Елена Арсеньева - Несбывшаяся любовь императора [litres]

Александра Егоровна уже вполне готова, но она не в духе, ей не нравится роль, нужно на ком-то сорвать сердце, а кто лучше годится для этого, как не дочь?

Звучит третий звонок.

– Асенкова! – раздался голос режиссера Зотова, который всех актеров всегда предупреждает заранее. – Ваш выход!

Маменька сорвалась с места. Дурное настроение исчезло, как будто его никогда и не было, и Александра Егоровна полетела в кулисы, подхватив свои черные юбки, совершенно счастливая. Сейчас ей казалось, что Марселина – лучшая роль, которая у нее только была, и сыграет она так, как никогда не играла раньше.

Варя прибрала разбросанные вещи, сложила в шляпную картонку зеленый капор Александры Егоровны (та любила приезжать в театр во всем зеленом, как бы намекая, что муж ее – содержатель зеленых театральных карет) и принялась размышлять, что делать: спуститься выпить чаю с пожарным и сторожем у служебного входа или все же на прощание пойти взглянуть, как играет Маша. Ну так и быть, надо пойти посмотреть, тем паче, говорят, нынче в театре ее величество.

Она вышла из гримерной и тут же подскочила – прямо над ухом раздался звон колокольчика, и тут же – сдавленное хихиканье. Ах, да это Мишка Лапин, помощник режиссера, подал звонок из спальни графини, как предписывает действие. Очень доволен, что напугал Варю!

Она погрозила Мишке пальцем и подошла к кулисам. Нет, императорская ложа пуста, хотя первое явление уже идет. Давний Варин знакомый по Театральной школе, красивый, добрый, талантливый Николай Дюр, обнимает Машу. Вернее, Фигаро обнимает Сюзанну.

– Полно! Полно! – восклицает та.

– Ты представить себе не можешь, как я тебя люблю, – нежно говорит Фигаро.

– Когда, наконец, вы перестанете, несносный, твердить мне об этом с утра до вечера? – кокетничает Сюзанна.

И Фигаро заявляет с таинственным видом:

– Как только я получу возможность доказывать тебе это с вечера до утра!

В зале хохочут. Дамы или опускают глаза, или с намеком начинают переглядываться со своими кавалерами.

В это мгновение откидывается бархатная портьера, которая закрывает вход в императорскую ложу, и появляются великий князь Михаил Павлович, Бенкендорф и еще трое мужчин в форме.

Действие прерывается. Фигаро и Сюзанна делают реверанс. Варя понимает их разочарование – императорской семьи так и нет. Тем не менее в партере и с галерки раздаются аплодисменты в честь прибытия великого князя, мужчины в ложах встают. Михаил Павлович спокойно садится у барьера, делает знак актерам продолжать. Еще один реверанс на сцене – и можно играть дальше, однако в действии ощущается некоторая заминка. Варя понимает почему: не прозвучал второй звонок из спальни графини, видимо, Мишка зазевался. Ну что ж, делать нечего, тянуть больше нельзя, Сюзанна подает свою реплику без него, издали посылая Фигаро воздушный поцелуй:

– Вот вам ваш поцелуй, сударь, теперь мы в расчете.

И направляется за кулисы. Фигаро бежит за ней, восклицая:

– Э, нет, вы-то его получили не так!

Тут раздается запоздавший звонок. От неожиданности Маша спотыкается, Фигаро налетает на нее, оба чуть не падают. Однако Дюр не растерялся – схватил Машу в объятия и звучно чмокнул в губы. Ничего, что этого нет в ремарках, зато как здорово выкрутился! Зрители довольны – Варя заметила, что чем откровеннее любовная сцена, тем больше это нравится залу. В ложе великого князя аплодируют громче всех, а невысокий, красивый кавалергард одобрительно свистит.

Варя смотрит на него. Что-то знакомое кажется ей в его лице… Вроде бы она уже видела раньше эти зеленые глаза.

Да, видела. И очень часто – во сне! И слышала голос: «Я пришлю тебе на премьеру синие колокольчики…»

Неужели это он? Он, тот человек… Его звали Георгий Скорский… Ведь это о нем Варя, даже себе не признаваясь в этом, потихоньку думала и думала все эти годы. Думала – и мечтала его встретить, снова увидеть это особенное выражение зеленых глаз, которое, казалось, появлялось в них, лишь когда он смотрел на Варю, а она теряла дар речи, робела, дрожала – и одновременно чувствовала себя невероятно счастливой.

И вот он снова перед ней! Сбылась мечта!

Сбылась, да не совсем. С тем же особенным выражением он смотрит на Машу Самойлову – смотрит так, что она начинает путаться в репликах и, чудится, убегает за кулисы почти с облегчением, дабы прийти наконец в себя, избавиться от власти этого очаровывающего взгляда.

Острая зависть пронзает Варю – никогда прежде не испытывала она такого чувства! Она смотрит на сцену – и завидует. Прежде всего, само собой, она завидует Маше, такой хорошенькой в костюме Сюзанны, в этом очень изящном белом лифе с баской, такой же юбке и забавном маленьком чепчике. Она завидует красавцу Николаю Дюру, длинные ноги которого – ноги балетного танцора! – обтянуты узкими штанами до колен и белыми чулками, а короткая жилетка подчеркивает стройность его стана.

А как задорно звучит голос Николая – Фигаро!

– Так вот как, ваше сиятельство, драгоценный мой граф! Вам, оказывается, палец в рот не клади! Я-то терялся в догадках, почему это он не успел назначить меня домоправителем, как уже берет с собой в посольство и определяет на место курьера! Так, значит, ваше сиятельство, три назначения сразу: вы – посланник, я – дипломатический мальчишка на побегушках, Сюзон – штатная дама сердца, карманная посланница, и – в добрый час, курьер! Я поскачу в одну сторону, а вы в другую, прямо к моей дражайшей половине! Я, запыленный, изнемогающий от усталости, буду трудиться во славу вашего семейства, а вы тем временем будете способствовать прибавлению моего!

Зрители снова хохочут, а великий князь и кавалергарды просто-таки заливаются. Кажется, они слегка навеселе, оттого всякая более или менее смелая реплика их особенно смешит.

Варя завидует даже Ивану Ивановичу Сосницкому, играющему Бартоло. Актер и так довольно плотного сложения, а тут еще накладной живот, необходимый по роли, усиливает его толщину и делает необычайно комичным.

Ивану Ивановичу не составляет труда казаться недовольным, как и Бартоло. У него вскоре бенефис, с ним вместе должна играть Маша, однако она покидает сцену, и у Сосницкого нет достойной претендентки на эту роль. Поэтому упреки в адрес Розины звучат у него необычайно достоверно – зал сочувствует, зал аплодирует ему, а Варя… А Варя завидует!

Кажется, сейчас она завидует всему миру, даже собственной маменьке, которая появляется в эту минуту на сцене и звучно заявляет:

– Наконец-то вы здесь, вечный доктор! И как всегда, до того степенный и медлительный, что можно умереть, пока дождешься от вас помощи, совсем как в былые времена, когда люди успевали обвенчаться, несмотря на принятые вами меры предосторожности!