Сойер Беннетт - Дикарь (ЛП)

Зак пошёл за шоколадным печеньем и пропал. Я в это время была занята просмотром моей электронной почты, с первым укусом приготовленного мной печенья я услышала вздох удовольствия. Я улыбнулась сама себе, но не отрывала глаз от монитора.

Сейчас Зак сидит на одном из моих диванов, его длинные красивые мускулистые ноги вытянуты перед ним. Солнце только начало садиться за окном, и золотистый свет рассеивается по комнате и мягко покрывает его тело. Он очень привлекательный мужчина, я никогда не устану им любоваться. И я очень благодарна его забывчивости, что он хоть на время отложил свою «нет одежде в доме» политику. А если серьезно, я даже и не представляю, как бы я сидела на другом конце дивана и смотрела спокойно фильм, если бы он был абсолютно голый.

Мне и так достаточно тяжело сосредоточиться на фильме, который идёт в данный момент. Мой взгляд постоянно возвращается к Заку, и я смотрю на него снова и снова, пока он, как мне кажется, полностью сосредоточен на фильме, но только так я могу заметить и понять, насколько тщательно он за всем наблюдает.

Сегодня, я сделала большой шаг вперёд на пути общения с Заком. Я точно не знаю, может из-за сухих шоколадных завтраков, купленных ему и связывающих его с прошлым, или может быть из-за того, что он, в конце концов, увидел, что этот мир может быть хоть чуточку интересен для него, но сегодня он не так держит оборону и не такой замкнутый, как обычно. И я только могу надеяться, что дальше все так и пойдет, что он также будет открыт экспериментам в его новой жизни.

Кино потихоньку подходит к моменту, когда Ноа и Элли целуются на пирсе под проливным дождем, и мой взгляд плавно возвращается и скользит по Заку. Он сидит в той же позе, его ноги также вытянуты перед ним, а руки лежат на его крепком твердом прессе. Он не двигается, и ничего не говорит о его новых знаниях в области поцелуя. Сцена меняется, Ноа и Элли в доме, страстно целуются, пока он прижимает ее к двери. Зак продолжает спокойно и без каких-либо эмоций смотреть фильм, ни один его мускул не двигается, он не произносит ни одного звука.

Ноа нежно и аккуратно несёт Элли наверх, и потом они занимаются любовью, лежа на кровати и целуясь с голодным страстным желанием. Зак хотел знать, какой вид поцелуев задействован в сексе, и теперь у него есть на это ответ. Хотя он, кажется, совсем не увлечен чувственной сценой, которая происходит перед нами на экране, к сожалению, я даже не могу представить, что будет, если Зак меня поцелует так же. Будет ли ему приятно? Будет ли это для него лишь новый приобретенный опыт или может прелюдия? Или может он относится к тому типу мужчин, которые получают наслаждение и удовлетворение только от того, что берут женщин сзади, совершенно не заботясь об их удовольствии?

Из-за этих мыслей я сижу, немного ерзая в кресле, но я заставляю себя терпеливо досидеть и досмотреть остаток фильма, но грязные и похотливые мысли вовсю крутятся в моей голове.

Когда, наконец, пошли титры, я встаю, беру пульт и выключаю телевизор. Поворачиваюсь к Заку и спрашиваю:

— Ну, что ты думаешь о фильме?

— Он был очень нудным и скучным, — отвечает он.

Я весело улыбаюсь ему в ответ и говорю:

— Мои поздравления. Ты только что пережил просмотр сопливо-мелодраматичного фильма про любовь.

— Сопливо-мелодраматичный? Что это значит?

— Это так мы называем фильмы, которые снимаются только для женщин, а не для мужчин.

Он кивает мне в понимании.

— Я помню, однажды смотрел фильм с родителями. Я не помню, как он называется, но он был про маленького мальчика, который играл во что-то, по типу игры, с маленькой девочкой, и его унесло в игру, перенесло в джунгли. Он там прожил много лет и превратился из маленького мальчика во взрослого мужчину. Затем, другие дети нашли игру и начали играть опять, мужчина был возвращен из джунглей в современный мир.

Я открываю рот от удивления и пристально смотрю на Зака, полностью прибывая в шокированном состоянии от его воспоминаний, и насколько они оказались ироничными, касаясь фильма из его детства.

— Да, я помню этот фильм… он называется «Джуманжи». В главной роли снялся Робин Уильямс, он потрясающий актёр, кстати, мой любимый.

Зак пожал плечами.

— Я не помню его имени, но точно помню, что этот фильм мне понравился, когда я был ребенком. У тебя есть этот фильм?

Я качаю головой и с хриплым голосом, наполненным глубокой печалью из-за него, отвечаю ему:

— Нет. Но мы можем его найти для тебя, если ты хочешь посмотреть.

Зак пожимает ещё раз плечами, как будто его совершенно не интересуют наши планы, и встает с дивана.

— Я иду спать.

— Хорошо, — говорю я кратко, желая разделить с ним его эмоции и чувства относительно этих воспоминаний, потому что я хорошо понимаю пугающую схожесть воспоминаний о фильме с его реальной историей жизни и как должно быть ему тяжело сейчас.

Вместо этого, я просто стою и смотрю, как он уходит по коридору, ведущему в его спальню.

И перед тем, как он совсем исчезнет из моего пристального внимания, направленного на него, он внезапно поворачивается и говорит:

— Часть с поцелуями была очень интересной в том фильме, который мы смотрели.

— Ты теперь понял, какая роль поцелуев в сексе? — спрашиваю я, и мой голос звучит на учительский манер.

— Я увидел, но толком я ничего не понял. Но как ты сказала, я должен попробовать сделать некоторые вещи, чтобы понять, что к чему, правильно?

— Я полагаю, наверное, да, — немного уклончиво отвечаю я.

— Я с нетерпением жду, когда я научусь этому виду поцелуев… с тем, кто по-настоящему сможет и захочет научить меня, — говорит он абсолютно искренне и серьёзно, затем он разворачивается и уходит.

Уже прошла целая неделя с того момента, как я прибыл в дом Мойры, и ни разу она меня не оставляла одного.

До сегодняшнего дня.

И я обязательно извлеку из этого свою выгоду.

Первое, что я сделаю, я раздеваюсь полностью, наслаждаясь прохладным воздухом, ласкающим мою кожу. Я не ходил раздетым столько, сколько предполагал в самом начале, но это было не потому, что я не хотел обижать или как-то расстроить Мойру. Это меня совершенно не волновало.

Нет, просто я стал носить одежду чаще, потому что стал к ней привыкать. Мойра везде водила меня, по разным местам, причём каждый день, все больше и больше погружая, и знакомя меня со своей культурой. И конечно, это подразумевало под собой одежду, и чем чаще я ее носил, тем больше мне это уже казалось не таким обременительным и неприятным.

Она водила меня в такое количество новых мест, что иногда моя голова шла кругом от нервных перегрузок. Она показала мне самый центр Чикаго, и я могу абсолютно точно сказать, что я просто ненавижу это место. Заполненное железом, бетонными зданиями, и так много людей, чтобы просто это понять и принять. Очень шумно... но шум не такой прекрасный и не наполненный голосами животных, как в джунглях, тут все переполнено шумящими людьми и сигналящими автомобилями. Эти звуки режут мои чувствительные к такому непривычному шуму уши, пока я не начинаю иногда ощущать, что они даже начали кровоточить от этого всего.