Бертрис Смолл - Гарем

Гюльбейяр еле слышно прошептала:

— Я погибла.

Сайру все это уже начало раздражать.

— Ты по-прежнему являешься бас-кадиной султана и матерью наследника престола, — резко ответила она. — Сегодня ты повела себя недостойно, отказавшись исполнить свой долг. Карем лишь первая из девушек, с которой тебе придется делить своего мужа. Будут и другие. Но сколько бы их ни было, только твой сын сядет на трон после Сулеймана. Надеюсь, это случится еще не скоро.

— Ах, мама… — печально произнесла Гюльбейяр, — думаешь, я стала бы возражать против того, чтобы мой господин пригласил к себе на ночь другую девушку, если бы он сам ее выбрал?

— Он сам выбрал Карем. Из всего гарема.

— Нет, это ты ее выбрала для него. Ты с самого начала опекала, учила ее, выделяла среди прочих. Как же плохо ты думаешь о своем собственном сыне! Я прожила с ним одиннадцать лет и отлично знаю, что уже наскучила ему, хотя он неизменно относится ко мне с теплом и лаской. Я знала, что вот-вот он выберет себе из гарема другую девушку, и я готова была радоваться за него. Но ты подложила ему гадюку в постель. Карем честолюбива и жестока. Она никогда не удовлетворится положением второй кадины.

Как ты можешь так говорить про нее? Да, она честолюбива, но при чем тут жестокость?

— Значит, твои шпионы не донесли тебе о том, как она обошлась со своей воспитательницей и твоей лучшей портнихой? Когда Карем стала гюздэ и ей пришло время покинуть ода, она приказала своему евнуху опустить Серви на колени, а сама поставила бедной женщине ногу на шею. По-твоему, это не жестоко?

Сайра не знала об этом происшествии, но сделала вид, что знает.

— Детская шалость! — отмахнулась она.

— Карем уничтожит нас всех, — проговорила Гюльбейяр.

— Чепуха! Я здесь всему голова и клянусь, что она ничего не сделает ни тебе, ни маленькому Мустафе.

Наутро после первой ночи, проведенной в покоях ее повелителя, Сайра решила позавтракать вместе с русской девушкой и находилась в ее комнате, когда прибыли султанские дары. Они были завернуты в большой платок из расшитой золотом, бриллиантами и рубинами ткани. По обычаю Сулейман должен был послать ей кошелек с золотыми монетами. Он же прислал два. Кроме того, он подарил Карем сапфир размером с абрикос на тонкой золотой цепочке, ожерелье и серьги из ярко-красных аметистов, книгу персидских стихов о любви, соловья в серебряной клетке и маленькую гитару, украшенную золотым листом, а также жемчугом и бирюзой.

Спустя несколько недель Карем объявила Сайре, что беременна. Памятуя о своем разговоре с Гюльбейяр, мать султана незаметно усилила охрану внука и приставила к нему слугу-дегустатора.

Что до Сулеймана, то он страшно обрадовался перспективе вновь стать отцом. То, что Гюльбейяр уже давно не рожала, породило в нем сомнения, в которых он боялся признаться даже самому себе. Вскоре он уже был настолько захвачен чарами Карем, что позабыл обо всем на свете. В течение всех следующих месяцев он приглашал к себе на ночь только ее одну, несмотря на ее состояние. В покоях Гюльбейяр он по-прежнему появлялся довольно часто, но только днем.

Сайра была вне себя от негодования.

— Подтолкнув к Сулейману Карем, я тем самым хотела добиться одной цели: чтобы он освободился от влияния одной женщины. Но вышло так, что он просто променял мягкую, ласковую дурочку на честолюбивую красавицу. О Аллах, что же мне теперь делать?

— Не надо было вообще затевать все это, — с упреком в голосе сказала Мариан. — Впрочем, вам, миледи, бояться нечего. До тех пор пока вы живы, Сулейман всегда будет ставить вас выше всех других женщин.

