Шахразада - Ревнивая лампа Аладдина

Инсар-маг почувствовал, что, если так пойдет дальше, церемония бракосочетания будет отложена навсегда. С трудом преодолев в себе желание уютно устроиться на подушках, он встал.

– Ого, малышка, Хусни! А ты еще кое-что помнишь из уроков своего отца… Но кое-что помню и я…

Смочив виски холодной водой, Магрибинец встал посреди комнаты и начал читать заклинание. Вокруг него начал расти едва видимый кокон… Вот он охватил всю комнату, вот поднялся выше купола, вот накрыл весь дворец с конюшнями и садами с бесчисленными беседками. Люди словно проснулись. Опять зазвучали голоса, послышались неуверенные аккорды – кто-то пробовал голос своего уда перед вечерним торжеством…

«Вот так-то лучше… Нет у тебя сил бороться со мной, маленькая джинния!» – самодовольно подумал Инсар-маг, вновь поворачиваясь к зеркалу.

И стоило ему лишь на минуту отвлечься от того, что происходит во дворце, как звуки вновь стали стихать… Замолчал уд, перестали суетиться слуги, накрывавшие торжественные трапезные столы…

«Упрямица, – подумал Магрибинец. – Я же смогу победить тебя, даже не вспоминая все уроки, что некогда дал нам твой отец…»

Ярче заблистал в свете факелов магический кокон. Опять засуетились слуги, запели струны, послышалась многоголосая речь…

Но стоило Инсару-магу вновь отвернуться к зеркалу, как в третий раз все смолкло…

«Негодная дочь магрибской земли! Так ты намерена помешать мне?!» Гнев позволил Магрибинцу собраться с силами. Несколько широких пассов, древнее заклинание, куда более древнее, чем все те, что он произносил до сих пор, – и теперь кокон играл опаловыми переливами, вибрируя в такт биению сердца Черного Магрибинца.

Наконец перед покоями Инсара-мага послышались тяжелые шаги стражников.

– Сын магрибской земли, следуй за нами! – голос старшины мамлюков был полон сдержанной гордости.

– Повинуюсь, о стражник! – проговорил Магрибинец, выходя из покоев.

«Похоже, следовало как-то иначе обратиться к этому высокому светловолосому воину. Иначе почему таким гневом блеснули его глаза?.. Но Инсар-маг сразу же забыл об этом – по всегдашней своей привычке он принимал в расчет только собственную гордость. Он уверенно шел вперед, удивляя мамлюков из личной охраны халифа, привычных к бесконечным лабиринтам покоев.

Вот показался главный церемониальный зал. Вот возвышение, где должен ждать их сам халиф… Но где же невеста? И почему притихли все вокруг? Почему не слышны звуки труб? Почему молчат гладкоречивые младшие советники? Куда так напряженно смотрит вот этот высокий худой старик?

Словно в ответ на последний вопрос, распахнулись высокие резные палисандровые двери и показалась закутанная в праздничные накидки царевна. Как всегда на шаг позади нее следовала стройная светловолосая служанка, не прячущая лица…

Будур остановилась в двух шагах от разодетого Магрибинца. Из-под прозрачной пелены накидки сверкнули ее глаза.

– Как ты красив, о муж мой! – насмешливо проговорила Будур. – Сафия, поправь моему жениху кафтан… И куда делась твоя сабля, о мой жених?

– Я сам поправлю свою одежду, о свет моих очей, – проговорил Инсар, удивляясь той холодной насмешке, что была слышна в голосе невесты. – И поверь, чтобы защитить тебя, сабля мне не нужна. Древние знания и привилегии сыновей магрибской земли лучше любого оружия защищают их возлюбленных!

– Ц-ц-ц… – поцокала языком царевна. – Не надо громких слов… Особенно сейчас.

