Жюльетта Бенцони - Гордая американка

Вместо ответа Ланжевен извлек из ящика лист бумаги и протянул его посетителю. Тот впился глазами в узкое лицо под фетровой шляпой, старательно изображенное художником. Чем больше он вглядывался в эти черты, тем больше убеждался, что где-то их видел. Наконец, память подсказала ответ: вынув из кармана карандаш, он прикрыл ладонью шляпу и нарисовал вместо нее высокий тюрбан с черным страусиным пером.

– Одно очевидно: ваш убийца – женщина, а не мужчина…

– Женщина?.. Да вы бредите!

– Нисколько! Я видел ее в Опере, куда привел миссис Каррингтон в самом начале ее пребывания в Париже. На ней был элегантный туалет от лучшего кутюрье и богатые украшения. Мне уже тогда показалось, что я встречал ее раньше, но я не успел привести в порядок воспоминания, а потом запамятовал о встрече.

– Миссис Каррингтон тоже ее видела?

– Да, но не придала этому значения… Кажется, вспоминаю: в тот вечер на ней был тот самый медальон!

Мужчины на некоторое время примолкли. Ланжевен вертел пальцами карандаш. Антуан все разглядывал рисунок, словно он мог приоткрыть ему какую-то тайну.

– Если я правильно понял, – проговорил комиссар, – искать теперь придется на на дне, как я предполагал, а в роскошных отелях?

– Одно другому не помеха. Но эта особа ловка и, по-моему, должна обитать в отдельном доме или квартире. Если бы мне удалось вспомнить, где я видел ее еще раньше! У вас есть всего один экземпляр портрета?

– Конечно, но я закажу копию.

– Не трудитесь! Дайте-ка лучше лист бумаги и карандаш, которому вы все равно не находите применения. Я справлюсь и сам.

Вскоре он оставил Кэ дез Орфевр, унося в кармане копию наброска. Пока он работал, его посетила идея, которой он до поры до времени не хотел делиться с полицейским. Сперва ее надо было развить, а для этого ему требовался покой. Таковой он обретет в поезде, который помчит его в Бургундию. Потом, когда будет найдена Александра, он расспросит своего друга Бланшара, который прожил в Китае гораздо дольше, чем он, и, быть может, разбудит в том воспоминания. Для этого им придется увидеться с глазу на глаз. Навести полицию на него и на его очаровательную супругу было бы дурной услугой, ибо семейное счастье и так далось им нелегко.

Прибыв в Бон, Антуан быстро разыскал Александру. На Лионском вокзале, прежде чем сесть в поезд, он поговорил с Пьером Бо, который, подтвердив рассказ комиссара, добавил кое-какие детали:

– Не знаю, почему она так поступила, но могу сказать одно: она выглядела очень несчастной.

– Может быть, она с кем-то встретилась в поезде?

– Нет, если не считать меня и стюарда, который принес ей ужин, поскольку она отказалась от вагона-ресторана.

– Она хоть как-то объяснила, зачем дернула стоп-кран?

– Никак. Не считать же объяснением желание еще раз повидать Бон…

– Да уж! Но придется довольствоваться этим. Впрочем, все оказалось проще, чем он предполагал.

Добрейший Бужю, которому он представился родственником беглянки, направил его в отель «Золотое дерево у коновязи», где мадам Брене со вздохами и причитаниями насчет «цветущей красавицы» направила его в монастырскую больницу, однако только после того, как он снял на ночь номер.

Узнав от сестры Мари-Габриэль, что ее хочет увидеть гость, Александра, не дав монахине времени закончить фразу, наотрез отказалась с кем-либо встречаться; однако, услышав, что посетитель назвался просто Тони, она обрадовалась: наконец-то настоящий друг!

– Где он?

– Во дворе. Он отказался пройти в приемную, сказав, что было бы преступлением не рассмотреть получше такой великолепный монастырь. Он дожидается вас на галерее.

– Узнаю Антуана! Ведь он художник…

Закутав голову и плечи белой шелковой косынкой, Александра побежала на галерею. Посетитель, заслышав ее торопливые шаги, вскочил на ноги и едва успел подхватить ее и не дать упасть: она зацепилась за камень.

– Тони! – вскричала она. – Как я рада вас видеть! Но как вы здесь очутились?

– Этот вопрос лучше было бы переадресовать вам, Александра. Что занесло вас, еретичку, в папистскую обитель?

– Что за речи! Мать-настоятельница мыслит шире: у нее здесь находят приют больные… – Вы тоже больны? – поспешно спросил он, обеспокоенный.

– Да, у меня болит душа… и, возможно, сердце. Я не знала, куда мне деваться. Я оказалась совсем одна, совсем потерялась…

– Как это потерялись? Почему вы не возвращаетесь домой, в Нью-Йорк?

– Потому что Нью-Йорк – уже не дом для меня. Мой муле готовится к разводу. Вот, ознакомьтесь!

Она вынула из кармана платья письмо Джонатана с вложенной в конверт статьей Лоррена и, сунув его Антуану, разразилась такими отчаянными рыданиями, что он повременил с чтением и, обняв бедняжку за плечи, подвел ее к стене и заставил сесть; потом он прижал ее к себе и дал выплакаться. Свободной рукой он перекладывал страницы, пробегая глазами роковое послание. Чтение вызывало у него разнообразные чувства: сперва удивление, потом возмущение, наконец, гнев. Раньше ему и в голову не могло прийти, что главный прокурор способен оказаться таким доверчивым глупцом, чтобы принять решение о расторжении брака на основании какого-то злого навета, в котором к тому же фигурировали всего лишь инициалы. Не имея обыкновения утаивать свои мысли, он без обиняков заявил:

– Надеюсь, что не вызову у вас новых слез, но тут одно из двух: ваш муж либо глуп, либо никогда вас не любил. Если он вам настолько не доверял, то зачем было отпускать вас одну в Европу? Вас! Это значило играть с огнем.

– Я уже объясняла вам, Тони, что он был вынужден отказаться от поездки в последний момент, а я очень рвалась за океан. Боже, если бы я только знала! Кошмар, а не каникулы!..

Она промокнула глаза платком.

– Уж не собираетесь ли вы снова разрыдаться? У вас могло бы найтись занятие и поинтереснее: скажем, поведать мне подробности этого кошмара, если, конечно, вы считаете меня другом, с которым можно быть искренней.

Ответ прозвучал не сразу: сначала Александра взирала на Антуана с печальной улыбкой, а потом стремительно запечатлела у него на щеке поцелуй.

– Вот это ответ! – вздохнул живописец, растроганный куда больше, чем был готов сознаться. – Я весь внимание!

– Не знаю даже, с чего начать…

– Разумеется, с начала романа, ибо я уже догадываюсь, что читал из него только первую страничку; я остановился на флирте между очаровательной, но ощущающей себя немного одиноко женщиной и этаким… чудесным принцем, получающим все, к чему только протянется его рука, и загоревшимся ее завоевать. Кстати, где вы умудрились повстречать герцога де Фонсома? В первый же раз, когда я увидел вас вместе, у меня создалось впечатление, что вы уже знакомы…