— Но увы, мне от этого не легче, подружка. Я хотела, чтобы он стал таким, как его отец. Если же он настолько легко будет поддаваться влиянию своих женщин и дальше, то сохранит ко мне лишь уважение как к матери, но перестанет прислушиваться к тому, что я говорю. Я не могу этого допустить!

Когда живот Карем стал уже всем заметен и это несколько подпортило ее красоту, она взмолилась перед султаном, чтобы тот позволил ей удалиться в беседку у озера. Сулейман согласился с этим, и валидэ постепенно вновь восстановила свое пошатнувшееся влияние на сына.

Осенью 1524 года Карем родила Сулейману их первого ребенка, сына, которого назвали Селимом. Спустя одиннадцать с половиной месяцев она же произвела на свет Баязета, за которым последовала его сестра Мирма и, наконец, третий мальчик, Джахангир.

Имея трех здоровых сыновей — Мустафу, Селима и Баязета, — Сулейман мог уже не опасаться за продолжение линии Османов. Маленький Джахангир родился слабым и с горбом. Султанский трон для него был заказан, ибо закон воспрещал миропомазание инвалида.

Тем временем враждебность между Гюльбейяр и Карем с каждым днем усиливалась. Вдобавок к этому на Сайру обрушилась еще одна беда: ухудшилось самочувствие Фирузи. Придворный лекарь Аладдин Сердет определил у нее сердечную недостаточность. Он предупредил, что, если госпожа Фирузи и впредь будет исполнять хлопотные обязанности кахиа-кадины и будет по-прежнему жить при дворе султана, где ежедневно возникает столько всяких интриг и волнений, она может очень быстро умереть.

Решение лежало на поверхности. Валидэ посоветовалась с Хале и Гузель, и в конце концов пришла к выводу, что Фирузи надо покинуть Эски-сераль и уехать жить к Хале. Риза бен Исмет, муж Хале, встретил эту новость с воодушевлением, что очень порадовало Сайру.

— Теперь, — сказал он валидэ, — у меня в доме будут сразу три белокурые красавицы. Моя жена, дочь и теща. О Аллах, мне будет завидовать вся империя! Тебе не о чем беспокоиться, госпожа Сайра. Я лично позабочусь о том, чтобы Фирузикадина строго соблюдала диету, предписанную Аладдином Сердетом, и побольше дышала свежим воздухом.

К сожалению, сама Фирузи отнеслась к этому решению, мягко говоря, без восторга.

— Как ты можешь?! — воскликнула она, смерив Сайру горящим взглядом своих бирюзовых глаз. — Как ты могла так обойтись со мной?!

— У меня нет выбора. Ты слышала, что сказал лекарь.

— Ведь мы же были вместе с самого начала! И никогда не расставались, если не считать похода в Персию, куда Селим взял тебя и Зулейку. Но когда вы вернулись, мы же все торжественно поклялись больше не разлучаться!

— Зулейка мертва. Она погибла, потому что я позволила ей ухаживать за больными Хасаном и Нуреддином. Я могла запретить ей это и послать вместо нее кого-нибудь из рабов. Но сердечный порыв на мгновение затмил мне разум, и я пошла ей навстречу. И Зулейка умерла. Из-за моей минутной слабости. Так вот. Мне очень хочется, чтобы ты осталась со мной, но я не повторю допущенной ошибки. Когда Селима не стало и Сулейман назначил меня валндэ, я мечтала о том, как мы с тобой и Сариной будем жить вместе в мире, покос и довольстве. Но как я могу быть спокойной, если знаю, что твоей жизни угрожает опасность? Я не дам тебе умереть, Фирузи! Поэтому и прошу тебя, милая моя подруга, покинуть Эски-сераль и переехать жить к Хале и ее семье. И если ты не подчинишься мне добровольно, я употреблю власть, данную мне как султанской валндэ. Я не дам тебе умереть! Не дам!