Тяжело печатая шаг в зал вошла личная стража халифа… Свет множества свечей и факелов играл на зловеще блестящих пиках, отражался на кирасах и щитах, поблескивал на изгибах парадных церемониальных одежд. Вслед за стражниками в зал вошел и халиф. Не взглянув в сторону новобрачных, он тяжело поднялся на возвышение и повернулся лицом к гостям.

– Возлюбленные дети мои! В этот торжественный вечер мы в этом церемониальном зале приветствуем пару, которую Аллах соединяет в вечном союзе. Мы называем мужем нашей дочери этого человека, сына магрибской земли, Инсара Магрибинца. И да будет так! Да возрадуется народ наш вместе с нами, как радуемся мы сами тому, что вручили судьбу нашей дочери человеку достойному и уважаемому.

Будур ахнула. Нет, не такого торжества она ожидала, не такой свадьбы. Виделись ей многодневные приготовления, вереницы заморских гостей, что прибывали бы к порогу дворца многие десятки дней. Бесчисленные дары, драгоценности, притирания и благовония. Слуги и повара, сбившиеся с ног в желании украсить стол немыслимыми яствами… А тут… Сухой тон отца, у которого хватило сил лишь на то, чтобы произнести церемониальную фразу. Жених, который стоит, сосредоточенно глядя перед собой. И нет в его взгляде ни нежности, ни любви, ни хотя бы вожделения… Стражники, разодетые, как для военного парада… Кучка царедворцев…. И все.

От злости Будур готова была расплакаться. Вдруг она поняла, что теперь полностью принадлежит этому суровому, жесткому человеку. Более она не избалованное дитя, а жена… Нелюбимая, нежеланная… Как будто ее навязали Магрибинцу, непонятно как здесь оказавшемуся.

«Ну ничего, – подумала Будур, глотая слезы. – Да пусть у меня будет даже десять мужей, я все равно буду такой же, как прежде. Нет ни у кого такой силы, чтобы заставить меня жить не так, как я жила раньше. И пусть этот Инсар страстен и силен, как никто из мужчин, виденных мною прежде, он не станет моим последним мужчиной!»

Меж там халиф продолжал:

– Отдаю тебе, Инсар Магрибинец, свою дочь с приданым, причитающимся ей по праву рождения. Отныне ты должен неустанно заботиться о ее благе, спокойствии и достатке так, как делал это я. Теперь вы муж и жена! И да будет так!

Халиф опустился на подушки. Взревели трубы, возвещая рождение новой семьи, распахнулись двери, что вели из церемониального зала в пиршественный. И немногочисленные гости потянулись к богато накрытым столам, испытывая тягостное чувство неловкости из-за полного непонимания всего происходящего.

– Возьми меня за руку, муж мой… Ведь мы пойдем по этой ковровой дорожке, а ее постелили в этих покоях всего второй раз.

– А первый был когда?

– В тот день, когда мой отец брал в жены Зухру, дочь принца Кемаля и принцессы Ситт Будур, мою мать…

Магрибинец кивнул и послушно повел невесту к помосту в пиршественном зале. Последним церемониальный зал покинул халиф Хазим Великий. Он шаркал вычурно украшенными башмаками и вздыхал, словно пришел не на свадьбу собственной любимой дочери, а на похороны самой старой из древних старух своего обширного царства.

Сон объял все вокруг. В этом полубреду здраво мыслить могли лишь двое. И ни один из них не принадлежал к роду человеческому. Джинния почти выбилась из сил. Одно дело – погрузить в тяжелую дрему дом Аладдина вместе с домочадцами. Совсем же другое – усыпить огромный, не спящий, кажется, никогда город. Усмирить суету, заставить замолчать спорщиков, примирить вечно ссорящихся из-за какой-то мелочи соседок… А джинния очень давно не упражнялась в колдовстве. И вот, в тот самый миг, когда ей казалось, что она уже ни на что не способна, Хусни вдруг почувствовала необыкновенный прилив сил. Обрадовавшись вовремя подоспевшей помощи, джинния задала вопрос: