Сюзанна Энок - Прелестная наставница

Оплачивая полотна, Люсьен не жалел денег, хотя цены оказались довольно высокими. Александра будет счастлива узнать, что талант ее отца заслужил такое признание. Разумеется, он не собирался ни словом упоминать об этом до тех пор, пока она не станет его женой, и надежно укрыл свои приобретения в поместье Килкерн, куда Александре предстояло прибыть в качестве новобрачной и увидеть главный холл увешанным картинами отца, которые она считала безвозвратно утраченными.

— Люсьен, если ты нечестен со мной, даю тебе последний шанс в этом признаться, чтобы я мог, пока еще не поздно, сбежать в Китай, — сказал Роберт. — Возможно, у тебя есть какие-то задние мысли…

— Нет и нет. Больше всего меня раздражает то, что приходится ходить к тебе домой, если нужно написать письмо, словно у меня нет собственного кабинета. — Люсьен присыпал написанное песком, дунул и сложил листок. — А у тебя, случайно, нет задних мыслей, приятель?

— В смысле, не собираюсь ли я пойти на попятную? Очень смешно! Зачем мне это, подумай сам? Из твоей кузины выйдет очаровательная виконтесса, и я могу лишь благодарить судьбу за такой подарок.

— Значит, твой горизонт безоблачен?

— Отнюдь нет. Меня сильно тревожит исход нашей авантюры. Не хочется, знаешь ли, заранее восстанавливать против себя будущую тещу.

— Об этом не беспокойся — достаточно будет пообещать ей, что ты воспитаешь детей в ненависти и презрении ко мне.

— К тебе! Если бы только к тебе, друг мой. Она будет жить в Белтон-Холле, а там полно предметов, которыми можно выбить глаз или переломать пальцы.

Люсьен расхохотался и прижал перстень с печаткой к теплому сургучу на конверте.

— Если бы даже меня осенила идея закончить дело как-то иначе, я не отказался бы от теперешнего плана. Согласись, чтобы принуждать единственную дочь к браку с таким, как я, надо вовсе не иметь души. В особенности, если рядом крутится кто-то вроде тебя.

— Боже правый! Это комплимент?

— Похоже на то. — Люсьен поднялся из-за стола. — Ты ведь настоящий джентльмен, не то что твой покорный слуга.

— Ну, это не моя заслуга. Я воспитан в лоне любящей семьи, которой у тебя никогда не было.

— По-твоему, тяжелое детство извиняет все, вплоть до преступления? Просто в скверне и пороке жить легче, чем на стезе добродетели. Вы с Розой уже нашли друг друга, а я могу лишь надеяться, что семейное счастье не минует и меня.

— Вздор, тебя оно не может миновать — для этого ты слишком везучий. К тому же женщина твоей мечты живет не в тридевятом царстве, а в твоем собственном винном погребе.

— Это заточение ради нее самой, а не ради меня.

— Ну конечно! Сплошное благородство и ни капли безумной любви! Я, может, и не слишком умен, зато наблюдателен. У тебя закатываются глаза, когда ты упоминаешь ее имя, вот-вот хлопнешься в обморок.

— Вот-вот хлопнусь в обморок? Я? — Люсьен выпрямился, вне себя от негодования.

— Ну, возможно, я немного преувеличил, чтобы было наглядно.

— Может, мне для наглядности разбить тебе нос?

Роберт только усмехнулся.

— Смотри, завтра не опоздай на главное событие своей жизни, — вздохнул Люсьен.

— Я буду минута в минуту. А когда случится великое воссоединение?

— Перед тем как я объявлю о твоей помолвке. Надеюсь, до этого Фиона меня не отравит и не успеет навредить Александре своим злым языком.

— Удачи!

Люсьен вышел из кабинета, окликнул дворецкого и, передав ему письмо, попросил отправить немедленно.

— Удача мне ни к чему. Такой изумительный план просто не может не сработать, — одеваясь, сказал он приятелю, вышедшему его проводить. — Но все равно спасибо за пожелание.

По дороге домой Люсьен заехал к мадам Шарбон, чтобы проверить, как продвигается работа над последней необходимой деталью «изумительного плана». Оставалось только напиться, чтобы хоть немного снять напряжение, и успеть протрезветь до начала празднества.

Дверь, что вела из главного погреба в сад, была заперта. Александра подергала замок. В нем оказалось не меньше десяти фунтов весу. Геракл и тот не сорвал бы его с могучих петель. Где-то поблизости отворилась дверь, прозвучали шаги.

— Александра! — Последовало витиеватое проклятие. — Александра! Где ты, черт возьми?

Подобрав юбки, она осторожно спустилась по крутой лестнице и вбежала в свою темницу как раз в тот момент, когда Люсьен на четвереньках заглядывал под кровать. В этой позе он выглядел по-своему притягательно. Стук каблучков заставил его вскочить.

— Где ты была?

Его явное облегчение озадачило Александру. Неужели он настолько опасается побега?

— Томкинсон забыл задвинуть засов, и я вышла посмотреть, что и как.

Он приподнял ее лицо за подбородок и снял со лба паутинку. Александра потянулась поцеловать его. Ей все еще казалось странным, что простое прикосновение губ к губам может воспламенить все тело до последней клеточки.

— А ты где был? — осведомилась она, отстраняясь. — Не заглядывал сюда со вчерашнего дня.

— Ревнуешь?

— Ничуть.

— Я готов искупить свою вину подарком.

— Не получится, если только это не ключ и не пилка для железа.

— Ты прекрасно обходишься без того и без другого, — заметил он сухо. — Вот, взгляни.

На кровати лежала большая коробка, которую Шекспир с любопытством обнюхивал, пытаясь носом приподнять крышку. На мордочке пса было написано возмущение столь бесцеремонным посягательством на его территорию.

Александра открыла коробку и достала бальное платье, цвета бургунди с серым, богато отделанное кружевами и расшитое жемчугом.

— Что это?

— Нравится?

— Как оно может не нравиться! — Она ближе поднесла подсвечник. — Боже, что за чудо!

— Тебе вскоре предстоит его надеть.

— Где? В подвале? Именно здесь и состоится ужин в честь помолвки Розы и виконта Белтона?

Люсьен одарил Александру не слишком любезным взглядом. Она мысленно усмехнулась: ничего, пусть немного посердится, в конце концов, не ему пришлось провести целую неделю в заточении!

— Приглашаю тебя на этот ужин от имени Розы… и меня лично.

— А как ты объяснишь мое появление своей тете? — спросила Александра тихо, не в силах скрыть дрожь.

— Что-нибудь придумаю.

Люсьен произнес это таким небрежным тоном, словно на нем не лежала ответственность за исход вечера, куда должны были съехаться самые знатные люди города.

— Ты отдаешь себе отчет в том, что, снова отведав свободы, я не вернусь в свою одиночную камеру?

— Возвращаться и не понадобится. По крайней мере я очень на это надеюсь.

Их поцелуй был долгим и самозабвенным, но как Александра ни старалась, ей не приходило в голову ни единого варианта, при котором все могло разрешиться к лучшему для них обоих. И все же он готов был предоставить ей свободу, дать ей возможность самой решить, бежать прочь или остаться. Остаться хотелось безмерно, но сама мысль о жизни в Лондоне ее пугала и отталкивала: слишком многие не желали ее здесь видеть. Укрывшись за богатством и титулом Люсьена, она могла вести лишь жалкую жизнь затворницы, которую вряд ли впустят хоть в один приличный дом.