Кристи Бромберг - Управляемые

— Боже, Райли! — рявкает он, нервно проводя рукой по волосам. — Что это, к чёрту, за пятьдесят вопросов? — он отходит от меня на несколько футов, и ожесточение, исходящее от него, явно демонстрирует, как далеко я зашла и как много захотела узнать.

Я сажусь на песок, видя, как Бакстер несётся по пляжу, подтягиваю колени к груди, и кручу, и кручу на пальце кольцо.

— Я просто хочу знать, что меня ожидает, — неприметно взглянув в его сторону, я вижу, как он вскидывает на меня глаза. — Чтобы я была готова, — произношу я со вздохом, больше для себя, но знаю, что он слышит, потому что замечаю, как напряглись желваки на его челюсти. — Ты говорил, что разрушаешь всё хорошее. Мне нужно знать, любил ли ты кого-нибудь из них?

Он ходит мимо меня, проводя руками по волосам. Мне приходится вытягивать шею, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Я не способен любить, Райли, — бесстрастно произносит Колтон, и его голос полон шепчущих призраков, в то время как он потерянно смотрит на море, засунув руки в карманы. — Я давно усвоил, что, чем больше ты хочешь кого-то, чем сильнее жаждешь быть с ним, нуждаешься, любишь его… Не важно. Рано или поздно, в любом случае он оставит тебя, — Колтон подбирает ракушку и бросает её. — Кроме того, кто-то может сказать, что любит тебя, но слова оказываются лживыми, а действия специально придуманными, чтобы показать то, чего на самом деле нет.

От его слов по моему телу пробегает дрожь. Какой ужасный, печальный выбор жизненного пути. Всегда хотеть, но никогда не позволять себе иметь, потому что думаешь, что это будет отнято без предупреждения. Быть настолько раненым, что думать, будто боль приносят слова и действия, а не люди, стоящие за ними. Моё сердце обливается кровью о маленьком мальчике, который жил в пустоте, лишённый безусловной любви. Оно болит за этого мужчину передо мной. Он полон жизни и страсти, и возможностей, но сам отвергает ту свою часть, которая сделала бы его цельным.

Не обращая внимания на мою задумчивость и охватившую меня жалость к одинокому мальчику в нём, Колтон продолжает:

— Думаю ли я, что мог бы полюбить какую-нибудь из них? Не уверен, Райли. Я знаю, каких чувств от меня они хотели. Что хотели, чтобы я демонстрировал им в ответ, и какой взаимностью отвечал, но я уже говорил тебе — я на это просто не способен, — он пожимает плечами, будто приводя незначительный факт из своей жизни. Потом Колтон поворачивается ко мне с тенью улыбки на губах и, в свою очередь, спрашивает: — А что насчёт тебя, Райли? Ты когда-нибудь любила?

Мгновение я смотрю на него, а затем перевожу взгляд на волны, в поисках воспоминаний, которые от времени подёрнулись дымкой забвения. Когда они приходят ко мне, на моих губах появляется задумчивая улыбка:

— Да, было такое дело.

— Бакстер, сюда! — кричит Колтон, протягивая руку, чтобы помочь мне подняться с песка. — Давай вернёмся, — говорит он, держа меня за руку, и от меня не ускользает тот факт, что он никак не отреагировал на мой ответ. Мы идём в молчании, и я чувствую, что он хотел бы знать больше, но не решается спросить.

Колтон вздыхает.

— Я не имею права даже чувствовать себя таким образом, — произносит он, проводя рукой по волосам, — учитывая моё прошлое… — он замолкает на полуслове, встречаясь со мной взглядом. — Почему это так задевает меня? Почему мысль о тебе с кем-нибудь сводит меня с ума?

Части меня нравится тот факт, что Колтона зацепило. Я упиваюсь мыслью, что значу достаточно, чтобы быть для него важной.

— Ты же, конечно, не думаешь, Ас, что я прождала всю свою жизнь, чтобы стать твоей игрушкой, а? — смеюсь я, пожимая плечами и чувствуя себя неловко, потому что догадываюсь, какой следующий вопрос он собирается задать. Я редко рассказываю о том, что произошло. Никогда не рассказываю о последствиях. Из-за немыслимой потери, о которой никогда не смогу забыть. Из-за отвратительных, бездушных слов, сказанных мне его семьёй. Их обвинения преследуют меня и по сей день.

Несмотря на прошедшие годы, я всё ещё испытываю адскую муку, когда рассказываю об этом. Время немного размыло события за те два года, что прошли с момента аварии. Но картины той катастрофы, запечатленные в моей памяти, никогда не померкнут. Вина по-прежнему давит на меня, порой так сильно, что мне трудно дышать и двигаться. Прошлое мешает мне жить дальше. Рискнуть и оставить прошлое в прошлом. Использовать свой шанс на отношения с Колтоном. Я пытаюсь скрыть возникшую от воспоминаний пронизывающую меня дрожь, и пытаюсь взять себя в руки, чтобы выглядеть достойно.

Колтон смотрит на меня с тенью улыбки на губах:

— Выкладывай, сладкая. Что случилось?

Я делаю глубокий вдох.

— Особо рассказывать и не о чем, — начинаю я, утыкаясь взглядом в песок, по которому мы неспешно идём. — Мы дружили ещё со школы, вместе пошли в один колледж, обручились, планировали свадьбу… — я чувствую, как Колтон весь напрягся от моих последних слов, сжимая пальцами мою руку. — И он погиб немногим больше двух лет назад. Конец истории, — я бросаю взгляд на Колтона, обнаруживая, что он в упор смотрит на меня. Я рада, что слёзы, которые обычно наполняют мои глаза в этом случае, не появляются. Как неловко любить одного человека и плакать о другом.

Колтон резко останавливается, так, что моя рука дёргается, пока я по инерции двигаюсь вперед, и я пошатываюсь. Его глаза ищут мои, и их заполняет сочувствие.

— Соболезную, — произносит он мягко, притягивает меня к своей твёрдой груди, оборачивая вокруг меня руки. Я зарываюсь лицом в его шею, находя утешение в ровном биении пульса под моими губами. Я обнимаю Колтона в ответ, вдыхая его восхитительный запах, такой чистый и такой утешительный. Он оставляет на моей макушке нежный поцелуй, и его нежность настолько неожиданна, что в глубине моего горла встаёт ком и жгут слёзы.

— Спасибо, — шепчу я, откидываясь назад, чтобы посмотреть ему в лицо, и мягко улыбаюсь.

— Может, хочешь поговорить со мной об этом? — предлагает он, проводя ладонью по моей руке, берёт за кисть и подносит её ко рту, целуя.

Хочу ли я поговорить об этом? На самом деле — нет, но он заслуживает узнать мою историю. По крайней мере, большую ее часть. Колтон снова притягивает меня к себе, обнимает, и мы продолжаем свой путь.

— В моей истории действительно нет ничего особенного. Мы с Максом словно были предназначены друг другу. Он был старшеклассником, я училась в младшей школе. Типичный школьный роман. Походы на футбольные матчи, выпускной, первая для обоих близость, — я с безразличным видом пожимаю плечами, скрывая потрясение, вызванное этими воспоминаниями. — Я переехала за ним, когда он поступил в Калифорнийский Университет в Лос-Анжелесе, жила с ним, а когда перешла на последний курс, мы обручились, — я смотрю, как Бакстер снова кусает волну, и это немного отвлекает меня от того, что я собираюсь рассказать.