Рене Энн Миллер - Коварный обольститель [litres]

«Раньше он висел над камином в папином кабинете. Это папа сделал. Я помню».

О боже правый.

Схватив настольную лампу, София сунула миниатюру в карман халата и направилась наверх. Когда она добралась до лестницы, ведущей на чердак, ее грудь тяжело сжималась. Зародившаяся в голове мысль, принимавшая все более четкие очертания, казалась чересчур отвратительной.

Одной рукой сжимая лампу и поднимая подол платья другой, она внимательно посмотрела на узкую лестницу. Показалось, что черная точка на одной из ступеней зашевелилась, потом торопливо исчезла в темноте. София отступила назад. Ее охватила паника, сердцебиение участилось, а на спине выступили капельки пота. На мгновение она решила, что страх перед тварями не позволит ей двинуться дальше. Она уставилась на пустую ступеньку и попыталась побороть желание развернуться и убежать.

«Ты сможешь». Глубоко дыша, она сосредоточилась на вдохах и выдохах, двигаясь вперед и делая первые шаги, пока не поднялась на самый верх. На чердаке холодный ветер охладил ее влажную кожу. Слабый свет, проникающий через мансардные окна, освещал портреты. Казалось, что они находятся на расстоянии нескольких миль, хотя были совсем рядом. Она с тревожным сердцем описала лампой большую дугу над широкими половицами. Потом, сделав несколько успокаивающих вдохов, София подошла к картинам. Она поставила лампу на пол, подтянула халат и уселась на корточки перед портретами. Она посмотрела на изодранный портрет отца Хейдена, стоящий в углу. Казалось, можно было ощутить гнев, который он испытывал, уничтожая этот портрет. Она перевернула первую картину – на ней был изображен отец Хейдена с гончей. И вновь ее потрясло сходство сына с отцом. Взгляд старого графа был направлен вниз, и невозможно было различить цвет его глаз. Она отодвинула портрет и перевернула следующий. Ее дыхание прервалось. В свете лампы видны были карие глаза. Глаза Селии и Эдит.

Забыв свои страхи, она опустилась на колени и достала миниатюрный портрет Лауры. Она пристально смотрела на красивую женщину, изображенную на нем: «Неужели ты изменила ему с его отцом? Неужели ты была так жестока?»

На половицы упала темная тень, и София вскинула голову. Хейден, одетый в зеленый халат, стоял и смотрел на нее, его крупное тело перекрывало утренний свет, пробивающийся через мансардное окно. Он перевел взгляд с портрета своего отца, освещенного лампой, словно артист в античной трагедии в свете рампы, на миниатюру в ее руках.

– Ну разве ты не умница!

Его голос звучал холодно, опасно, отстраненно. Если ей нужно было подтверждение, оно у нее было. Селия не была его дочерью. Она его сестра.

Напряженное молчание было прервано шарканьем приближающихся шагов.

– Кто тут? – требовательно произнесла миссис Бичем, поднявшись на чердак.

Хейден бросил на экономку грозный взгляд.

– О, милорд… миледи, – растерянно пробормотала пожилая женщина, неловко покачивая головой.

София опустила голову, не желая, чтобы экономка увидела подступившие к ее глазам слезы. Тень Хейдена зашевелилась и двинулась по половицам, словно призрак. Когда она подняла голову, он уже спускался вниз по лестнице. София опустила портрет в карман и поднялась на ноги. Взгляд миссис Бичем был прикован к освещенному портрету графа.

– Это был сам дьявол, – прошептала миссис Бичем, по ее телу пробежала дрожь, а голос задрожал: – Наплевать ему было на тех, кому он причинял боль. Я помню…

Ее голос умолк, и она обхватила себя руками, словно пытаясь защитить свое тело от нежелательных воспоминаний. София прикрыла рот рукой. Страдальческий взгляд женщины… ее поза. София встречала в миссии женщин с таким же опустошенным и испуганным взглядом. Она знала причину их страха, осматривала синяки на их горле, руках, бедрах. Взгляды женщин, подвергшихся насилию. Старый граф или принуждал к сожительству, или насиловал миссис Бичем, и София опасалась, что имело место именно последнее.

