Бертрис Смолл - Все радости — завтра

— Ты пообедаешь со мной?

— Только не вечером, дядя. Вечером я воспользуюсь твоим великолепным подарком, ведь у меня целый месяц не было женщины. Шлюхи в караван-сараях не годятся даже для погонщиков верблюдов, и все они больны. Я к ним не прикасался.

— Ты знаешь, где у нас баня, племянник. Алима распорядилась, чтобы рабыни были готовы. Они тебя ждут. Итак, наслаждайся. А завтра мы поговорим.

— Дядя, твое гостеприимство щедро, как всегда, — сказал Кедар. Он покинул комнату и поспешил по коридору к бане, пристроенной Османом к дому. Девушки-рабыни уже ждали его, как сказал Осман, и быстро раздели его. Это были хорошо знакомые ему негритянки. Он весело шутил с ними, пока их умелые, опытные руки намыливали и скребли его. В конце концов, мыть хозяина и его домочадцев или гостей, которых присылал хозяин, было их ремеслом. Зная, что Кедар — мужчина темпераментный и что после долгого пути похоть должна одолевать его, как жеребца в стаде кобыл во время течки, они нежно поддразнивали его, в то время как его орган набухал под их пальцами. По прошлым приездам господина Кедара они знали, что он склонен утолять свой голод даже со скромными банщицами, и надеялись На его благосклонность и на этот раз.

Однако сегодня их ждало разочарование. Он понимающе усмехнулся и покачал головой.

— Ax, — сказала старшая, полная девушка по имени Нигера, — господин Кедар хочет сберечь свою мужскую силу для этой новой рабыни, Муны. Это ее уязвит сегодня его могучее копье.

Остальные захихикали, прикрывая рты ладонями, когда Кедар радостно кивнул.

— Что ты знаешь о ней? — с любопытством спросил он.

— Ее привезли недавно, и она подружилась с Алимой. Она женщина красивая и мягкая, судя по бане. Она в основном проводит время с госпожой и детьми.

— К детям она очень нежна, — добавила другая банщица. — Говорят, в прошлой жизни у нее были дети. Как-то я увидела, что она вздыхает, глядя на младшую дочь госпожи Алимы, и она такая печальная!

Банщицы кончили скрести Кедара, сполоснули его чистой водой. Затем занялись его щетиной, так как он пожелал гладко побриться. После этого они отвели его в ванну с горячей водой, чтобы он отмок и его уставшие за время пути мускулы расслабились. Он, раздумывал над услышанным. Итак, Муна не девственница, хвала Аллаху, — сегодня ему не хотелось возиться с девственницей. Ему нужна женщина, сведущая в страсти, даже если она заупрямится, с помощью нежности и настойчивости ее легко уговорить, она быстро сдастся. Пока он размышлял о соблазнительном подарке дяди, на его устах бродила почти плотоядная улыбка, Она была одета изысканно, но при этом просто. На ней были широкие шаровары из полупрозрачного розового шелка, пронизанного серебряными нитями, с широким вшитым поясом и завязками на ногах. Они низко сидели на бедрах, оставляя обнаженной полоску между ними и такой же розовой шелковой открытой безрукавкой-болеро, отделанной по краям серебряной тесьмой, едва прилегавшей к нежным окружностям ее груди. О, как хотелось ему увидеть эту грудь! Но нежная краска стыда, появившаяся на ее щеках, когда дядя приказал ей раздеться, умилила его. На ней, конечно, не было украшений — ведь у нее еще не было хозяина который подарил бы драгоценные игрушки. Да, подумал он, ему придется потратить целое состояние на драгоценности. Он улыбнулся в предвкушении ее восторга от тех даров, которые она получит от него. Ее черные волосы были стянуты сзади розовой лентой, украшенной жемчугом, и ему захотелось развязать ее и запустить пальцы в ее гриву.

Напряжение внизу живота сигнализировало о том, что его фантазии снова возбудили его. Тихо ругнувшись, он попытался отвлечься от мыслей о своей новой прекрасной рабыне и начал про себя повторять суры Корана. Это было прекрасное средство. Мужчина не должен позволять женщине проникнуть в свое сердце так глубоко, чтобы он не мог обойтись без нее. Через несколько минут Нигера похлопала его по плечу:

— Пора, господин.

Он вышел из мраморной ванны и по мозаичному полу прошел в другую, светлую и прохладную комнату, где молчаливые рабыни принялись подстригать его волосы и ногти. Затем он лег на скамью для массажа и отдался опытным пальцам Нигеры. Через час она помогла ему сесть и подала чашечку горячего сладкого турецкого кофе. Он осторожно потягивал напиток из полупрозрачной фарфоровой чашки, чувствуя себя освеженным и вполне готовым к долгой вечерней встрече с Муной.

Встав, Кедар раскинул руки, и рабыни завернули его в просторный кафтан. Он сунул ноги в подставленные мягкие туфли без задников и, благодарно улыбаясь банщицам, покинул баню и направился в свои комнаты. При его появлении евнух распахнул дверь как раз вовремя, чтобы он прошел в главный зал.

Это была большая побеленная комната, облицованная черными, белыми и красными плитками, образующими геометрический орнамент. Слева — три окна, украшенные лепниной. Большая часть выстланного прохладной красной плиткой пола покрыта толстым красно-голубым ковром, пронизанным золотистыми нитями. На другой стороне комнаты стояли низкие диваны без подлокотников, обтянутые красной парчой, с мягкими пухлыми белыми подушками, вышитыми золотом. В центре находилась медная жаровня на ножках, а с потолка свисала такая же медная лампа с янтарными стеклами. Около диванов стояли низкие полированные круглые столики, на которых возвышались медные лампы поменьше, с причудливо закрученными фитилями.

Напротив двери располагался бархатный красный альков, в котором стояла широкая кушетка, обтянутая красным бархатом и парчой. Стены вокруг также были затянуты красным бархатом. Кушетка застлана красно-золотым парчовым покрывалом с затейливым геометрическим узором. По краям кушетки и у стены были навалены огромные разноцветные пуховые шелковые подушки. На выложенной плиткой ступени, ведущей к кушетке, также лежала длинная красная бархатная подушка с шелковыми кисточками.

Она должна ждать его здесь. Он поискал ее взглядом и увидел, что она спит, растянувшись на кушетке в алькове. Кедар решил быть сегодня вечером снисходительным, но в дальнейшем ей придется понять, какое место отведено ей в его жизни. Женщины не могут вертеть им, как Османом. Он некоторое время стоял у входа, глядя на нее, а затем подошел и, опустившись на колени на подушки, стал внимательно рассматривать ее. Да, дядя прав: она красавица. Чтобы понять, как мягки ее волосы, ему не нужно было прикасаться к ним. И ее кожа! О Аллах! Протянув руку, он приподнял краешек ее болеро, обнажив кусочек груди. Он долго созерцал ее окружность, не прикасаясь к коже. Больше всего ему нравилась ее совершенная круглая форма, а дерзко торчащий маленький розовый сосок завораживал его. В прикосновении не было нужды — его опытный взгляд сразу определил, как мягка, гладка и нежна ее кожа, как упруга грудь.