Бренда Джойс - Капитуляция

— Лжец! — Леклер с размаху ударил его по щеке рукояткой пистолета. — Роялист!

Джек успел сориентироваться и вовремя отпрянуть, так что удар не пришелся ему прямо в лицо. Но боль всё равно буквально взорвалась в голове, и он споткнулся. Впрочем, он всё ещё крепко сжимал свой карабин.

— Вы ошибаетесь, — всё так же хладнокровно произнес Джек. — Вы, вероятно, забыли, что в Великобритании меня разыскивают по обвинению в государственной измене?

Ну не могу же я быть предателем сразу в двух воюющих странах!

Леклер кивнул кому-то, стоявшему за спиной Джека.

В следующее мгновение Джек резко обернулся, чтобы отклонить удар, но было слишком поздно: одним мушкетом его сбили с ног, другим с силой ударили в грудь. Джек откатился и выстрелил. Он прицелился во француза, который ударил его последним, и тот отступил, его грудь обагрилась кровью. Кто-то выскочил из-за спины Джека и выдернул из его руки карабин.

Кто-то другой со всей силы пнул его по ребрам.

На Джека обрушился град яростных ударов, его били ногами и прикладами. И наконец, когда его тело превратилось в сгусток пылающей боли, на Джека опустилось облако темноты. Словно по волшебству, все эти пинки, удары кулаками и толчки прикладами прекратились.

Леклер склонился над ним и прошептал:

— Мы всё ещё казним врагов революции, друг мой. Вы совершили ужасную ошибку и теперь поплатитесь… головой.

Лоран вскричал, его глаза чуть не вылезли из орбит, а потом он заключил Эвелин в объятия, радостно прижав её к груди.

Эвелин тепло обняла его в ответ. Она больше не могла хранить свою тайну: она только что сказала Лорану, что, похоже, находится на четвертом месяце беременности.

— У вас будет ещё один ребенок! Боже мой! — И слезы наполнили глаза слуги.

— Я молюсь, чтобы это оказалось правдой, — ответила Эвелин, усевшись на диван в выделенной ей гостиной. Она коснулась своего ещё плоского живота. — И естественно, я не знаю, как поступит Джек.

— Он любит вас, мадам. Это очевидно — так что, разумеется, он женится на вас!

Эвелин улыбнулась в ответ, задержав руку на животе. Дверь в гостиную была приоткрыта, и на пороге вдруг появилась Джулианна. Она явно приготовилась вежливо постучать в открытую дверь. Но вместо этого её взгляд тут же метнулся на руку Эвелин, покоящуюся на животе, — этот старый, как мир, жест.

Эвелин встала, старательно скрывая за улыбкой охватившую душу тревогу. Если она не будет осторожна, Джулианна догадается о её беременности. Хозяйка приютившего её дома была проницательна и умна.

— Я не помешаю? — осведомилась Джулианна.

— Ты не можешь помешать, — ответила Эвелин, нисколько не кривя душой. И вдруг встревожилась ещё больше, заметив, что подруга выглядит расстроенной. — Что случилось, Джулианна?

— У меня есть военные новости, и я знаю, что ты хотела бы первой их услышать. — Она бросилась в гостиную и приобняла Эвелин.

— Ты меня пугаешь! Что-то с Джеком? От него что-то слышно? С ним всё в порядке? — вскричала она, не в силах сладить с заколотившимся в ужасе сердцем.

— Я не получала никаких известий от Джека, и мы ничего не слышали о нем. Но британские вооруженные силы во главе с графом д’Эрвийи, состоящие из наших отрядов и эмигрантов, вторглись в бухту на полуострове Киберон.

Эвелин снова рухнула на диван.

— Ты побледнела как полотно! — вскричала Джулианна, усаживаясь рядом с ней. — Почему эти новости так поразили тебя?

— С ними мог быть Джек, — еле ворочая языком от страха, произнесла Эвелин.

Глаза Джулианны округлились.

— Когда ты приехала сюда в апреле, ты рассказала нам, что подслушала Джека, обсуждавшего вторжение во Францию. Он говорил об этом вторжении?

Эвелин кивнула:

— Я умоляла его сказать мне, будет ли он участвовать в этой операции, но он отказался отвечать!

Теперь и Джулианна побледнела. Она взяла Эвелин за руку и крепко её сжала. Задумчиво помолчав, Джулианна сказала:

— Что ж, мой брат может быть безрассудным, но он сам — весьма опасный человек. Если Джек там, он выживет в любых интригах. Я нисколько в этом не сомневаюсь.

Она произнесла это твердо, решительно.

— Но есть кое-что ещё, — прошептала Эвелин.

Джулианна вздрогнула, страх сковал её.

— Он сказал французам, что вторжение состоится в следующем месяце. Теперь они знают, что он — не их шпион. Теперь им известно, что он умышленно ввел их в заблуждение и предал.

Джулианна вмиг вскочила.

— Лукас должен об этом знать. Проклятье, почему он скрыл это от меня? Я хочу знать всё! — Она направилась к двери, но вдруг обернулась. — Эвелин! Я люблю тебя так сильно, словно ты — моя родная сестра.

Эвелин не понимала, к чему она клонит.

— И я — тебя.

— Прекрасно. Тогда ты должна сказать мне правду. Ты ждешь ребенка?

Форт Пентьевр, бухта Киберон, Франция

30 июня 1795 года

Сидеть прямо было больно.

Джек с грехом пополам уселся, задыхаясь и держась за ребра, которые на сей раз были сломаны. Голова тоже болела, точно так же как и остальные части тела. Его жестоко избили за предательство, но он всё ещё был жив.

Тем не менее, Джек не собирался обманывать самого себя. Его собирались казнить за преступления против республики, и судебное разбирательство по этому делу, даже если оно будет начато, превратится в фарс.

Леклер очень четко дал это понять.

И теперь Джек находился во французской тюрьме.

Сердце содрогнулось от настоящего страха чувства, доселе ему незнакомого. Он оказался узником французов, и, если не сбежит в самое ближайшее время, поплатится головой, как шпион.

Джек прекрасно понимал, что надеяться на спасение не приходится. Если его команда решилась отплыть без него, Лукас и Уорлок, вероятно, уже знали, что его схватили, и очевидным местом тюремного заключения был этот форт. С другой стороны, весьма маловероятным представлялось то, что его людям вообще дали отплыть от берега. Его судно и команда, скорее всего, удерживались французами. В этом случае прошли бы дни или даже недели, прежде чем его брат и шеф шпионской сети поняли, что он стал военнопленным, который вот-вот отправится на гильотину. Джек не обольщался, понимая, что у него в запасе почти не осталось времени: не далее как этим утром тюремный надзиратель злобно ухмыльнулся ему, сообщив, что его дни сочтены.

Джек с трудом дохромал до маленького решетчатого окна своей камеры. Оттуда он взглянул на берег и бухту. Стоял ясный солнечный день, в небе парили чайки, а залив просматривался великолепно. Британской эскадры в поле зрения не было — по крайней мере, Джек не видел её из окна.

Значит, ждать спасения было неоткуда.

Джек уже попытался подкупить двух своих тюремщиков, посулив им горы золотые, но тщетно. Он подошел к каждому в отдельности во время ужина, озвучив свое предложение хриплым шепотом. Первый надзиратель плюнул ему в лицо и посмеялся над ним, второй затянул «Марсельезу».