Мэдлин Хантер - Герцог-дьявол [litres]

Аманда протянула руку.

– Письмо, пожалуйста.

Страттон протянул ей письмо. Она положила его перед собой, обмакнула перо в чернильницу, поставила подпись, промокнула ее и вернула бумагу Страттону.

В течение секунд десяти в комнате царила гробовая тишина. Страттон передал письмо Брентворту, брови которого удивленно взмыли вверх.

– Превосходно! – воскликнул Страттон. – Видимо, для леди Фарнсуорт, вы были неоценимой находкой.

Лицо Аманды ничего не выражало. Габриэль положил руку ей на плечо. Она согласилась сделать это, только чтобы закончить их дела с Ярнеллом, но он понимал, что демонстрация этого умения в присутствии других людей смутила ее.

– Ну а теперь мы вас оставим, – сказал Брентворт. – Рано утром я лично передам записку Ярнеллу. Страттон проследит за тем, чтобы наш предполагаемый пленник, находящийся наверху, не ускользнул до полудня, но, если принять во внимание количество съеденного и выпитого им, это маловероятно. Мы должны быть готовы к тому, что Ярнелл прибудет часам к десяти, если прибудет вообще.

Они со Страттоном удалились.

– Если у них возникли какие-то вопросы касательно меня, на них следует ответить, – сказала Аманда.

– Тебя нельзя винить в том, чему тебя научил отец, когда ты была совсем маленькой.

– Этому последнему научила меня мама.

– Может быть, нам следовало привлечь ее к подделыванию подписи.

Аманда покачала головой.

– Я делаю это гораздо лучше. – Она взглянула на него. – Кажется, завтра все должно закончиться.

Ее слова и их глубинный смысл задели тот тяжелый комок, который он в течение многих дней носил в своем сердце.

– Приди в мои объятия, Аманда, усни в них, и пусть завтрашний день сам позаботится о себе.

Они разделись и легли в постель. Габриэль ласками попытался отвлечь их обоих от тягостных мыслей. Потом он сжимал ее, спящую, в руках и наблюдал за каждым ее движением, пока не наступил рассвет.

Аманда взяла у слуги ведра с водой, поднесла к ванне, затем разбудила мать и попросила ее вымыться и одеться.

Миссис Уэверли сонно заморгала и зевнула.

– Который час?

– Восемь. Приведи себя в порядок. Скоро здесь появится Ярнелл, и джентльмены должны будут с ним встретиться.

– Джентльмены?

– Здесь два друга Габриэля, которые ему помогают.

Миссис Уэверли выскользнула из постели, сбросила ночную рубашку и села в ванну.

– Габриэль? Ты хочешь сказать, герцог? Не удивляйся. Я спросила, кто он такой, и он мне все рассказал.

Аманде не следовало оставлять их вдвоем.

– И кто его друзья?

– Страттон и Брентворт. Они тоже герцоги.

Миссис Уэверли повернула к ней удивленное лицо, покрытое мыльной пеной.

– Интересно, почему ты не привлекла к решению моих вопросов всю палату лордов, Аманда? Да и короля в придачу? Она плеснула воду на лицо, чтобы смыть пену. – Три герцога! Ну, теперь мы обречены. У одного бы мы еще вымолили пощаду, особенно если он действительно твой любовник, но троих нам не одолеть. Ни один из них не захочет поступиться своей честью и репутацией.

Она продолжала мыться, бормоча себе что-то под нос. Закончив, швырнула мочалку в ванну с такой силой, что вода расплескалась на пол.

– Они нас повесят, обеих! Вот будет радость для кровожадной толпы. Мы должны немедленно бежать. Сейчас я пойду вниз и…

– Нет, мама, ты останешься, даже если мне придется тебя связать. Кашу заварила ты, и ты дождешься здесь, пока все не закончится.

Матушка не ожидала от дочери такой твердости.

– Ты совершаешь большую ошибку, рассчитывая на этого человека. Ты для него никто, он передаст нас полиции вместе с теми данными, которыми благодаря тебе он располагает в избытке.

– Он обещал мне не делать ничего подобного, и я верю ему.

Мать возвела глаза к небесам, словно в мольбе о терпении.

– Он что, твой первый любовник? Если так, то я вынуждена сообщить тебе, что мужчины…

– Он не первый мой любовник. И я не дура, мама. Я не заблуждаюсь ни по поводу мужчин, ни по поводу человечества вообще, ни по твоему поводу в частности. В конце концов, меня научили оценивать людей. Я многое поняла, слушая, как вы с папой разрабатываете свои воровские проекты.

Миссис Уэверли покраснела. Но не от смущения, а от гнева.

– Если тебе не дорога твоя жизнь, то по крайней мере позволь мне позаботиться о своей безопасности.

Аманда придвинула стул к двери и села.

– Ты останешься.

– Понимаю… Я сменила одну тюрьму на другую. Моя собственная дочь…

– Давай без сцен, мама! Мне очень дорого дается сегодняшний день, и я не хочу, чтобы ты еще больше усугубила мое испытание. Ты будешь нужна здесь. Мы не сможем обвинить Ярнелла и Притчарда в похищении, если ты исчезнешь. А теперь, пожалуйста, оденься. Скоро принесут завтрак. Мы перекусим и будем ждать, когда джентльмены нас пригласят.

Притчард приоткрыл веки и был так поражен увиденным, что глаза его мгновенно широко открылись.

– Если вы хотите денег, то у меня их нет.

Габриэль стоял с левой стороны кровати, Страттон – с правой.

– Нам не нужны ваши деньги, – произнес Габриэль. – Мы пришли не для того, чтобы вас грабить. Нам требуется лишь ваше присутствие.

– Мое присутствие? Кто вы такие, черт бы вас побрал?

– Два друга мистера Ярнелла.

– Он прислал вас, потому что я не добрался до его дома вчера? Я бы, конечно, доехал, но лошадь слишком устала. Едва дотянул до гостиницы, потому решил отдохнуть и завершить путешествие сегодня. Чем и займусь немедленно, поэтому, если вы не возражаете…

Он откинул одеяло.

– Не торопитесь. Более того, мы предпочли бы, чтобы вы пока оставались в постели, – сказал Габриэль. – Может быть, вам принести завтрак? Страттон, пошлите на кухню за завтраком.

Притчард снова накинул одеяло.

– Раз мне нужно оставаться в постели, то я еще подремлю, если не возражаете.

– Не возражаем. Не так ли, Страттон? Тем не менее мы все равно закажем завтрак и разбудим вас, когда его принесут.

Притчард кивнул, закрыл глаза, и вскоре захрапел.

– Он очень напоминает мне Брентворта, – задумчиво произнес Страттон.

– Возможно. Когда он выехал?

– В восемь. И уже скоро должен вернуться.

Страттон прошел к маленькому столику, сунул руку в карман сюртука и достал пистолет.

Габриэль удивленно уставился на него. Беззаботность Страттона в обращении с оружием, вероятно, объяснялась его большим опытом дуэлянта. Из них троих только он участвовал в поединках.

– Мы же решили не брать оружие, – заметил Габриэль и тут же вспомнил, что Страттон ни разу не высказал вслух согласия.

– А я и не собираюсь стрелять. Если Ярнелл не совершит никакого безрассудства, пистолет мне не понадобится. – Он опустился в мягкое кресло. – Ярнелл производит впечатление обозленного человека, который убедил себя в том, что его обвели вокруг пальца и унизили до такой степени, что он сам готов пойти на преступление ради мнимой правды. Мы не должны подвергать смертельной опасности наши жизни из-за его извращенных представлений о справедливости.