Людмила Молчанова - Трудные дети (СИ)

Дела их чище воды в альпийских горах. Комар носа не подточит. Не привлекались, не состояли. Картинка, да и только.

Все трое довольны жизнью, двое женаты, Трофим все так же бегает одиночкой и в ус не дует. Как в старые добрые времена. До противного скучно.

Было пару страниц и об Оксане. Меня она не слишком волновала, даже совсем не волновала, но вот новость о том, что детей у них с Маратом нет, меня, мягко говоря, расстроила. Более того, Ксюша умудрилась за восемь лет так и не разродиться ни разу, но, тем не менее, эти двое по-прежнему состояли в браке.

Это не играло мне на руку при сегодняшнем раскладе. Никаких эмоций их дети у меня не вызывали, виноватой я ни в чем себя не считала, но в данный момент я была бы рада присутствию маленьких нахлебников в их семье. Дети всегда были залмаевской слабостью. Даже не Ксюша - дети. А теперь мне предстояло найти другую слабость этого человека и добраться до нее. Проблема в том, что этого человека я не знала и до усрачки боялась.

Внешне на мне не отражалась ни бессонная ночь, ни сдававшие потихоньку нервы. Я, как и всегда, была красива, продуманно до мелочей одета, собрана и предупредительно вежлива и мила. На работе улыбалась, кивала, здороваясь, забирала какие-то документы, подписывала, не глядя, бумаги и думала о своем.

Восемь лет прошло. Ни о какой любви и добрых чувствах не может быть и речи. Не в нашем случаи, да и вообще...За столько лет можно любить разве что созданный идеализированный образ, но не реального человека. Это тоже не про нас - я жестоко и с корнем вырвала Залмаева из памяти, а он никогда не любил ностальгию и воспоминания о мертвецах. Живым - живое, мертвым - мертвое. Так он, кажется, говорил.

А что вообще осталось? Не считая мести, дикой обиды, вроде бы похороненной давно, страха и злости? В тот момент я бы никому не призналась, и Марату в первую очередь, но я была до противного, как маленькая девчонка, обижена. Он предпочел мне - и кого?! Даже и это не важно. Он предпочел мне других. Точка. Тогда как для той Саши Марат был всегда на первом месте.

Я гнала обиду прочь, четко понимая, что никакой практической выгоды она не принесет. Мне нужна была ясная, трезвая и по возможности расчетливая голова. Всем этим я с лихвой владела и собиралась воспользоваться.

Марат не появлялся. А я ждала. Не его даже, без этого мужчины я бы спокойно и счастливо прожила еще бы лет сто, ни разу о нем не вспомнив, а его ответных действий. Он ничего не предпринимал, не подавал никаких знаков и не запугивал, что совсем - ну совсем - на него не похоже.

Мы изменились. Оба. Мне хватило тех нескольких минут в подъезде и еще нашего пятиминутного разговора по телефону, чтобы это понять. Хотя, казалось бы, восемь лет...Суть в том, что я настолько хорошо знала прежнего Марата, чего таить, я была им, что сегодняшние изменения, незаметные для кого-то, едва уловимые, бросались в глаза, будто подчеркнутые красной краской.

Он всегда был непростым человеком с очень тяжелым характером. Не каждая могла бы жить рядом, жить вместе с ним - с такими людьми даже просто общаться весьма трудновато. Я могла и мне нравилось, потому что я была заточена и выращена под этот характер, ровно той твердости и мягкости, которых хватало, чтобы выдержать его и не сойти с ума.

Но тогда Марат...как бы это сказать...Он чувствовал. Он был как вулкан всегда, взрывной до такой степени, что лучше переждать, пока он успокоится и начнет соображать, а уж только потом вообще на глаза показываться. Мне ли не знать.

А сейчас...из эмоций в нем осталось разве что любопытство. Исследовательское такое, с каким, наверное, животных препарируют или людей расчленяют. В нем появилось больше какого-то отстраненного садизма, и эта отстраненность меня пугала до чертиков. На эмоции можно было давить, или на что-то дорогое. Но ни того, ни другого, судя по всему, не было. А я осталась один на один с несдержанным мужчиной, превратившимся в маньячного психопата. Могу поспорить, что если теперешнему Марату приходилось кого-то убивать или пытать, он делал это с улыбкой.

От этой мысли меня передернуло.

За окном падал мокрый снег, в ту же секунду превращающийся во влажные дорожки на толстом стекле. Город подмигивал разноцветными огнями, ярко переливающимися в темноте. Темнело рано.

- Ты идешь, Герлингер? - раздался басовитый голос начальника из глубин конторы. Тяжелые шаги становились все громче. - Уснула, что ли?

- Нет. Работаю я.

Болец по-хозяйски широко распахнул дверь, ввалился в мой кабинет и деловито огляделся.

- Заработалась ты, мать. Новый Год скоро, а тебя в работу ударило. И надымила жутко. Разве не знаешь, что в офисе курить нельзя?

- Ой, вот только ты на мозги не капай, а? Без тебя тошно.

- Ну-ну. Ты чего смурная такая?

- Ничего, - буркнула я неприветливо. Изгрызенные карандаши убрала в стакан, выключила компьютер, высыпала содержимое пепельницы в ведро и залпом допила холодный, покрывшийся матовой пленкой, кофе. - Погода меняется.

- Ааа. Ладно, я что зашел. Ты знаешь, что Панцовский уже приехал?

- Знаю. А что?

- Да ничего. Странно просто, не находишь?

А это уж не мое дело. Панцовский спал и видел себя в Яшином кресле, и честно говоря, по моему мнению, был достоин его куда больше несомненно умного, но жутко обленившегося и потихоньку спивающегося Болеца. Не буду спорить, энное количество лет назад Яша наверняка бы задал нам жару, он акулой был, писал такие статьи и в такое время, когда все люди с нормально работающим инстинктом самосохранения тихо сидели и сопели в две дырки. Но прошлые регалии мало меня волновали - я жила настоящим. И в настоящем я предпочту остаться рядом с амбициозным, пусть и непростым Панцовским, который не меньше моего вкалывает. К тому же я ему задолжала

- Нет, - легко пожала плечами и позволила Яше накинуть мне на плечи черную шубку. - Он вроде так и собирался приехать.

- Разве? - он с сомнением хмурил густые брови. - Я не слышал.

- Забыли, наверное. Он говорил.

- Ну раз так, то ладно. Кстати, насчет твоей Аргентины. На Новый Год поедешь туда? Вылет двадцать девятого.

- Поеду, конечно.

- Вот и договорились, - хлопнул в ладоши Яша, обрадованный моей сговорчивостью. Обычно я всегда права качала и мучила мужчину до последнего, выбивая для себя самое лучшее. А тут все на его усмотрение оставила и даже не спросила ничего. - Ты куда сейчас?

- Домой. Куда же еще?

Моим планам не суждено было сбыться. На подземной стоянке, небрежно опираясь спиной на мою машину и упираясь ногой в колесо, стоял улыбающийся во все зубы Трофим, практически не изменившийся за столько лет.

- Это кто? - полувопросительно уточнил Яша. - Друг твой?

- Знакомый, - процедила я сквозь зубы, терпеливо снося изучающий взгляд старого товарища. - Очень давний.