Эдуард Снежин - Повесть о несостоявшейся любви

Она бросает на меня испытующий взгляд:

– Я знаю это, но ты не так понял.

– А как?

– У меня недавно был друг, дружили больше года и расстались, он сказал, что не может больше быть со мной… без физического обладания.

Я усмехаюсь:

– Странным было бы другое с такой девушкой.

– Какой «такой»? Я самая обычная.

– Это тебе так кажется. Не знаешь ты еще просто своей силы над мужчинами.

– Я ходила только с ним. Все на курсе знали, никто больше не приставал.

– Давно разошлись?

– Перед отъездом.

– Не можешь забыть его?

– Нет, забыла. Я точно узнала, что он гулял со мной, а спал – с другой!

– Это понятно! Ты его так возбуждала, что ему нужен был какой-то половой выход.

– Господи, я знаю тебя только час, а мы ведём такие разговоры!

Я замолкаю. Она думает, что пресекла меня, и улыбается:

– Да нет, ты не бери в голову, я сама удивляюсь, как мне хочется быть с тобой откровенной. Понимаешь, я психологически не готова к сексу! Росла в очень строгой семье.

– Родители – староверы?

– Да. Откуда ты знаешь?

– Представь себе, я почему-то подумал об этом, как только увидел тебя.

– Почему?

– Чувствуется чистокровная славянская порода, – смеюсь я.

– Ладно, пошли.

Мы выходим из санатория и идём через парк «Ривьера». На часах уже два. Обед я пропустил, но нисколько о том не жалею – рядом шагает чудо, на которое непроизвольно озираются все встречные мужчины, люто мне завидуя. Лена смущается:

– Кошмар какой-то! Так и едят глазами.

– А дома как?

– Да что ты, сибиряки – сдержанный народ. Я бы не пошла с тобой, не знай, что ты из Сибири.

– Это недемократично. Дискриминация по месту жительства.

– Похоже, дело не в месте жительства. Ребята с университета, с которыми я летела, тоже вчера, как приехали, засуетились. Ну, прямо каждый стал ко мне лезть.

– Да, юг и отпуск меняют людей. Они свободны, да ещё там, где щепка на щепку лезет, вот и не хотят, чтобы жизнь проходила мимо.

– По-твоему, жизнь заключается в сексе?

– А в чём сейчас жизнь для тебя?

– Так нечестно! Вопросом на вопрос.

– Ну, уж ответь старшему.

– Знаешь, я сильно увлекаюсь спортом. Первый разряд по волейболу и по лыжам. Люблю свою будущую профессию – психологию. Люблю театр, музыку, книги.

– Короче, есть куда девать энергию, – хмыкаю я.

– Не знаю, может быть, со временем изменюсь.

В парке мы подходим к группе уютных водоёмчиков с завитыми по окружностям бетонными стенками. На больших зелёных листьях кувшинок сидят огромные лягушки и квакают.

– Чудно! – изумляется Лена, – не боятся людей.

Я хохочу, уже зная секрет этих лягушек.

– Они механические.

– Не может быть!

– Жаль, нельзя дотянуться и потрогать.

– Ну, уж нет! – Лена снимает босоножки и входит в воду.

– Правда, холодные, – разочарованно произносит она. – А цветы? Тоже искусственные? – трогает она и кувшинки. – Похоже, настоящие, только я этому не верю теперь.

– Вот так! Видишь, правда условна. Всё в жизни условно.

– Ну, просто урок психологии, обязательно расскажу профессору.

Потом Лена задумывается и замолкает до самого нашего выхода из парка. На хорошеньком личике отражается борьба мировоззрений. «Эх, трахаться и трахаться бы нам с тобой в постели с таким-то телом! – в ознобе думаю я, – ни о чём бы больше не размышляла!»

Мы останавливаемся за парком у огромного развесистого дуба, он приветливо шелестит красавице ветвями. Лена в ответ гладит его по узорчатой коре и потом обнимает.

– У нас кедры! – говорит она, опять щурясь на солнце.

Я замираю от острого ощущения единения этой чудной славянской богини с природой. И с вечностью…

Бывают светлые минуты прозрения, когда человек чувствует себя одновременно и зыбкой частицей Вселенной, и всей необъятной Вселенной сразу.

В поле нашего зрения возникает пивной бар «Петушок». Не будучи большим любителем пива, я, однако, не могу пропустить такое знаменитое место и приглашаю туда Лену.

Пиво тут наливают тёплое, прямо из кранов огромных чанов, в которых оно и готовилось. Вкус у него специфический, хлебный, очень свежий. На закуску я беру крупные розовые креветки. Лена никогда их раньше не ела и не знает, как к ним приступить. Я пододвигаюсь к ней поближе и беру из её рук креветку, которую она беспомощно вертит.

– Видишь, главное у креветки туловище, надо только содрать панцирь, – и я делаю это, а кусочек мяса кладу Лене в подставленный ротик.

– У, вкусно! – жмурится она. Я пользуюсь моментом и влепляю ей поцелуй в пенистые от пива губки. Она открывает глаза и… влепляет ответный поцелуй мне. У меня кружится голова.

– Ленка! Уже целуется, недотрога! – раздаётся вдруг вопль.

Лена вздрагивает:

– Ой, девочки, вы всё ещё здесь?

– Что ты, мы по второму заходу!

Три девчонки, очень даже ничего, но до Лены далеко, подскакивают к нам. Знакомимся. Девчонки, видимо, хватили не только пива и приглашают нас в гостиницу, говорят, что познакомились с парнями, те скоро придут.

Лена смотрит на меня.

– Как хочешь сама, – говорю я.

– Очень девчонки пьяные, – шепчет она мне, – а там ведь Липарит будет ждать.

Я дивлюсь её благоразумию, а идти в компанию с парнями, которые, я не сомневаюсь, переключатся все на Ленку, мне не хочется. Кстати, пьяные-то девчонки пьяные, но, видимо, тоже подумали о том же – слишком сильная конкурентка им Лена, и не настаивают.

Мы оставляем девочек в «Петушке», а сами заходим в магазин, где я покупаю буженину, швейцарский сыр с дырками, розоватую черноморскую кефаль горячего копчения, три бутылки пива, зелёный горошек, шоколад и ещё какую-то зелень. Пировать, так пировать! Тут подбегает Лена, в руках у неё прозрачный пакет с фруктами и… коробка креветок.

– Вот это да. Любовь с первого взгляда! – шучу я.

– Ой, у меня всё здесь как-то внезапно, – смущается девушка.

– Свежесть чувств приветствуется! – восклицаю я и крепко прижимаю и целую благоуханную прелесть, не обращая внимания на покупателей.

– Да что такое со мной? – опять страдает она, когда мы выходим из магазина. – За всю жизнь ничего подобного себе не позволяла!

Я только посмеиваюсь, но не слишком, чтобы не обидеть её, да и не над ней, а просто от избытка чувств.

– Подожди меня на улице, – просит Лена около гостиницы.

Я жду ее, и она, наконец, появляется в дверях. У меня нет слов! Лена распустила и подзавила волосы, на ней лиловое кружевное платье с широким коричневым кожаным поясом, серебристое жемчужное ожерелье, ножки перестукивают высокими каблучками таких же, как платье, лиловых остроносых туфель. Я встаю со скамейки, смотрю на нее в оцепенении и не могу тронуться с места, страшась, что вдруг исчезнет это пригрезившееся мне видение. На её лице и сейчас нет никаких следов косметики, оно излучает только свежесть.