Сюзанна Энок - Прелестная наставница

— Как печально.

— Мне не раз приходилось слышать, что ничтожество матери, низость отца и их пародия на брак навсегда поселили во мне отвращение к этим святым узам. Очевидно, так оно и есть.

— И все же вы изменили себе, не так ли? Вы собрались жениться?

— По праву наследования Балфур вместе с титулом должен был достаться Джеймсу и в дальнейшем переходить к его потомкам мужского пола. Однако мой кузен погиб в Бельгии, во время наполеоновской кампании, когда ядро угодило в пороховой склад. Я даже не знаю, чьи именно останки похоронены в нашем фамильном склепе.

Люсьен говорил бесстрастно, но волнение отозвалось напряжением во всем его теле.

— Вы скорбите о нем.

— Безмерно. После смерти Джеймса и дяди Оскара других родственников мужского пола у меня не осталось.

— Значит, поместье, состояние и титул могут перейти к потомству кузины?

— Отсюда мое намерение жениться вопреки отвращению.

— А почему не уступить все детям Розы?

— Я не настолько презираю своих предков, — возразил Люсьен со смешком. — К тому же подобная уступчивость не позволит мне в точности повторить путь отца. До сих пор я успешно следовал по его стопам.

— Нет! — вырвалось у Александры. Она слышала скандальные истории про похождения лорда Килкерна и, разумеется, осуждала его — до последнего времени. Теперь ей трудно было поверить в его намеренное бездушие.

— Итак, я исповедался. Ваша очередь.

Значит, она зря надеялась, что до этого не дойдет.

— Моя история проще, милорд.

— А точнее?

— Учтите, это не будет попытка смягчать ваше сердце заставить сострадать мне!

— У меня нет сердца, Александра, так что можете смело начинать.

Она попробовала отстраниться, но это ей не удалось.

— Моя мать Маргарет, урожденная Реттинг, вышла замуж за художника, внука обнищавшего графа. К тому времени дядя уже унаследовал титул герцога, да и вообще презирал людей ниже себя по положению, так что Кристофер Галлант был для него попросту никто. Он вычеркнул мою мать из завещания в день ее замужества. Родители хорошо понимали, что мне уже не разбогатеть по праву рождения, и пытались дать хорошее образование, чтобы позже я могла прокормить себя. Так я оказалась в частной школе мисс Гренвилл, где проучилась два года. Когда эпидемия инфлюэнцы унесла разом отца и мать, почти все, что мы имели, ушло на достойные похороны, имущество было распродано за долги.

Горло у Александры стеснилось, она живо припомнила, за какие гроши пошли с молотка драгоценности матери и чудесные полотна отца.

— А что же ваш дядя? Неужели ничем не помог?

— Мне хотелось хотя бы закончить текущий год обучения. Я проглотила гордость и написала дяде письмо с просьбой о деньгах. Ответ пришел почтой, с пометкой «за счет адресата», так что мне пришлось оплатить доставку. Его светлость герцог Монмут сообщал: «Я предупреждал сестру, что романтические капризы дорого обходятся, и не считаю себя обязанным нести ответственность за ее ошибки».

— Как приятно узнать, что где-то живет еще больший мерзавец, чем я. — Люсьен положил теплую ладонь на руку Александры, и ей мучительно захотелось, чтобы их пальцы сплелись. — Чем же все кончилось?

— Поскольку мои оценки давали мне определенное преимущество, мисс Гренвилл согласилась оставить меня учительницей без жалованья. Я окончила школу, пошла в гувернантки, и дело кончилось милой болтовней с лордом Килкерном в грозовом саду под луной.

— А что там все-таки было с этим Уилкинсом?

— Милорд! — Александра встала. — Эта история не имеет ни малейшего отношения к моей знатной родне.

С нее довольно, и без того уже граф получил достаточно сведений, которые с успехом мог употребить ей во зло, если бы захотел. Да и вообще, она поклялась, что никто никогда не узнает, что произошло между ней и лордом Уилкинсом.

— Значит, не скажете?

— Нет.

— А я думаю, скажете. Позже, когда доверитесь мне безоговорочно.

— Я никогда и никому не доверяюсь безоговорочно, милорд, а вы — человек, которого лишь завещание вынудило принять у себя тетку и кузину. Вы ничуть не лучше моего дяди!

— Но и вы не кроткая голубка, мисс Галлант. Не пытайтесь отыграться на мне за чужие грехи — это бессмысленно и несправедливо. Доброй ночи!

Граф поднялся и, не оглядываясь, пошел к дому. Александра подождала, пока он войдет в парадную дверь, и прошептала:

— Доброй ночи…

Вирджил Реттинг длинно зевнул, стараясь удержать глаза открытыми. Он терпеть не мог рано вставать. Всем его приятелям предстояло видеть сны еще по меньшей мере часов пять, и он охотно поменялся бы местами с любым из них. Всю ночь он топил в вине досаду на лорда Килкерна и теперь мучился от жестокого похмелья.

— Вирджил! Я к тебе обращаюсь! Если ты так по мне соскучился, что не мог подождать до ужина, по крайней мере не спи за столом! Ты похож на отравленную стрихнином крысу.

— Ты приказал мне рта не открывать, отец, — буркнул он, уставив налитые кровью глаза на импозантного человека, сидевшего во главе стола.

— Я приказал не открывать рта, если речь идет о деньгах, — уточнил герцог Монмут, доедая медовую коврижку. — Против других тем у меня возражений нет.

Взгляд черных, как угли, глаз неприятно напомнил Вирджилу ту пору его детства, когда он еще мочился в постель и бывал за это наказан. К счастью, герцог вернулся к утренней газете. Без сомнения, он встал еще затемно и успел отдать все необходимые распоряжения по обустройству городского дома к сезону. Казалось, он вообще не нуждался в отдыхе, а если ему случалось задремать, его чуткие уши ловили все, что нужно знать такой важной персоне.

Вирджил ни за что не явился бы лишний раз к отцу, если бы не крайняя необходимость. Нельзя допустить, чтобы тот узнал скандальную новость из посторонних уст.

— Я пришел не за деньгами. Отец, почему ты всегда предполагаешь худшее?

— Потому что мои лучшие предположения вряд ли когда-нибудь оправдаются.

— Ну, тогда…

— Ваша светлость, прибыли лорд Ливерпуль и лорд Хастер, — сообщил дворецкий.

— Я буду через пару минут.

— Да, ваша светлость.

— А теперь, Вирджил, или говори, зачем пожаловал, или приходи завтра. Завтра я свободен от десяти до одиннадцати утра.

— Вчера я встретил Александру.

Герцог помедлил, держа чашку с чаем у тонкогубого, неулыбчивого рта.

— И одно это вытащило тебя сегодня из постели? Разумеется, Александра в Лондоне — ведь Фонтейны прибыли четыре дня назад.

Вирджил помотал головой, испытывая в этот момент неописуемое злорадство, удивить его светлость было так же трудно, как сорвать банк в казино, а раздосадовать — как сорвать банк дважды подряд.

— Она не была с Фонтейнами.