Пьер Рей - Аут

В квартире Ландо они воспроизвели весь сценарий… Когда соседей встревожит запах разложившегося тела и они взломают дверь, картина, которая предстанет перед их глазами, будет иметь вид невинного несчастного случая.

— А вообще-то плевать нам на все это! — сказал Фолько. — Когда его найдут, мы будем уже далеко.

— Я любил его, — искренне сказал Пьетро.

— Я тоже, — подтвердил Фолько. — Не повезло парню…

Они в последний раз посмотрели на окоченевшее тело товарища и тихо вышли из квартиры.

Вольпоне просил их как можно быстрее возвратиться на виллу.

Ганс Брегенц с ненавистью вышагивал по Штамфенбахштрассе. За два часа своего дежурства он наизусть изучил все витрины магазинов, находившихся в радиусе пятидесяти метров от входа в «Трейд Цюрих бэнк». Легкий промозглый ветерок начинал пробирать его до костей. Он поднял воротник непромокаемого плаща и посмотрел на часы: десять вечера.

— Поль! Мне это осточертело! Когда нас сменяют?

— В полночь! — ответил Романшорн.

— Я бы с удовольствием чего-нибудь выпил…

— Что нового?

— Откуда новое? Блеч даже не сказал, какого хрена он нас здесь выставил, у этого старого банка. У них же есть свои сторожа или нет?

Романшорн пожал плечами. В замысел лейтенанта Блеча невозможно было проникнуть. Дисциплина и еще раз дисциплина. Своим людям он говорил минимум информации, не считая нужным объяснять цель задания, которое им поручалось.

— Сообщайте обо всем, что покажется вам подозрительным в непосредственной близости от банка.

«И сваливайте!..» — мысленно добавил Брегенц.

Он взял из рук Романшорна переговорное устройство.

— Пройдись по тротуару… Забегу в кафе на секунду, замерз что-то…

— Давай, — ответил Романшорн.

Прохожих почти не было. В Цюрихе рано ложились спать и рано вставали. Романшорн пытался понять смысл задания. Банки были святым местом. На его памяти никто не посягал на них.

Черт! Еще два часа надо убить в ожидании смены.

Хомер Клоппе сложил ладони ковшиком и подставил под струю холодной воды. Со вчерашнего дня он еще ничего не ел. Перед отъездом на кладбище выпил только чашку кофе без сахара. Но голода не ощущал. Габелотти и Вольпоне обошлись в этот раз без насилия, ограничившись угрозами и детальным описанием картины ожидавшей его судьбы, если он не выполнит их требование. Он хотел бы освободиться от давившего его груза, но он не смел даже подумать о том, чтобы отдать Полю то, что доверил ему Пьер. Смысл его профессионализма заключался в абсолютном сохранении тайны. И он молчанием защищал доверенные ему ценности, как это делали его отец и дедушка. За свое упорство он уже заплатил собственными зубами. Вольпоне поклялся, что возьмется за его жену, за банк и за него самого.

Когда Вольпоне плюнул ему в лицо, у него возникло желание помочь ему: сказать, что деньги находятся у него, но он отдаст их только на легальных условиях, соблюдая все формальности. Габелотти показал себя более мягким, терпеливее чередуя угрозы с обещаниями и сожалениями…

— Я чувствую себя неловко, мистер Клоппе, действуя относительно вас таким образом. Но признайте, вы не оставляете нам выбора… Вы вынуждаете растереть вас в порошок.

Он сидел на кровати, прямо держа спину, сложив руки на коленях. В замочной скважине заскрежетал ключ. Первым вошел Этторе Габелотти. За ним появился Вольпоне. Он запер дверь на ключ и положил его в карман. Хомер даже не шелохнулся.

— Мы позволили себе, мистер Клоппе, — начал Габелотти, — нанести вам последний визит, перед тем как произойдут необратимые и неприятные события. Чтобы облегчить принятие решения, я откровенно расскажу вам, что должно произойти.

С сильно побледневшим лицом, Вольпоне сидел на табуретке, уставившись неподвижным взглядом в стену убежища. Он сидел неподвижно, но его левая нога отбивала быструю дробь.

— Сейчас двадцать три часа, господин Клоппе. Через час «Трейд Цюрих бэнк» будет разгромлен. Коммандос уже в городе. Они все разрушат и сожгут. От вашего учреждения останутся одни развалины. Одни развалины! Предполагая, что этот инцидент вас не убедит, завтра мы похитим вашу жену. Я не так дурно воспитан, чтобы рассказывать вам, что ее ожидает, прежде чем она найдет покой в смерти. Итак, похитив вашу жену, подвергнув ее пыткам, мы затем сожжем ваш дом. Далее, мы отдадим вас в руки ублюдков, которые, клянусь вам, заставят вас заговорить. Вы — человек здравомыслящий, мистер Клоппе, христианин… Вы понимаете, что мы не блефуем. Таким образом, я вас умоляю, подумайте… Подумайте быстро! Времени немного, но оно у вас еще есть. Возвратите нам наше, и, даю вам слово, мы тут же оставим вас в покое. Вы уже достаточно знаете нас, чтобы понять, с кем имеете дело. В наших действиях мы всегда идем до конца. Я восхищаюсь вашей смелостью, которую вы демонстрировали до сих пор. Но всему есть предел. Ваше упорство становится преступным. А теперь вы в ответе и за свою жену.

Габелотти замолчал. Нога Вольпоне все быстрее и быстрее стучала по бетонному полу.

— У нас с вами есть один общий момент, мистер Клоппе. Вы что-нибудь слышали об омерте? Это — закон молчания. Мы с тем же неистовством следуем ему, как и вы. С одной лишь разницей: наши причины благородны, они касаются нашей чести. В вашем случае речь идет не о чести, мистер Клоппе, а о деньгах! О тех, которые к тому же принадлежат нам. А теперь скажите, вы отдадите приказ разблокировать наш капитал?

Неожиданно нога Вольпоне замерла. Абсолютную тишину нарушало лишь тяжелое, астматическое дыхание Габелотти. Хомер Клоппе медленно поднял голову и внимательно посмотрел на дона Этторе. Этот человек использовал всю силу слова, взывая к человеческим чувствам, уму и здравости рассудка. Но за всем водопадом слов скрывалось одно: завладеть деньгами… А его лицо? За маской человеческого понимания Хомер угадывал насилие, алчность, беспощадность, и что-то холодное, звериное виделось в его глазах. Чтобы достичь той вершины власти, на которой находился этот человек, он должен был убивать, пытать, унижать…

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, и Габелотти показалось, что он выиграл, что сейчас банкир заговорит. Ему даже показалось, что у Клоппе шевельнулась губа.

Итало вскочил и бросился на Клоппе.

— Ты будешь говорить, подлый вор! Ты будешь говорить!

Клоппе даже не попытался защититься. Он опрокинулся навзничь под весом тела Вольпоне, который душил его за горло. Габелотти обхватил Вольпоне сзади за талию, приподнял и изо всех сил прижал к себе.

— Итало! Итало!

— Закройся!

Он вывернулся из объятий гиганта и направил на него револьвер. На лице Габелотти появилось огорчение, и он обратился не к Вольпоне, а к Клоппе.