Кристина Додд - Наперекор всем

– Гриффит, смотри!

Гриффит поднял глаза, ослепленный сверканием доспехов Гледуина, и потрясенно наблюдал, как Арт и Долан, схватив наемника за руки, подвесили его над лестницей и начали раскачивать, как на качелях. Тот безуспешно пытался вырваться и сохранить равновесие, но Гриффит успел заметить только, как валлийцы, пересмеиваясь, отпустили Гледуина и тот с громким клацаньем и треском приземлился внизу, подняв тучу пыли, мгновенно окутавшей блестящие доспехи мутным покрывалом.

Арт с невинным видом пожал плечами. Долан вытер руки о плащ и объявил:

– Он просто поскользнулся.

Да, подумал Гриффит, двое валлийцев – этого, пожалуй, вполне достаточно, даже слишком.

– Ты убила его. Убила собственного отца!

Вопли Сесили эхом отдавались от стен, поднимаясь к высокому потолку. Вокруг собралась ошеломленная толпа.

– Она убила отца! Сделайте что-нибудь! – крикнула им Сесили. Хани вторила истерике, с громким визгом спускаясь по ступенькам, волоча ушибленную ногу. – Он кормил тебя, одевал! Сделайте же что-нибудь!

Но притворно громкая скорбь и рыдания постепенно стихли, поскольку и мужчины, и женщины широко раскрытыми глазами смотрели на нее и молчали. Отчаявшись получить помощь, Сесили с мольбой повторила:

– Почему вы не сделаете что-нибудь?

Одна из женщин, брезгливо подобрав юбки, чтобы не коснуться мертвого Уэнтхейвена, объявила:

– Я ухожу и захвачу с собой тазик, отделанный золотом. Его можно продать за хорошую цену.

– Да, а мне нравится золотое блюдо, – прибавил какой-то мужчина, дернув себя за бороду. – В столовой накрыт стол, как вы думаете?

Мэриан стояла, сжимая в объятиях Лайонела, и наблюдала, как приживалы Уэнтхейвена спешат разорить замок.

Визг снова разорвал воздух – это Сесили поняла, что никому нет дела ни до Уэнтхейвена, ни до нее.

– Мама? – спросил Лайонел.

Мэриан прижала его головку к своему плечу и здоровой рукой закрыла ему уши. Необходимо защитить сына от этого. Как она хотела, чтобы кто-то защитил ее, однако, хотя ее печаль была искренна и глубока, а рана в душе ныла и болела, она радовалась. Радовалась.

Уэнтхейвен, самый большой себялюбец, самый беспринципный человек на земле, не смог убить ее. Она разрушила мечты отца, уничтожила его шанс добиться власти, и все же он держал шпагу у ее горла, но так и не сумел довершить удар и не допустил, чтобы Сесили сбросила Мэриан с лестницы.

Потому что она была его дочерью? Возможно.

Потому что она была дочерью своей матери? Вероятно.

Неужели любовь никогда не умирает?

Она поглядела вверх, в темный провал башни, и поняла, что это так и есть.

Любовь отца к ее матери.

Любовь матери к ней.

Раствор, скреплявший камни башни. Защита. Исцеление. Необходимость.

Появившийся расстрига – священник Уэнтхейвена, довольно подозрительного вида, – с первого взгляда оценил ситуацию и, встав на колени около трупа, начал молиться за душу усопшего. Визг Сесили становился все громче, но священник сумел заткнуть ей рот всего двумя словами.

– Уважение к мертвым! – велел он.

Сесили подняла залитое слезами лицо, взглянула сначала на него, потом на то, что осталось от любовника, и снова заплакала, но уже гораздо тише, придерживая живот, словно скорбь отяжелила его так, что не было сил нести это бремя.

Хани добралась до подножия лестницы, подошла к телу, понюхала и, усевшись, взвыла, словно душа, обреченная на вечные муки.

– Он умер без отпущения грехов, – невольно вырвалось у Мэриан. Священник цинично оглядел ее с головы до ног, но тут же глаза его смягчились.

– Это не так. Каждое утро он получал соборование – с тех пор, как умерла ваша мать.

– Но это против законов нашей матери Церкви, – потрясенно запротестовала Мэриан.

– Уэнтхейвен кормил и одевал меня, тогда как Церковь меня отвергла. Я повиновался в первую очередь ему.

Мэриан, охнув, выбежала из темной башни.

Она хотела найти Гриффита с той минуты, как, выглянув в окно, сразу же узнала мужа. Если любовь не умирает, значит, его любовь к ней выдержала тяжкое испытание, и Мэриан хотела найти убежище в этой любви. Хотела быть той, которая нужна ему, и искупить все, что натворила.

Посмотрев в окно, она заметила, что битва почти затихла. Наемники бежали под бешеным натиском солдат Уэнтхейвена и сдавались вновь прибывшему отряду неизвестных английских рыцарей. Неужели Гриффит смог заставить их помочь ему? Вне всякого сомнения. Гриффит способен на все, даже восстать из смертоносной расселины, поглотившей его.

Равнодушная к столпотворению, творившемуся вокруг, Мэриан с трудом пробиралась вперед, к тому месту, где в последний раз видела Гриффита. Она хотела выйти во внутренний двор и ни о чем больше не думала. Мэриан не замечала светлого коккер-спаниеля, пытавшегося сначала догнать ее, а потом просто устало хромавшего следом, не обращала внимания ни на мародеров, грабивших замок, ни на солдат и слуг, преследовавших грабителей. И не подняла глаз на приближавшуюся процессию, пока сильная рука не сжала ее запястье.

Мэриан смотрела прямо в лицо монарху.

– Куда ты идешь? – резко бросил король. Ошеломленная его появлением, Мэриан смогла лишь пробормотать:

– К Гриффиту.

Генрих двумя пальцами приподнял головку Лайонела и внимательно всмотрелся в лицо малыша.

– Думаешь, что можешь таскать этого ребенка повсюду, куда тебе заблагорассудится?

– Ваше величество?

Генрих встал так, чтобы прикрыть ее от любопытных взглядов рыцарей.

– Где мы можем остаться наедине?

Мэриан огляделась.

– Мы… рядом… с покоями отца. Там можно поговорить… если хотите. Отец… – Она с трудом сглотнула, голос стал хриплым. – Отцу больше не понадобятся комнаты в этом замке.

Рассматривая ее так же пристально, как Лайонела, Генрих повысил голос так, чтобы всем было слышно.

– Насколько я понимаю, твой отец потерял жизнь в битве с предателями-наемниками, пытаясь остаться верным своему королю?

– Я не знаю… что… – пробормотала сбитая с толку Мэриан.

– Пойдем, – велел Генрих, подтолкнув ее в спину.

– Но Гриффит… – запротестовала Мэриан.

– Идите отыщите лорда Гриффита, – велел Генрих, не оборачиваясь и не сводя глаз с Лайонела. – Пошлите его к нам.

Как только Мэриан переступила порог покоев Уэнтхейвена, воспоминания одолели ее с такой силой, что она пошатнулась. Всего два часа назад отец был жив, торжествовал, праздновал еще не достигнутую победу. Теперь же лежал разбитый, мертвый, и его злейший враг простер плащ покровительства над ней и ее владениями. Ложь Генриха спасет ее от вечного позора, и теперь Мэриан будут не просто терпеть, она станет дочерью героя, принявшего смерть ради повелителя.