Бертрис Смолл - Все радости — завтра

— Да, господин, я вдова. У меня два маленьких сына, которые теперь осиротели и отданы на милость родственникам моего умершего мужа. — Она печально склонила голову.

— Ты вскармливала своих детей?

— Немного, господин. Их отдавали кормилице, так как в моей среде женщины должны были посещать двор вместе с мужьями. Я не могла одновременно кормить детей и появляться при дворе.

Так она столь знатного рода! Это произвело впечатление на Кедара и понравилось ему. Он решил, что она непременно будет иметь детей от него. Но уже сейчас его страсть к ней была так велика, что он решил: она не будет тратить время на их вскармливание. Ведь она может вскармливать его. Его мать кормила его молоком до шести лет, и вкус женского молока, которое так нравилось ему, не забылся и по сей час. Мысль о том, что он может одновременно находиться внутри Муны и пить ее молоко так возбудила его, что он бессознательно крепко сжал ее грудь в руке. Скай вскрикнула от боли, и внезапно пришедший в себя Кедар принялся нежно гладить ее, приговаривая:

— Прости меня, Муна, моя прекрасная, я просто потерял рассудок от вида твоих прелестей. — Он начал сосать ее грудь, время от времени цокая языком и осведомляясь, не оставит ли он синяки на ее нежной коже.

«О Боже! — подумала Скай. — Для него я всего лишь вещь! Он чувствует лишь потребность во владении мной, только желание насытить свою страсть!»

Рука Кедара вернулась к исследованию ее тела, он начал поглаживать ее трепещущий живот. Его прикосновение обжигало Скай, как огнем, но его страстная ласка возбуждала в ней только страх. «Знал ли Осман, что за человек его племянник?»— подумала она. Он не удовлетворится ее телом, он пожелает пойти дальше, он захочет ее. Ее душу и ее разум вместе с ее телом. Сумеет ли она противостоять ему? Ее тело уже начинало предательски отвечать на его прикосновения.

Его пальцы двинулись к началу расщелины внизу живота, они медленно двигались вверх и вниз, очень нежно, но настойчиво. «Нет, я не должна допустить этого», — мелькнула в ее голове мысль, но ее ноги стали словно ватными, и тут он спросил:

— Скажи мне. Мука, как это было впервые? Он был нежен? Тебе понравилось?

— О господин… — Ее стыдливость была потрясена этим вопросом, и она почти зарыдала, вспомнив Найла и как он это сделал с ней впервые.

— Скажи! — прошептал он ей на ухо. Его язык осторожно прикасался к внутренности ушной раковины, а пальцы проникали все глубже в ее пещеру, стремясь извлечь мед из потаенных глубин ее разгоряченного тела.

— Д-да… он был нежен, — прошептала она в ответ, — да, мне понравилось.

— Он был хорошим любовником, моя прекрасная Муна?

— О господин, я была девушкой, когда вышла замуж. У меня был только один мужчина. Откуда же мне знать? — Это соответствовало легенде, которую сочинил Осман, и ей следовало придерживаться ее в деталях, иначе Найл погиб.

Кедар, довольный, улыбнулся. Это он и хотел услышать, ему не хотелось иметь дело с ветреницей, каковы большинство замужних европеек. И хорошо, что ее муж был нежным и ласковым любовником, к тому же единственным ее мужчиной. Значит, она не боится секса, это хорошо. А если ее муж и был хорошим любовником, это не важно — Кедар все равно лучше. К рассвету у нее будет с чем сравнивать — и он уверен, что ее предыдущий повелитель от этого сравнения проиграет.

От его ласки она уже оказалась в полубессознательном состоянии, так что ему пришлось взять ее на руки и, поднеся к кушетке, положить на нее. Прикрыв глаза ресницами, она смотрела за тем, как он освобождается от своего белого одеяния. Она оценивала его мужские достоинства точно так же, как и он оценивал ее перед этим. Он был выше ее примерно на десять сантиметров, но у него была мощная грудь, узкая талия и крепкие ноги. Кожа бледная, и он был почти безволос. Его мужское достоинство было гораздо крупнее того, что можно было бы ожидать. В полувозбужденном состоянии оно оказалось очень длинным, и она с трепетом заметила, какое оно толстое. Его толстый розовый обрезанный наконечник напомнил ей конец тарана.

Он заметил ее испуг и, ложась на кушетку рядом с ней, прошептал:

— Не бойся, Муна, твои сладостные ножны воспримут меня целиком и пожелают о большем, клянусь тебе! — Он начал осыпать ее лицо: виски, закрытые веки, круглые щеки, упрямый подбородок, уголки дрожащих губ — сотнями мелких поцелуев. Руками он крепко прижимал ее к бархатному покрывалу кушетки. В них чувствовалась такая сила, что она поняла: он может переломить ее, если захочет. Теперь он целовал ее в губы, и его поцелуи требовали ответа, который, как она знала, ей придется дать, и единственным способом правильно сделать это, было отдаться страсти. «Найл! — вскрикнуло ее измученное сердце. — Прости меня, дорогой! Но я должна это сделать, чтобы спасти и вернуть тебя ко мне, к нашим детям!»

И она поцеловала Кедара. Поначалу робкий, постепенно ее поцелуй становился все настойчивее.

— Муна, Муна, — пробормотал он, почти не отрывая своих губ от ее, и низкий тембр его голоса заставил ее содрогнуться. Она раскрыла губы, и его язык быстро пробежал по ним. Ее дыхание прерывалось легкими стонами, когда его язык скользил по ее щекам, по стройной шее. Когда его губы нащупали пульсирующую впадину на ее горле, он зарылся в нее, рыча, и снова напомнил ей этим дикого кота. Он начинал пугать ее: это было животное, сильное, хищное и полностью уверенное в себе и своей мощи, источающее свой мужской аромат.

Внезапно его язык оказался внутри ее рта, осторожно исследуя его внутренность. Скай простонала, стараясь ускользнуть от пламени его страсти, но он крепко держал ее. Да, битва между ними должна длиться бесконечно, и предчувствие этого действовало на Кедара как возбуждающее средство. Ее язык стремился избежать его, но он поймал и начал сосать этот лакомый кусочек. Его рука снова нашла ее извилину, два пальца скользнули вниз и начали двигаться там вперед и взад, пока она не вскрикнула слегка, ощутив свой первый оргазм. Усмехнувшись, он вынул свои пальцы и прижал один из них к ее губам:

— Попробуй, моя прекрасная Муна, попробуй свой собственный мед. — Она повиновалась, слизнув соленую влагу с его пальца, и зачарованно следила, как он начал облизывать второй палец. Затем он медленно провел обоими влажными пальцами по ложбинке между грудей, гипнотизируя ее своими карими глазами. — Скажи, что тебе это приятно, — потребовал он.

Скай притворилась смущенной.

— О господин, — тихо сказала она, — женщины в банях учили меня, что самое важное не то, что прият но мне а что приятно тебе. Меня учили, что долг женщины — удовлетворять мужчину, делать все для его удовольствия. Это ведь верно?

— Для некоторых — да, — улыбаясь, ответил он. — Но я думаю, что мужчине приятней победить женщину. Иногда я буду разрешать тебе, моя прекрасная Муна, услаждать меня, но только когда я захочу этого. Не опасайся, моя прекрасная, что ты разочаруешь меня. — Его пальцы медленно поднялись вверх по ложбинке. Сегодня, — сказал он, — я хочу узнать тебя. Что тебе приятно, что тебя возбуждает, как реагирует на ласки твое тело. Скажи мне, что делал твой последний господин, когда вы любили друг друга.