София повернулась к изодранному портрету. Лаура? Был ли это акт добровольного согласия, или?.. О господи! Неужели отец Хейдена был таким чудовищем? Она посмотрела на дрожащую фигуру миссис Бичем и получила ответ. София даже не осознала, что громко охнула, пока экономка не шагнула к ней.

– Простите, миледи, – взмолилась пожилая женщина. – Я забылась. Прошу прощения. – Лицо сморщилось, казалось, она готова заплакать. – Простите меня.

София подошла к женщине совсем близко. Она обхватила ледяные пальцы миссис Бичем своими холодными руками.

– Не надо, – твердо сказала она. – Не извиняйтесь.

София глубоко вздохнула. Ей необходимо поговорить с Хейденом. Ей необходимо дать ему понять, что она понимает события в его прошлом – те события, которые заставляли его быть властным с Софией, вызывали его страхи, даже гнев, который она иногда ощущала в нем. София забрала лампу и сделала знак экономке спускаться вниз.

– Миссис Бичем, я хочу, чтобы эти портреты упаковали. Уложили в ящик и заколотили.

– Да, мадам. Я сама прослежу за этим.

– Нет, – возразила София, не желая, чтобы женщине вновь пришлось видеть это лицо. – Скажите Хоторну, чтобы он поручил это одному из лакеев.

На лице экономки промелькнуло облегчение, и она кивнула.

София открыла дверь в спальню и увидела Хейдена стоящим перед нижним ящиком стола спиной к ней. Не говоря ни слова, она подошла к мужу, встала позади него и обняла руками за талию. Она прижалась щекой к его плечу. Он часто дышал, и воздух выходил с такой силой, что ее хватило бы раздуть меха кузнеца. Наконец его дыхание успокоилось, и он заговорил.

– Когда родилась Селия, я был счастливейшим из людей. Лаура чувствовала себя хорошо, Селия была крепенькой и розовенькой. Такой красивой. Однако я боялся… – Он помолчал и глубоко вздохнул. – Понимаешь, я боялся, потому что роды были преждевременными. Мы с Лаурой были женаты только семь месяцев. Ты ошибаешься, если думаешь, что я имею обыкновение лишать девственности, пусть даже тех, на ком собираюсь жениться. В нашу первую брачную ночь я не понял, что Лаура не была девственна. У меня было мало опыта. – София крепче обняла его. – После рождения Селии, когда Лаура спала, я поговорил с доктором наедине. Я хотел убедиться, что из-за преждевременных родов у Селии не будет никаких осложнений. Доктор заверил меня, что роды не были преждевременными. Наоборот, сказал он, ее сморщенная кожица говорит о том, что она припозднилась. «Слишком долго продержали в печке, – пошутил он. – Останьтесь на несколько недель в деревне, и она будет в полном порядке». – София крепче прижалась к мужу лицом, поскольку к глазам подступили слезы. – У меня было сильное желание придушить доктора, когда он подмигнул мне. Болван даже не понял, что только что сообщил мне: Селия не моя дочь. Я решил не принимать во внимание его слова как некомпетентность старого деревенского доктора, но девочка была такой крупненькой. Неделю спустя я спросил Лауру, кто является отцом Селии. Она ни за что не хотела раскрывать его имя. Это предательство подтачивало меня, словно какая-то коварная болезнь, и три недели спустя я уехал в Лондон. Уверен, что ты слышала о том, что я вел далеко не добродетельную жизнь. Мужчина, которого гложет то, что он воспринимает как измену, горит желанием отомстить. Я выставлял напоказ свои любовные связи. Я выбирал женщин исключительно из своего социального круга, из круга, к которому Лаура не относилась. Она унизила меня тайно, но я желал для нее еще большего унижения. Публичного распятия, которое ясно бы продемонстрировало мое безразличие.