Пэм Годвин - Грязные связи

Еще несколько поворотов и один перекресток. Я обогнул круглый поворот и вильнул на узкую дорогу без движения. Тепловой сенсор зафиксировал движение на тротуаре впереди. Что это за херня?

Две вещи я понял наверняка. Первая — кто-то вырубил светофоры, и вторая — Лебуа явно отстал. Я стиснул зубы, и проговорил в микрофон.

— Ночное видение.

Интерфейс шлема сменился калейдоскопом всех оттенков зеленого. Затемненная аллея заиграла цветами, вытягиваясь передо мной на несколько кварталов вперед и открывая мне то, что я никогда бы не увидел с обычным тепловым сенсором.

Из-за того, что яркий свет встречных машин препятствовал нормальной передаче данных, ночное видение было ограниченным, но чрезвычайно точно могло передать детали. Например, железную полосу с шипами на трассе или масляные пятна на асфальте.

Зигзаг из металлических шипов приветствовал меня следующие три квартала. Держу пари на 1000 баксов — это работа ублюдков Лебуа. Но отсюда должен был быть выход.

Мое сердце начало вырываться из груди, когда звук мотоцикла Лебуа начал нарастать позади меня. И куда этот ублюдок собирается прорваться?

В нескольких метрах от шипованной полоски вдоль здания была навалена стена из макулатуры и мусора, высотой с мотоцикл. Меня разрывало от нерешительности, которая вступила в схватку с адреналином в крови.

Были ли шипы скрыты под мусором, или в куче этой макулатуры был трамплин? Осталось только два квартала.

Я свернул к куче с макулатурой в момент, когда Лебуа сократил расстояние между нами до трех метров. Что-то мелькнуло на изображении с камеры. Вот оно. В руке парня блеснул кусок металла, половина которого была скрыта в его кулаке. Нож.

Он выжал газ, втискиваясь между мной и зданием, очевидно желая сбить меня с байка прежде, чем закончится стена макулатуры. Я сжал челюсть и прижался грудью к баку мотоцикла, уворачиваясь от грядущего удара.

Он махнул кулаком в дюймах от моего лица, и лезвие просвистело возле резинового крыла моего байка, направляясь к моей икре. Я дернул ногой вверх и уперся носком в ветровое стекло, дергая ручки газа и сцепления, чтоб избежать открытого люка впереди.

Слишком, мать твою, поздно. Он ухватил рукой мою лодыжку, посылая вверх к бедру укол режущей обжигающей боли. Я резко подтянул вторую ногу под себя, и запрыгнул на сиденье байка. Этот придурок не смог бы попасть в сердце, но на скорости 241 км/час о летальном исходе все-таки стоит задуматься.

Летя по аллее в секундах от столкновения с кучей мусора, я крепко поставил ноги на узкое сиденье и схватился за источник боли, который прожигал ногу. Пальцами в кожаных перчатках я схватился за рукоять ножа, который торчал из моего бедра.

Бл*дь. Бл*дь!! БЛ*ДЬ!!!!

Пульс разогнался до скорости света. Челюсть сжалась настолько, что зубы начали болеть. Я позволил ярости охватить меня, и она заполнила каждую клеточку моего тела. Злость переполняла меня, когда мне было тринадцать лет, и когда я наблюдал, как кровь моей матери брызгала на стену, пока ее убивали. Это укрепило мою жажду мести за все те годы, что я провел в детском доме. И сейчас эта злость давала мне цель.

Лебуа — е*аный покойник, мать вашу!!!

Переднее колесо его байка крутилось с бешеной скоростью, но мчалось довольно устойчиво. Оно терлось о слайдер рамы (прим. перев. — слайдер рамы — деталь на корпусе мотоцикла, которая защищает мелкие детали. Что-то вроде щитка) моего байка, начав дымиться от трения. Парень потянулся к рукояти ножа. Этот сукин сын хочет назад свою игрушку?!

Меня окутал черный дым, густой как мгла ночи. Жар пульсировал по мышцам, и желудок скрутило в узел. Я хотел вытащить нож и всадить ему в шлем. Хотел посмотреть, как этот кусок дерьма носом вспашет асфальт, и взорвется на своем же байке. Хотел почувствовать гарь его паленой плоти, которая загрязнила бы собой воздух, пока я пересекал бы финишную линию.

В этот момент ярости я набрал больше воздуха в легкие, и безжизненные глаза моей матери всплыли в моей памяти. Они говорили мне быть терпеливым. Быть умным. Мстить с точностью и холодным расчетом. Спасти других от кровожадной расправы семьи, которая отняла ее жизнь.

Передним колесом я коснулся кучи мусора, и Лебуа не отставал от меня ни на дюйм. Удерживая руки на ручках газа и сцепления, я выкинул вверх ногу и ударил ублюдка по шлему. От боли у меня перед глазами заплясали белые круги. Силы во мне не хватало на то, чтобы выбить его из сиденья, но удар пошатнул его байк, который прижало к стене, и, скрипя металлом о камень, замедлило достаточно, чтобы я мог вырваться вперед.

На скорости мою голову внезапно отклонило назад. Черт, под мусором все-таки был спрятан трамплин. Крутой гребаный трамплин.

Я скользнул ногами на педали. Добела сжал пальцы на руле. Выжал сцепление. Потянул на себя руль, поднимая байк на заднее колесо. Пульс гулом отдавался в ушах, когда мотоцикл отправился с свободный полет с трамплина.

Лебуа вильнул у меня на хвосте, когда я вырвался вперед. Четыреста фунтов (прим. перев. — 181 кг) полностью укомплектованного механизма поднялось в воздух, перелетая через железные шипы. Я вцепился в ручки газа и сцепления и прижал ноги к сидению, сдавливая его коленями, словно тисками, пока несколько секунд мотоцикл вертикально летел в воздухе. Адреналин ускорил дыхание, и кровь болезненно бурлила по венам. Господи, да у меня по венам бежал ток! Я приземлился, и от резкого соприкосновения шин с асфальтом боль от бедра послала молнии агонии в каждую клеточку моего тела.

У меня на хвосте Лебуа сделал такой же прыжок.

Черт возьми. Я почувствовал кровь на языке, и разжал челюсть, понимая, что неслабо прикусил щеку внутри. Бл*дь, нога нахрен отказывалась работать. Я откашлялся через сухое жжение в горле и прижал ноги к педалям.

— Тепловая камера.

На сенсоре дисплея вновь заиграли цвета, и я увидел мигающую линию финиша. Еще два квартала.

Я вырвался вперед, оставляя аллею позади, обгоняя грузовик впереди, и уже чувствовал запах победы, когда передо мной остался последний квартал. Не удивительно, что в десяти метрах позади меня Лебуа вертикально приземлился на асфальт, а потом громко опустился передним колесом на гравий с такой силой, что камни просто разлетелась в стороны.

И, бл*дь, боль уже сжимала мои яйца. Огонь разгорался вокруг раны, и за секунды обещал поглотить всю правую сторону моего тела.

Вдалеке завыли полицейские сирены. Впереди на холме мигали красные светофоры, и я уже увидел пролет, по обеим сторонам которого были выстроены мотоциклы со своими наездниками.

Десятки двигателей ревели и рычали с все возрастающим шумом, готовясь сорваться с места в любой момент, когда ситуация раскалится.