Lina Mur - Fifty And One Step Bac

Он закатил глаза, а затем зажмурился и вздохнул.

— Мишель, в последний раз говорю, делай так, как я

сказал, — подняв голову, он сложил руки на груди и

ожидал от меня каких-то действий, но их не было. Я

просто стояла и рассматривала бесстыдно его лицо.

— Почему ты был на сеансе? — выдал мой больной мозг.

— Что? — переспросил он и сделал шаг ко мне.

— Почему...зачем ты ходил на этот фильм? — выговаривая каждую букву, повторила я вопрос.

— Вот поэтому тебе нельзя пить, крошка. Ты не

контролируешь свои мысли, как и своё тело. Тебе надо

научиться пить, — спокойно ответил он и усмехнулся, а я

нахмурилась.

— Вопрос. Я задала вопрос, — напомнила упрямо я.

— Когда-нибудь расскажу, — насмехался он и, разомкнув

руки, коснулся ладонью моей щеки, резко поменяв

выражение лица на серьёзное. — У тебя очень нежная

кожа.

— Спасибо, — тихо произнесла я, не сводя глаз с него.

Его рука опустилась ниже и подхватила подбородок, а я

не делала попыток воспротивиться. Мне было интересно, этот глупый интерес разрешал ему провести большим

пальцем по губам, как будто стирая чужое прикосновение.

Моё сердце из-за новой эмоции забилось быстрее и стало

неожиданно жарко, что я ощутила, как лицо запылало, но

отнюдь не от стеснения.

Его палец изучал изгиб верхней губы и опустился

круговым движением к нижней, нажимая на неё, что я

непроизвольно облизала верхнюю, и он поднял глаза, гипнотизируя меня.

— Такие мягкие. Я хочу узнать, что они умеют, — прошептал он, убирая руку и отдаляясь от меня.

— Доброй ночи, Мишель. Перед сном прими две таблетки

Новалгина, — Ник кивнул мне в знак прощания и, не

дожидаясь от меня ответа, быстрым шагом прошёл к

своей машине, запрыгнув в неё, продемонстрировал мне

всю мощь своего железного коня.

Я стояла на улице, смотря на удаляющийся «Астон

Мартин».

«Что это сейчас было?» — очнулась я, немного

покачнувшись. Нет, мне он не нравится. Я не падка на

внешность, меня не привлекают грубияны, такие как он.

Но. Было какое-то но, я не могла его сейчас понять. Что-

то снова пошло не так и я, пытаясь идти ровно, двигалась

домой, пока мозг соображал и переваривал этот

сумасшедший на эмоции день. Николас Холд ворвался в

мою жизнь подобно тайфуну и снёс все на своём пути

странным и правильным образом. Только почему?

«Я подумаю об этом завтра», — решила я, вторя

Скарлетт О'Хара, снимая туфли перед дверью в семейное

гнездо, чтобы не шуметь и получить нагоняй только

утром.

Push

Наутро, а точнее, в три часа дня, я еле оторвала голову

от подушки, чтобы дойти до душа и смыть с себя

жутчайшее похмелье. Когда у меня было такое состояние

в последний раз? Да никогда! Я не помнила такой

огромной головы, рвотных позывов, трясущихся рук и

чёрных точек в глазах. Я не любительница напиваться до

состояния не стояния, но что-то случилось в этот раз, и

мой контроль над ситуацией полетел к чертовой матери.

Я переступила через собственное табу.

— Ник, — прошептала я, стоя под сильным напором

прохладного душа.

Да, он был там. Или нет? Был, точно был, меня же привёз

домой именно он. Но вот что было до прибытия к дверям

нашего гнезда, я припоминала смутно, в тумане и отчего-

то у меня не было желания даже напрягать мозги, чтобы

воспроизвести все события вчерашнего вечера. Я

интуитивно чувствовала, что произошло то, о чём я точно

буду сожалеть и чувствовать вину. Хотя уже сейчас

червячок стыда и раскаяния пробивал подкорку головного

мозга, и от этого мне было крайне некомфортно.

Немного придя в чувство, я переоделась в спортивный

костюм и спустила на первый этаж, чтобы убить этот

привкус во рту. Тело ломило, а глаза слезились.

— Больше не буду так пить, — решила я, закрывая глаза

на секунду, чтобы побороть слабость организма и

головокружение.

Удивительно, что меня унесло в астрал всего от трёх

стопок текилы. Это был первый раз за всю мою взрослую

жизнь. Объяснение я нашла тут же — палёный алкоголь.

Даже после водки с тоником...пять бокалов...я не

чувствовала себя так гадко, как сегодня.

И это придётся пережить. Я достала из холодильника

прохладную воду и лимон, потому что один взгляд на еду, и я готова подарить свой желудок фарфоровому другу.

— Дорогая.

— Почему ты так орешь, ма? — проскулила я, наводя

себе спасительный напиток.

— Похмелье, — констатировала она и прошла к шкафчику

с лекарствами, пока я села за обеденный стол и

прижалась щекой о стеклянный стол. Да, так было

несколько лучше. — И, к твоему сведению, я сейчас

говорю как обычно. А тебе пора бы уже понять, что

спиртное не принесёт наутро ничего, кроме головной боли

и несварения. А также ты испортишь свой цвет лица, кожу, появятся пигментные пятна, целлюлит и ещё много

побочных отложений на твоём внешнем виде.

Эти слова я слушаю уже третий год и благополучно

пропускаю их мимо ушей. По законам жанра через минут

десять присоединится папа и тоже не упустит

возможности вставить свои познания в том, какие

последствия я буду переживать лет так через пять, а как я

испорчу гены, которые они хотят видеть в своих внуках.

Мама дорогая!

Я прикрыла глаза, чтобы приготовиться к нотациям, в этот

раз, как бы ни было отвратительно признавать — я готова

выслушать их и больше так не делать. Но моему

покорному повиновению и искреннему желанию

раскаяться, не дано было свершиться, раздался грохот от

входной двери, что я подскочила на месте, открыв глаза и

сев ровно. Но тут же издала стон от тянущей боли в

лобной части головы и оперлась головой в ладони, поддерживая себя локтями на столе.

Причиной шума стал папа, залетевший в столовую с

бордовым от злости лицом и выражением: «Кому-то будет

плохо». Не надо говорить, что кто-то это я. Только он вряд

ли уже узнал, что я переживаю своё первое в жизни явное

похмелье.

— Так, Мишель Пейн, какого черта, объясни мне, ты

творишь?! — заорал он. Мои капилляры в глазах, казалось, взорвались от высоты его голоса и силы, что я

скривилась.

— Дорогой, что случилось? — спокойно спросила мама, подходя ко мне и ставя передо мной бокал с мутной

жидкостью.

— Пей, родная, это поможет, — с улыбкой подсказала она

и вернула все внимание на мужа, который кипел от

ярости, и я видела папочку в таком состоянии по

отношению ко мне в первый раз.

— А случилось то, что за последние двадцать четыре

часа меня два раза обвинили в том, что я ужасный отец!

Случилось то, что какой-то сопляк читает мне нотации о

моем невнимательном отношении к собственной дочери!