Роузи Кукла - Жизнь с двух сторон

Она снова как засмеется! Не злобно, а искренне и весело. Но потащила меня за собой в подвал, да еще с этим мешком тяжеленный по крутым и многочисленным ступенькам вниз.

— Что это у тебя в мешке такое? Как будто бы земля какая–то для погребения.

— Что? Ну, ты мрачная какая! Нет, не земля. Но близко очень. А по смыслу, наоборот, то для увековечивания предназначено.

— Какого увековеченья? Это которые памятники что ли?

— Близко, но все равно — не то! Давай уже, немного осталось…

Потом она своим довольно крупным задом в дверь ткнулась, та открылась с шумом и лязгом, и мы попадаем…

Вроде бы я собиралась в ад, а попала в рай! Ничего не понимаю. Точно ведь, стоят ангелы с крыльями и еще какие–то фигуры белые мраморные в коридоре широком, а за ним из прохода свет яркий, солнечный просто.

— Ну, вот мы и проперлись. Ну, как тебе норка?

— Муха? — Слышу мужской и немного хриплый голос. Ты привезла?

— Да, маэстро и с собой такую фактуру…

— Ну и где же она?

Говорит какой–то невысокий и бородатый мужчина в фартуке и с грязными, просто заляпанными глиной руками.

— А вот! Смотри! А? Что скажешь?

Мужик вышел и уставился на меня своими довольно сощуренными глазами.

— А ну–ка, к свету давайте! — Скомандовал неожиданно властно.

И меня Муха, просто толкая в спину, вытолкала в…. Я замерла от неожиданности. Все что угодно готова была принять, но такое?

Я стояла в мастерской. Мастерской скульптора! Причем потолки, которых я так пугалась, уходили плавными кирпичными сводами высоко вверх, на несколько метров наверное, а оттуда, сверху, ярко били в глаза светом мощные лампы.

— Ну как? Нравится наша норка? — Слышу ее голос издалека, и он эхом в таком просторном помещении.

— А ну — ка! — Сказал бородач, и крепко схватив меня своей грязной рукой, стал вертеть перед собой и так, и эдак, теребя меня словно тряпичную куклу. Ну и силища! Подумала я. Такой запросто может голыми руками голову отвертеть…

— Ну ведь хороша! Матка боска.! — Цокала рядом Муха. — Что скажете, маэстро? Какова фактура?

— Юра! — Сказал бородач и протянул мне свою грязную и немного влажную липкую руку.

А ведь пришлось пожать! Так сказать, приобщиться к их грязному делу.

— Ну, что ты бздишь? — Грубо пыталась меня раскачать на позирование и обнажение Муха.

— Я только буду с тобой. Юрик своим делом занят и даже видеть тебя не будет. Ну, соглашайся, Наташка! Прошу тебя! Ты ведь даже не представляешь, какая ты для нас находка!

— Я не находка и не подкидыш! У меня есть родители, и потом я маленькая еще для таких дел, чтобы с голой попой перед посторонними людьми…

— А паспорт ты уже получила? Вот видишь? Значит, взрослая и сама можешь решать свои проблемы.

— У меня нет никаких проблем! Это у тебя они есть! Почему же, если тебе так надо, ты кого–то другого не пригласила. Вот взяла бы и пригласила, да разложила бы ее, как тебе надо! Хоть со сдвинутыми, как ты мне обещаешь ногами, хоть с раздвинутыми! Что же ты мне не отвечаешь?

— Думаю.

— Ну, подумай, Муха, тебе полезно. А почему тебя все так называют?

— Не знаю, может из–за техники такой.

— Не поняла, что это за такая техника. Техника — это что?

— Не что, а как? Вот смотри, Юрик работает сильно и мощно, а я рядом с ним потихонечку, мелкими сколами, словно муха лапками своими.

