Галина Емельянова - Актриса и Президент (СИ)

Он рухнул, как подкошенный. Охрана у него была великолепная, вышибли дверь, и схватили Варю, заламывая руки.

Он уже поднялся с ковра, кусая бледные от бешенства губы, прошептал: «Не сметь трогать…»

Александр Александрович, встал при ее появлении в столовой.

— Доброе утро, Варвара Николаевна. Не с той ноги встали?

— Отчего же очень даже, — улыбнулась девушка.

Она поймала его изучающий взгляд.

Об утреннем недоразумении не вспоминали. Говорили о погоде, о птицах. Обманутые теплым осенним днем, те пели, словно вернулось лето.

— Это что за прием был, кто научил?

— Мальчик был вьетнамец. Милый такой, его то за трансвестита, то за транссексуала принимали. А он просто полжизни в голоде жил. Мы с ним в в одной группе занимались.

— Понятно, так значит, выспалась? — спросил он.

— Да, нет, полночи в интернете просидела, смотрела «Унесенные призраками».

— Ужастик?

— Нет, это сказка-анимэ.

— А, сказка. — В голосе разочарование и ирония.

Варя, наконец-то смогла сказать с ночи заготовленную фразу. Фразу-месть.

— Да, добрая вечная сказка, вашему поколению конечно уже неинтересная.

— Даже так, не очень люблю сказки.

Варя смотрела прямо в глаза. Во взгляде ни наивности, ни смешинки. Очень серьезно, словно оценивая, попала ли точно в цель. Взял себя в руки, хотя давно позабытое чувство обиды, оживало в душе.

— Конечно, только настоящим мужчины остаются детьми. Режиссер Миядзаки-сан один из тех, настоящих, и это в семьдесят.

В дверях появилась Зинаида Павловна: «Варя, машина подана».

— Хорошего дня.

Добила, и пошла, к выходу.

Он дождался ее ухода и сделал то, что не позволял себе, уже лет, десять. Со всего размаха в стену полетели, и чашка с недопитым чаем, и масленка. Вбежавшая охрана, сконфуженно ретировались.

В 19:00 на борту личного самолета, помощник, постучавшись, зашел в кабинет.

— Какие будут распоряжения?

— В Москву, В Москву.

Коньяк не грел, на входе прощаясь со стюардессой, пожал той руку и спросил:

— Настя, может ли меня полюбить молодая, знаменитая девушка?

Та глупо зарделась, хоть и была замужем. Потом видно до нее дошло слово «знаменитая», и смущенно улыбаясь, произнесла: «Конечно, непременно!»

За окнами машины шумела дождем Москва, чужой город, принявший и возвысивший его.

А он вспоминал свои мальчишеские уличные бои. Никогда не дрался из-за девчонок. Только за место в стае. Когда гормоны дали другим преимущество в росте и весе, стащил у отца портсигар, и обменял на острую, воровскую финку.

Тогда была обида, такая же, похожая по боли и безысходности.

От маячившей для юного Сашки тюрьмы, спас тренер, привел в секцию самбо.

В Ново-Огарево первой его встретила лабрадорша Кони. Виновато махать хвостом надо было бы ему, а не любимице.

Оставил, предал, на целых два месяца, на бабу променял.

Присел на корточки и принял поцелуи, единственной своей «любимой женщины».

А дождь все шумел за окном, и под это шуршание он уснул. Во сне под дождем плясала Варя, Варенька. Отчего-то в его олимпийской футболке, сквозь белую ткань просвечивали темные круги сосков. Он увидел, словно в замедленном повторе, как набухали у желанной соски, ткань не выдержала их натиска и порвалась. Они были так близко, темно-коричневые, в пупырышках, толи от возбуждения, толи от холода. Он вытянул язык, чтобы коснуться их, слизать капли дождя, и проснулся, от боли в паху.

Сдерживая стон, встал, и, сделав воду прохладнее, принял душ.

Потом растер тело жестким полотенцем и снова лег.

Кони тоже проснулась и стояла у края кровати, видно боялась, что снова уедет, бросит.

«Вот и вся моя семья, и ничего не надо менять».

— Вот и господин президент. — Па-па-па — засеменил к отцу маленький Сашка. Саша большой, поднял сына на руки поцеловал в упругую щечку, сел на диван рядом с женой.

Малыш обнял отца за шею и затих.

Шоумена ждал суровый, неприятный взгляд.

— Вот совсем, как в анекдоте, муж вернулся домой, — пошутил президент.

— Варвара Николаевна рассказала нам свою версию вашего романа. А Вы, влюбились с первого взгляда?

— Да нет, не сказал бы. Было очень странное чувство, что знакомы тысячу лет. Но словно, это то ли дочь, кого то из моих друзей, то ли подруга дочери.

Все изменилось в одно мгновение. Собирались в театр. Ждал Варвару Николаевну на вертолетной площадке, в мужской компании шел мужской разговор. И тут все замолчали, оборачиваюсь и вижу, — он остановился подбирая слова. — Принцессу, нет другое. Леди Совершенство шла мне навстречу. Молчал в замешательстве все время полета. И потом в театре, что отвечал, слушал, смотрел, не понимал, сердце пело только одно: не хочу никакой дружбы, хочу любить, и быть любимым, этой женщиной.

Не ждал ничего подобного, был можно сказать, циничен в этом вопросе. А жизнь она мудрее намного, думал, что не умею любить, а оказалось, до головокружения могу желать, просто взгляда. А прикосновение руки, словно сердце навылет.

И жизнь дает случай, чтобы все сбылось, даже самое невероятное.

«— Варвара Николаевна приехала, ужинала?

— Нет, ушла к себе наполовину. Что-то хромала.

Он поспешил к ее спальне. На своем посту дежурила, словно дуэнья, Зинаида Павлована.

— Что с ногой? — раздраженно спросил он. — Помощь оказали?

— Все в порядке, просто вывих. Легла спать пораньше.

Он осторожно постучал и, не дожидаясь ответа, приоткрыл дверь и заглянул в комнату.

Варя сидела на кровати и раскачиваясь из стороны в сторону. Баюкала шепотом больную ногу.

Он решительно прошел и опустившись на колени, даже в полумраке увидел, нога распухла. Тогда он укутав девушку в покрывало, поднял на руки.

— Машину к подъезду. Вертолет готовьте!

В институте Склифосовского они пробыли часов до трех ночи, когда уже сели лететь обратно, он не мог разжать рук, девушка сидела у него на коленях.

Варя спала, после всех процедур и уколов. От ее ровного, теплого дыхания в шею, стало так спокойно. И он, впервые за много лет, уснул в полете. Потом пресекая все попытки охраны, взять у него драгоценную ношу, сам отнес в свою спальню. Принял душ, лег рядом и хоть и привык спать в полной темноте, все рано казалось, видел ее прекрасное лицо.

Последнее перед провалом сна, он почувствовал, как слеза счастья скатилась по щеке».

Их первый поцелуй, такой нежный и страстный, но совсем не романтичный, вызвал у Вари разочарование.