Лана Мейер - Позволь мне тебя коснуться (СИ)

Когда мой телефон зазвонил, я аж подпрыгнул от неожиданности, увидев на экране телефона имя агента Броди. Не знаю почему, но в моём сердце будто бы зажгли свечу надежды – я был уверен, что, на этот раз, весть от агента будет хорошей. Может, именно в этот момент, когда мне так нужна хорошая новость, я узнаю, что Ганс всё-таки всё это время был жив. Что он просто не мог связаться с нами. Эта вера была во мне настолько жива, что я почти ощущал свою правоту, когда отвечал на звонок мистера Броди.

- Это Максимиллиан, – просто ответил я, сжимая несчастную трубку в своих руках. Я отошел от девушек подальше и издалека видел, что Эмили поглядывает на меня с беспокойством. Я отвернулся, сосредоточившись на вестях из агентства.

- Здравствуйте, это мистер Броди.

- Снова прочистили очередной участок и никаких известий? – Мне не терпелось узнать, что он приготовил для меня на этот раз. Сердце пропускало удар каждый раз, когда я слышал в трубке его взволнованное дыхание.

- Да, Максимиллиан, мы прочистили целых два участка за последний месяц прямо в Карибском море. И это… Дало свои результаты. Оказывается, всё это время мы искали не там, где нужно - не учли несколько северных течений, что были характерны для того времени года…- бормотал он. Я слышал как на заднем фоне, он судорожно листает какие – то бумаги.

- Не томите, Броди, говорите! Мой брат жив? Да?! – Я закрыл глаза, почувствовав, как вся больница крутиться перед глазами.

- Мы нашли остатки судна, прибитые к берегу необитаемого острова в Карибском море. – Броди тяжело вздохнул, продолжив обреченным, как приговор, голосом: - С этого дня я должен сказать вам, что Ганс Кенинг больше не считается без вести пропавшим. Эксперты оценили поломки корабля, как несовместимые с жизнью. Они были разрушены ещё в море… И… Понимаете… Все шлюпки также прибило к берегу, и их не отрывали… Ими не пользовались… Я вынужден сообщить вам, что ваш брат…

Еле сдерживая истошный крик, метнул телефон в стену, наблюдая за тем, как он разлетается вдребезги. Всё тело стало сплошной раной и болью. Чья-то нежная рука опустилась на моё плечо, но я не хотел этого. Черт возьми, НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ ВСЕ!

Тут я поворачиваюсь к Эмили, глаза которой блестят от надвигающегося потока слёз. Нет, нет, это какая-то глупая шутка… Кайл…

- Он в коме, – выдыхает она, и я делаю два шага назад, резко убирая её руку со своего плеча. Весь мир погружается в калейдоскоп мрака, через который я падаю в пропасть. Эми не понимает, что я не способен сейчас адекватно воспринимать эту реальность.

Я начинаю бежать, не собираясь останавливаться. Бежать, чтобы не причинить ей боль, чтобы не наговорить гадостей, а я очень хочу прогнать, оттолкнуть её, лишь бы больше никогда не зависеть от взора её карих теплых глаз.

Эмили бежит за мной, не понимая, почему я нахожусь в таком состоянии. Я хочу вышвырнуть её из своего автомобиля, когда она садиться рядом на пассажирское сиденье, но молчу, сжимая руль в своих руках. Радио доносит до меня песню The Rusmus – Living in the worlds without you, но я не разбираю слов, которые знал наизусть.

- Макс, что происходит? Останови машину! 100 миль в час! ОСТАНОВИСЬ! – кричит Эмили, но я только сильнее нажимаю на педаль газа, направляясь к Калифорнийскому берегу. Я не просил её ехать со мной. Мне нужно побыть одному. Какого хрена она увязалась за мной? Мне не нужна её нежность. Вновь и вновь я хочу и обругать её, и остановить машину, оставив её на дороге. Так резко, чтобы нахрен разбить её и так пострадавшее сердце. Я думаю о себе, погружаясь в жалость к самому себе. Сейчас я плевал на её чувства. Состояние аффекта играет с разумом в очень злую шутку.

- Макс, остановись… - шепчет она, но я с силой ударяю руль, как последний псих, ещё больше напугав девушку. Ничего не говоря, я резко торможу и останавливаюсь возле пляжа, чтобы сбежать к бушующему океану. Уйди, Эмили. Оставайся в машине, иначе попадёшь под мою раскаленную добела руку.

POV Эмили

Я ещё никогда не видела Макса таким сломленным. Мне тоже было жутко больно за Кайла, но я не понимала, почему он ведёт себя так, будто в него вселился дьявольский дух:глаза смотрели, но не видели; губы шевелились, но вслух он ничего не произносил. Он просто гнал к пляжу, не сбавляя запредельной скорости до тех пор, пока мы не оказались у воды.

- Макс, всё будет хорошо… - произнесла я, глядя, как его сбивчивое дыхание терзает его сильную грудь.

- ЭТО НЕ ПРАВДА! ВСЁ! НЕ! ХОРОШО! – вдруг орёт он, падая на песок. Его руки касаются прибрежных волн, ударяющих его голову.

Внутри меня всё съеживается от этой картины, но я знаю, что просто обязана помочь ему и выяснить, что мешает ему прийти в себя…

- Уходи Эми! Уходи! Пока не поздно, умоляю тебя! – Его срывающийся голос в купе с руками, которыми он рвёт на себе волосы, заставляют моё сердце разрываться от боли.

- Макс! Иди ко мне. Прошу тебя, Макс, успокойся…

Но он встаёт на колени и смотрит на небо таким взглядом, будто с него срывают кожу. Его глаза преисполнены вселенской печали, с которой не сравнятся даже жертвы нечеловеческих пыток. Каждая вена на его руке проступает до голубого цвета, лицо искажено гримасой боли – так, словно под его ногти вбивают миллиарды острых осколков.

- Мы не увидимся снова, мы не увидимся снова… - просто шепчет он, опуская голову под воду, стараясь захлебнуться.

Я не верю в то, что всё это происходит наяву. Я думала, что большего отчаяния, чем в комнате Давида, никогда не испытаю. Но я ошибалась.

Я не думаю, а опускаюсь на колени рядом с ним, объятая желанием обнять его. Макс отталкивает меня, избивая песок, разрывая землю на части.

Он кричит. Его крик настолько пронзительный, что в моих жилах застывает кровь.

Я могу разглядеть душевные стигматы на его теле, что не поддаются обычному взору.

Сама не замечаю, как тоже начинаю захлебываться от слез. Он толкает меня снова и снова, пока я пытаюсь прижать его, обнять, быть ближе к Максу… Спасти его.

Но он не принимает ничего. На его косых скулах мерцают скупые слёзы.

Я никогда не видела мужских слёз – никаких, не единой крупицы. И я не думала, что они так способны растерзать мою душу.

Мы, девочки, плачем из-за всякой ерунды, порой, – будь то сломанный ноготь или трогательная музыка.

Но парни же всегда всё держат в себе. Они, как океаны, которые не смеют выходить из своих берегов, даже если превращаются в цунами.

Кажется, сейчас Макс превратился в неуправляемый десятибалльный шторм, который сметает всё на своём пути.

Он не помнил себя от боли, о которой я не знала. Но разве это даёт ему право так поступать со мной?

- Эми, убирайся, – вдруг произносит он заледенелым и безжизненным голосом, смотря на меня исподлобья. В этом лице я не узнаю Макса и качаю головой, повторяя только одно слово: «нет!». – Проваливай из моей теперь уже никчемной жизни! Я не выдержу, если потеряю и тебя…