либо сорваны, либо сожжены. Кривые металлические дуги тентов в большинстве случаев остались на месте. На фоне неба это смотрелось жутко, и было похоже на оголённые ребра скелетов. Неровная линия фургонов растянулась примерно на пасанг. Когда мы подъехали ближе, то смогли увидеть, то тут, то там, а иногда в кузовах фургонов множество разломанных и разорванных предметов. Сундук опрокинутый и раскрытый. Я заметил куклу, валявшуюся в траве и мужской ботинок. Было много рассеянной по траве муки, высыпавшейся из разодранных мешков.

— Вон остатки вечерних костров, — указал я, направляя кайилу мимо камней, сложенных кольцами.

— Да, вижу, — отозвался Грант.

Эти костры, по-видимому, были в пределах круга фургона. Скорее всего, нападение произошло утром, вероятно во время, или вскоре после, запряжки гужевых тарларионов. Обрезанная упряжь предлагала второй вариант. Повсюду среди травы виднелись воткнувшиеся в землю стрелы. Их неподвижность, и почти вертикальное положение, резко контрастировали с колыханием травы на ветру, которая склонялась вокруг и шелестела, задевая за их древки.

Кайила, внезапно, с фырканьем, отскочила вправо. Я еле удержался в седле. Чтобы успокоить животное, пришлось применить силу. Я дернул поводья влево и ударил пятками, в шелковистые бока кайилы.

— Что это? — удивлённо спросил Грант.

Я посмотрел вниз, в траву.

— Чем может быть то, что мы видим в траве? — требовал ответа Грант.

— Смерть, — отозвался я, наконец успокоив кайилу. — Но смерть необычная.

Я бросил поводья Гранту, и спешился. — Оставайтесь сзади, — приказал я девушкам.

Я исследовал то, что осталось от тела мужчины.

— Ни Пересмешники, ни Желтые Ножи не могли сделать этого, — заверил меня Грант.

— Я знаю.

Голова располосована, но раны поверхностные. Однако, глотка была перекушена. Левой ноги не было.

— Это, должно быть, кто-то из оставшихся в живых, — предположил Грант, — труп в одежде. Наверное, он решил вернуться к фургонам, может быть поискать съестного.

— Мне тоже так кажется, — согласился я.

— Вот тогда дикий слин, его и подкараулил, — допустил Грант.

— Слин, прежде всего ночной хищник, — не согласился я со своим товарищем. Я-то видел такие раны прежде, и не сомневался, что они оставлены на теле вовсе не слином.

— И так? — нетерпеливо ждал моего заключения Грант.

— Вот, смотри, — показал я. Между моим большим пальцем и указательным пальцем там была темная, вязкая масса.

Я вытер пальцы о траву.

— Я вижу, — кивнул Грант. — А ещё заметь перепаханную землю. И она всё ещё черная.

Трава, вырванная с корнями, вокруг трупа, ещё не пожухла, и оставалась зеленой.