Дж. Хокинс - Ненасытный

— На самом деле, на удивление это обычное дело, — говорит Джакс, пытаясь поднять мое настроение, но прямо сейчас это походит на зажигание спички в метель.

— Я видела, как она смотрела на него. Когда я спрашивала о ней, Броуди сразу менял тему разговора. Я просто никогда не думала, что он на самом деле поступит так. Как я могла быть такой…

Внезапно мой каблук погружается глубоко в грязь, и я спотыкаюсь. Джакс бросается вперед, поймав меня в свои объятия, и когда я смотрю на него, то начинаю рыдать еще громче и сильнее, чем плакала с тех пор, как мне в последний раз было необходимо сменить подгузник.

И что делает Джакс? В момент потребности, слабости, глубочайшего страдания?

Джакс смеется.

— Почему… ты смеешься? — кричу, едва сдерживая слезы.

— Потому что, — говорит Джакс, прислоняет меня к стволу дерева и смотрит прямо в глаза, — твои старые друзья — придурки, которые обращаются с тобой, как с дерьмом. Бывший парень — придурок, который считал тебя само собой разумеющимся. А ты самая красивая, шикарная, умная женщина, которую я когда-либо встречал — хотя я встречался с большинством женщин в ЛА.

Я слегка улыбаюсь.

— И по какой-то колоссально-гребаной причине случился этот странный чертовый дисбаланс, и я нахожусь в причудливом мире, где придурки танцуют, в то время как ты здесь плачешь, зарабатывая себе обезвоживание и спотыкаясь в траве.

Джакс протягивает руку и вытирает слезы с моих щек, но я уже ощущаю, как возвращается моя сдержанность и контроль. Потому что он только что сказал все это? Верно.

— Как мне правильно поступить? — тихо спрашиваю я.

— У меня есть одна идея, — ухмыляется Джакс, — в конце концов, ты мне кое-что восполнишь после внезапного исчезновения, которое устроила прошлой ночью.

— Ты имеешь в виду… здесь? — я осматриваюсь вокруг. — Сейчас?

— Прямо сейчас, — командует он, берет меня за руку и уводит прочь.

На самом ли деле я рад, что пришел на эту свадьбу сегодня? Какая разница. Все, что знаю прямо сейчас, это то, что не могу стоять и смотреть, как Лиззи плачет из-за таких людей, и я намереваюсь исправить это. Лиззи слишком милая для слез. Слишком сексуальная для грусти. Я многому ее научил с тех пор, как мы встретились, и прямо сейчас собираюсь научить, как послать нахрен ее проблемы.

Пока она приходит в себя, я веду ее через толпу. Они вновь пялятся — все эти люди, кажется, только и делают, что смотрят — но в этот раз они видят в наших лицах, что нам плевать. Что мы два самых сексуальных человека на вечеринке, и наше внимание сосредоточено на нас самих.

— Сюда, — говорю я, указывая Лиззи на кладовку рядом с залом, но все-таки подальше от толпы.

Тут узко и тесно. Но достаточно места, чтобы стоять двум людям в паре сантиметров друг от друга — и это нормально, потому что мы собираемся находиться еще ближе. Голубая сойка в моих штанах собирается вырваться на свободу.

Я толкаю ее внутрь лицом вперед, захожу за ней и запираю дверь. Затем приседаю и зарываюсь лицом между ее великолепных ягодиц. Мои руки хватают и сжимают их так, словно я творю глиняное изделие.

Лиззи опирается на полку, снося все вещи на ней, и ахает, когда я покусываю и зарываюсь лицом в ее мягкость. Торопясь, она задирает свою юбку, и я не могу сдержать улыбку, когда вижу, что она выполнила мое условие — никаких трусиков.

Я развожу ее ягодицы и провожу языком вокруг ануса. Кладу руку спереди между ее ног и перемещаю на киску. Средний палец проталкиваю внутрь, указательный помещаю на клиторе, а другой рукой притягиваю ее на свой теребящий язык. Вот что я называю заглаживанием вины передо мной. Этого достаточно, чтобы отказ Лиззи прошлой ночью стал лишь отдаленным воспоминанием.

На вкус она как лучший десерт, который я когда-либо пробовал — как и десерт, я не могу перестать поедать ее. Я хотел испробовать ее задницу каждый раз, когда она носила те обтягивающие юбки, каждый раз, когда шла на высоких каблуках, и я видел покачивание этой задницы. Теперь, когда заполучил ее, я не успокоюсь, пока не наслажусь сполна.

Я приподнимаю Лиззи и тянусь языком к ее киске, слизывая влагу, которая сочится, словно из разрезанного персика, и все благодаря моим пальцам. Я напрягаю язык и провожу им вдоль киски к ее анусу и обратно. Она издает еле слышимый стон — хотя могу сказать, что она пытается подавить его. Если она не в состоянии сдерживаться сейчас, то не сможет сдержать его потом, когда узнает, что я приготовил для нее дальше.

Я встаю, разворачиваю ее лицом к себе, быстрым движением руки расстегиваю ширинку и приподнимаю Лиззи за бедра. Она хватается за мою шею и крепко обхватывает меня ногами, после чего засовывает свой язык мне в рот. Мы действуем синхронно, наши тела нашли общий язык еще до того, как мы сами это осознали.

Я надеваю презерватив, и ее киска скользит на мой член, как отлично сшитый костюм. Если ее слезы угрожали уничтожить мое либидо, то вкус ее задницы вернул его к жизни с удвоенной силой. Я тверд, как скала, во мне горят семь видов похоти по отношению к этой удивительной девушке.

Она отклоняется назад, держась за мои плечи и прижимаясь киской ко мне. Желая принять меня еще глубже, она ритмично и агрессивно двигает бедрами, как танцовщица сальсы. Моя спина ударяется об дверь, и сквозь звуки моего тяжелого дыхания и ее мурлыкающих стонов мы слышим удивленные голоса, доносящиеся с той стороны двери.

В прошлый раз, когда нас могли поймать, Лиззи была так шокирована, что сразу же резко прервала наш секс. В этот раз, услышав голоса наших слушателей, она только стискивает зубы и начинает насаживаться на мой член еще сильнее.

— Не останавливайся, — умоляет она, и я увеличиваю темп и слегка вращаю членом, исследуя каждую стенку в ней, нажимая на все точки сразу. — Не… останавливайся…

Когда она начинает кончать, я толкаюсь в нее еще раз и прижимаюсь к ней всем телом. Она впивается в мою спину, почти разрывая пиджак на части, и кусает мое плечо, чтобы заглушить крик. Когда она издает последний приглушенный визг в тонкий хлопок моего воротника, я отпускаю ее ноги.

Как только они касаются пола, она прижимает меня к двери и опускается на колени. Я уже настолько заведен, что отвожу взгляд, чтобы не взорваться, но Лиззи решительно настроена сделать это хорошо.

Она хватает член с такой гордостью и страстью, словно «Оскар», стягивает презерватив, а затем проводит языком от яиц до головки — именно так, как я учил ее. С жаждой изголодавшейся женщины, которой дали облизать ложку, она скользит своим разгоряченным языком вверх и вниз по нему еще несколько раз, а затем дразнит головку. Потом обхватывает ее губами, удерживая меня на грани, как на «американских горках» перед снижением.