Донасьен Альфонс Франсуа де Сад - Жюльетта

– Друзья мои, – так обратился он к веселому избранному обществу, – в подобных обстоятельствах разумнее всего предоставить Природе самой решить этот вопрос. Вы, наверное, обратили внимание на то, что в небе собирается сильная гроза, так почему бы нам не вверить судьбу этой девицы естественному ходу вещей, иными словами, первичным элементам миропорядка? И если они пощадят ее, я, не раздумывая, вступлю на праведный путь.

Это предложение было встречено всеобщим восторгом.

– Мне нравится эта идея, – сказала мадам де Лорсанж, – надо незамедлительно осуществить ее.

За окнами сверкали молнии, завывал ветер, темные тучи сталкивались друг с другом словно в адском кипящем котле, на небосвод было страшно смотреть. Как будто сама Природа, устав от своих трудов, собиралась смешать в кучу все первичные элементы с тем, чтобы придать им новые формы. И Жюстине указали на дверь; ей не только не дали ни единого су на дорогу, но даже забрали то последнее, что у неё оставалось. Потрясенная, униженная такой неблагодарностью и неописуемыми мерзостями, которые ей пришлось испытать на прощанье, но в то же время обрадованная тем, что удалось избежать ещё худшего, девушка – любимое дитя скорбей и несчастий, – благодаря в душе Бога, быстрым шагом вышла за ворота замка и пошла по лужайке, ведущей к дороге... Она так и не дошла до неё: в небесах раздался страшный грохот, полнеба осветилось яркой вспышкой, и несчастная упала, пораженная молнией, которая пронзила ее насквозь.

– Она мёртва! – закричали злодеи, захлопали в ладоши и поспешили к тому месту, где на земле лежала Жюстина. – Скорее, сударыня, пойдемте скорее посмотрим дело рук небесных, полюбуемся на то, как высшие силы вознаграждают добронравие и благочестие. А ведь нам постоянно твердят: возлюбите добродетель! Смотрите же, какая судьба уготована ее преданнейшим служителям!

Четверо наших либертенов окружили мёртвое тело; хотя оно было обезображено самым ужасным образом, в распутных головах вспыхнули мерзкие мысли и желания, и останки погибшей Жюстины сделались объектом похоти. Бесстыдная Жюльетта вдохновляла и возбуждала своих друзей, пока те срывали с трупа одежды. Молния, ударившая прямо в рот, вышла через влагалище, и присутствующие не удержались от того, чтобы зло не посмеяться над тем, какой странный путь избрал огонь небесный, почтивший своим присутствием тело жертвы.

– Хвала Всевышнему, – заметил Нуарсей, – ибо он действительно ее заслуживает; вы видите перед собой доказательство его благопристойности: он не тронул задницу. И этот предмет все ещё прекрасен, поистине прекрасен этот величественный зад, который принял достаточно спермы за свою жизнь. Кстати, он не искушает вас, Шабер?

Вместо ответа сластолюбивый аббат вставил свой орган по самый корень в безжизненную груду плоти. Вскоре его примеру последовали остальные, и один за другим все четверо оскорбили прах нежного, благородного создания; наблюдая за ними, Жюльетта безостановочно ласкала сама себя; наконец веселая компания удалилась, оставив оскверненный труп лежать у самой дороги. Бедное создание, рожденное под несчастливой звездой, так уж было суждено, что даже смертный покой не уберег тебя от жестокого порока..

– Воистину, – заявила мадам де Лорсанж, когда они подходили к замку, – этот случай лишний раз убедил меня в правильности моей жизни. О, великая Природа, стало быть, для твоих неподвластных нам замыслов действительно необходимо зло, которое приводит в ужас глупую толпу, стало быть, оно тебе по душе, если ты своей рукой караешь тех, кто страшится его или отвращает от него свой взор. Да, сегодняшний день окончательно укрепил и успокоил мою душу.

Не успела графиня произнести эти слова, как к воротам подкатил экипаж. Из него вышла высокая, статная, очень привлекательная женщина, и Жюльетта бросилась к ней.

Вы не поверите, но это была не кто иная, как Дюран, ближайшая и самая верная подруга мадам де Лорсанж, та самая Дюран, которую Венецианская инквизиция приговорила к смерти и мёртвое тело которой показали Жюльетте в страшном застенке.

– Великий Боже! – воскликнула потрясенная графиня. – Я не могу поверить своим глазам, это ты, моя любовь? Ради всего святого объясни, что произошло.

Все поспешили в гостиную, устроились в креслах и в молчании выслушали самую загадочную историю на свете.

– Да, милая Жюльетта, – начала Дюран радостным и в то же время исполненным достоинства голосом, – ты видишь перед собой свою подругу, которую считала казненной и навек потерянной для тебя и которая возвратилась к тебе целой и невредимой и вдобавок несметно богатой: помимо своих денег я привезла тебе то, что власти конфисковали у тебя в Венеции. – Она положила на стол толстую пачку банкнот и продолжала: – Вот, душа моя, твои полтора миллиона ливров, которые снова нашли свою хозяйку; это все, что мне удалось вернуть, наслаждайся ими, а взамен я прошу только одного – дозволения провести остаток моих дней в твоем обществе.

– Ах, друзья мои! – всплеснула руками Жюльетта. – Мне кажется, тот, кто когда-нибудь напишет историю моей жизни, не ошибется, если назовет ее «Торжество и процветание порока». А теперь, Дюран, поведай нам поскорее свою таинственную повесть, но прежде я хочу сказать, что сама прошу тебя никогда больше не покидать меня.

И мадам Дюран с присущим ей красноречием и немногословием рассказала о том, как она я конце концов исполнила волю правителей Венеции, и за это вместо неё предали смерти другую женщину, ибо таким образом Совет республики хотел запугать Жюльетту, вынудить ее бежать из города и прибрать к рукам ее богатства. Иезуитский обман увенчался полным успехом, и с таким же успехом Дюран вызвала в Венеции чуму, которая унесла двадцать тысяч жизней; после завершения операции она попросила, в качестве вознаграждения, отдать ей деньги, отобранные у подруги, потом тайно и без промедления покинула город, ибо эти коварные венецианцы, впитавшие в себя принципы Макиавелли, избавились бы от сообщницы при первой же возможности.

– Таким образом я сбежала, моя драгоценная, и сразу бросилась по твоим следам, – продолжала Дюран. – Теперь я вижу тебя счастливой, и больше мне ничего не надо; мне осталось возблагодарить судьбу, которая дважды спасала меня от виселицы: судя по всему я рождена не для того, чтобы закончить жизнь в петле. Я не знаю, какая смерть мне суждена, но когда придет мой последний час, пусть он застанет меня в объятиях любимой моей Жюльетты – пусть будет так, и я приму смерть с улыбкой.

Подруги крепко обнялись и четверть часа клялись друг другу в самой искренней дружбе, верности и преданности, ведь эти чувства встречаются среди поклонников порока не реже, чем среди людей добродетельных, что бы там ни говорили невежественные грубияны, которые верят в своего мрачного и унылого Бога. Все присутствующие разделяли радость двух женщин, ликование было в самом разгаре, когда за окнами раздался цокот копыт, и через минуту в гостиную вошел гонец из Версаля с посланием для господина де Нуарсея.