— Вот — вот, ты и решила меня своими лапками потихонечку.… И как ты там говоришь, мелкими сколами…

— Слушай, не болтай глупости! Мне нет до твоего тела никакого дела, я мастер не по живому, а скульптурному телу. А Юрик…

— Что ты мне все Юрик да Юрик?

— Глупая ты и ничего не знаешь!

— Ну, конечно, ты у нас умная, потому что муха и летаешь везде, да садишься на все, что плохо….

— Слушай, я же тебя не оскорбляла, ты чего это на меня ….

— Девочки, что это вы? Такие красивые и фактурные…

— Слушайте, что вы все фактурные да фактурные. Что это значит? Я, по–вашему, фактурная, а она, значит, нет? Фактурная, это что же: мануфактурная, фабричная. Как с кондитерки нашей что ли? Я не шоколадка никакая. Это они там все шоколадки и кому хочешь….

— Ого! Ты что это… — Прерывает меня Юрий.

Наступает нехорошая пауза. Мы молчим, а потом Юра тихим и как бы виноватым голосом начал…

— Ты знаешь, Наталья, был у меня один заказ. Сложный такой, но дико интересный. Надо было надгробие детское украсить фигурой девочки, и я просто извелся весь в поисках модели. И вот, случайно, на улице, встретил девочку беспризорницу. У нее такие глаза были и такая она выразительная и лицо такое страдальческое. Ну, вот думаю, повезло. Вот это, думаю, фактура! Я ее к себе. Отогрел, отмылась она в горячей воде. Накормил ее, уложил ее спать в чистую постельку. И с такими светлыми мыслями стал как заводной ваять, что называется, по памяти, и от впечатлений такого дела благородного. Только глину на каркас наложил, а она вышла, стоит босая, маленькая такая, в моей рубашке домашней до пяточек ее розовых и …

— Ну и… Что же Вы молчите? А дальше? — Прерываю его молчание.

— А то! — Встревает Муха. — Девочка хоть и маленькая, а уже неисправимая минетчица! Вот что!

— Что? Кто?

— Ну, ты что, дура и не понимаешь? Что она вышла и говорит Юрику. Мол, чего ты не идешь ко мне и не трахаешь? Она же привыкла, что все с ней так!

— И что? — Стараясь не волноваться и не сгореть со стыда.

— А то, что заказ тот, мы прос…! Вот что! Пришлось нам задаток возвращать!

— Ну, а девочка?

— Да какая она девочка? Сучка оказалась! Нас тут же ментам сдала, за какое–то ей место для попрошаек. Потом нас месяц в прокуратуру таскали, и мы же еще и оправдывались, что девочку ту для позирования хотели, а не по ее прямому предназначению. Кстати, она хоть и маленькая, а у нее куча совсем не детских болезней венерических оказалась. На том и защита была построена в суде. И нас отпустили с миром. После того мы все анализы сдали, ну и потом, никаких маленьких девочек ни с улицы, ни с….

— Хочешь сказать и со школы тоже? И даже с такими, у кого уже паспорт имеется…

Она на меня смотрит стыдливо и каким–то умоляющим взглядом…

— Ну и в чем же теперь проблема? — Говорю слегка волнуясь.

— Понимаешь… — Начинает снова Муха. — Мы наконец–то получили заказ из–за границы и работаем как сумасшедшие, а у Юрика все никак не ложиться и ему самому не нравиться.

— Да, не нравиться! — Сказал и вышел от нас из–за загородки бытовой комнаты, как мне показалось, расстроенный.

— Ну и… — Все не унимаюсь я.

— Ты понимаешь? У Юрика никак не получается выстроить образ. И это притом, что только что его работа в столице приз второй степени получила, и его снова признали после долгого перерыва. О нем в каталогах появились сведения и заказы пошли. Все вроде бы хорошо, но нет чего–то. Вот и ищем с ним фактуру, какую нам надо. А ты не видела еще? Нет? Пойдем, я тебе покажу. Работа, ты знаешь, обалденная!