Инга Кондратьева - Корделаки

– Как вы это делаете, баронесса? – снова спросил граф, чтобы отвлечь её от опасной темы.

– Просто человеческая память устроена так, что из неё могут исчезать целые куски. Если возбуждённый человек стремится к какой-то цели, то остальное в это время размывается в его сознании и становится второстепенным, настолько оно обыденно. Вы могли сегодня утром отдать перчатки вовсе чужому человеку и не заметить этого, если бы он был телосложением, запахом одеколона и одеждой похож на вашего лакея. Вы бы даже не вспомнили потом, куда делись ваши перчатки! Или бывает наоборот, когда из повседневной привычной жизни человека отвлекает какой-то яркий момент. Один мой страждущий гость не мог найти привезённый из-за границы редкостный музыкальный инструмент, флейту. Это не колечко вам. Последнее, что он помнил, это то, как собирался похвастаться флейтой перед местным священником, как уже приготовился идти к нему, как достал и протёр футляр у себя на столе в кабинете. А потом он услышал крики с улицы, но из окон не видел, что происходит, и поспешил узнать о том у дворовых. Оказалось – за оградой понесли чьи-то кони. Тогда он, забыв про всё, выбежал за ворота, потому что его дети часто играли на мостовой. С ними всё обошлось, а вот флейты, вернувшись в кабинет, он не обнаружил. Неделю владелец искал её по всему дому, грешил на слуг, потом пришёл ко мне. Возвращаясь в воображении по шажкам обратно, он вспомнил, как уже перед самым уходом в гости вместе с инструментом спустился в погреб, решив порадовать священника хорошим куском окорока. Именно оттуда он выбежал на шум во дворе. Так как это было действие редкое для него, то оно стёрлось из памяти более ярким событием – опасностью от лошадей на улице. Вернувшись от меня к себе домой, он обнаружил инструмент в целости и сохранности среди колбас и бутылок с вином.

– Я завтра же куплю кольца, обещаю вам, – граф поклонился с подобострастием. – Хотя и не понимаю смысла этого действия.

– Ах, прекратите, граф! – теперь устало вздохнула и баронесса. – Покажите мне мою комнату, давайте уже ложиться?

Корделаки проводил её на дальнюю половину дома, сам зажёг свечи в канделябрах и откланялся. Уже затворяя за ним двери, баронесса с какой-то странной тоской в глазах произнесла и вовсе не известно с чего сказанную фразу:

– Действительно! Что ли женились бы вы уж скорей, Корделаки!

Граф настоял, чтобы баронесса не ехала верхом. Теперь он скакал рядом со своей же каретой. Поиски их завершились тем, что они с баронессой подобрали себе по два костюма. Туреева после долгих раздумий решила пренебречь простейшей маскарадной уловкой смены одежды своего пола на противоположный, и не удержалась от соблазнительного и богато расшитого наряда Шахразады. Граф оделся гусаром. Да-да, ещё только выйдя из полка, он так тосковал по недавнему боевому прошлому, что заказал себе карнавальный наряд практически неотличимый от подлинного, только таким сочетанием расцветок рейтуз, ментика и доломана не смогло бы похвастаться ни одно из когда-либо существовавших формирований. В своём давешнем губернском путешествии ему не удалось побриться, а, вернувшись в Петербург, он тотчас же унёсся из дому. Так что к нынешнему вечеру у него образовались уже вполне осязаемые усики, и образ был завершён.

Вторым, верхним костюмом, по общему размышлению, могли стать только какие-нибудь плащи или широкие накидки. Граф выбрал себе тёмно-синее одеяние звездочёта. Баронесса, не найдя ничего более подходящего, остановила свой взгляд на ярко-красной мантии с колпаком, прикрывавшим лицо полностью, и с прорезями для глаз. Отыскав среди вороха пик, секир и прочего оружия, не имеющего отношения к подлинности, огромный бутафорский топор, Туреева заткнула его за простую, грубую, толщиной в палец верёвку, послужившую поясом, завершив тем свой костюм палача,

– Если вы не забудете при ходьбе чуть шире ставить ноги, то в этих сапожищах вполне можете сойти за мужчину. Вы ведь так к этому стремились! – предварил их выход на публику Корделаки. – Но тогда не забывайте и про голос.

Они прибыли на маскарад, когда основная часть гостей давно съехалась. Уже начинало темнеть. Приближённые к императорской фамилии в ожидании ходили по залам, отведённым для гуляний, а прочие гости рассеялись по аллеям сада. И вот раздались призывы глашатаев, и под звуки оркестра роговой музыки на аллеи выехала кавалькада со свитой, приветствуя всех приглашённых. Возглавляли вереницу ярких персонажей хозяева вечера – Марс и Беллона, в коих те, кто смел, позволили себе узнать великокняжескую чету.

– Неужто сама она? – раздался удивлённый мужской возглас в толпе гостей рядом с баронессой и графом.

– Она, она! – отвечал невидимому собеседнику женский голос. – А кому ж ещё быть-то!

– Да как же… – настаивал первый голос. – Говорят, что дитё она недавно потеряла, да в Константиновском дворце слёзы льёт.

– Ничего не попишешь, а обязанности! Принимать гостей из императорской семьи кто-то должен, а старшие-то братья в своей Польше сидят, носа не кажут.

– Ты это, давай-ка, цыц! – мужской голос перешёл на шёпот. – Не твоего ума дело! Вот я и смотрю, она бледненькая какая. А, так всегда цветок цветочком!

– Ба! Да это ж маска на ней! – и голоса удалились вовсе.

Туреева и Корделаки остались на месте, оно было выбрано очень удачно – с краю подъездной аллеи и напротив дверей дворца, которые были распахнуты. На фоне льющегося из них потока света было хорошо видно всех входящих и выходящих.

– И как вы собираетесь узнать среди этой ряженой толпы незнакомого вовсе человека? – спросил вдруг осознавший всю абсурдность их авантюры граф.

– Не знаю, – отвечала баронесса. – Я пока не думала об этом. Вы – мужчина, могли бы что-нибудь придумать в конце концов!

– Великолепно! – Корделаки закатил глаза. – Ну, давайте хоть оглядимся. Вы никого тут не признали пока? В залы нам скорей всего не попасть, там будут только те, кто приглашён на ужин.

– Никого не вижу из знакомых. Надо походить, послушать ещё разговоры, – Туреева облокотилась на руку графа, чтобы поправить сползшее голенище сапога.

– Баронесса, баронесса! – шёпотом стал вразумлять её граф. – Палачи не ищут опоры у своих спутников, вы забываетесь. И, кстати, о голосах. Будьте любезны басить. И как прикажете величать вас в этом обличии?

Палач моментально выпрямился, тем более, что к ним как раз приближалась кавалькада хозяев бала. На Марсе, поверх туники, всех атрибутов и регалий божества, была надета кираса с латами, выкрашенными чёрной краской. Каска офицера Лейб-гвардии Кавалергардского полка с выбитым государственным гербом на налобнике и чёрным же плюмажем по всей видимости должна была напоминать собравшимся о битве, произошедшей восемь лет назад в эти же дни. Поводом собрания был сбор средств увечным воинам минувшей войны.