Наташа Лестер - Ее секрет

А потом Эверетт потянулся к ней и взял ее за руку. Они так долго довольствовались украденными у судьбы мгновениями, что не нуждались в романтических декорациях для своей любви и могли быть счастливы, сидя в грязном и пропахшем ароматами горелого масла кафе-автомате, потягивая кофе настолько крепкий, что он готов был соперничать с контрабандным самопальным виски в Чайнатауне.

– Я до сих пор не могу поверить, что ничего не изменилось, – негромко проговорил он внезапно охрипшим голосом. – Что сейчас я люблю тебя сильнее прежнего. Как могло случиться, что наше чувство не угасло за эти годы?

– Не знаю, – ответила Лео, крепко держа его за руку.

– Каждый день после смерти Бенджамина я искал в газете объявления о помолвке, уверенный, что ты наверняка найдешь кого-нибудь еще. Что тебя готов взять в жены любой нормальный мужчина. Или верил, что даже если ты и не выйдешь замуж, то все равно не вспомнишь обо мне.

– Мне никогда и никто не был нужен, кроме тебя. – Лео отняла у него свою руку. Чувствуя, как бьется у него на запястье жилка пульса, она поняла: еще немного, и она потеряет контроль над собой. – Вот почему я не могу держать тебя за руку.

Он сильно затянулся сигаретой, после чего выдохнул дым в уже без того прокуренную атмосферу кафе-автомата.

– Ну, и что мы имеем?

– Кроме надежды, что девочка, которую отдали в приют, была ребенком Фэй, а не нашим? – сказала Лео. – Но это же ужасно – желать такого Фэй. Я почти не хочу знать этого наверняка.

– Мы можем съездить в приют. Навести справки. Быть может, кто-нибудь что-то запомнил.

– Сначала я должна поговорить с Фэй. Так будет правильно. Она к тому же может знать об этом деле куда больше, чем рассказала нам. – Лео не смогла сдержать дрожь, пробежавшую по ее телу при мысли о том, что ей придется разговаривать на подобную тему с Фэй.

– Можем на этом и остановиться, если хочешь. Что бы мы ни обнаружили, кому-то обязательно причиним боль, а тебе столько пришлось выстрадать за прошедшие годы, что, пожалуй, будет лучше… – На последних словах голос Эверетта дрогнул и сорвался. – Оставить все как есть.

– Ты действительно веришь в это? – мягко поинтересовалась Лео.

Он покачал головой.

– Но я сделаю так, как ты хочешь.

– Я хочу узнать правду. Мы должны узнать ее.

Алиса спешила в Школу американского балета, и радостные предчувствия переполняли ее. Сегодня был ее день! Ее с Джесси непременно выберут ведущими танцорами на предстоящем празднике.

В коридоре толпились танцовщики, глядя на доску объявлений. Значит, состав был уже подобран. Алиса протиснулась в первый ряд и только тут заметила, как при ее появлении оживленная болтовня стихла и все уставились на нее. Похоже, она добилась своего. Она пробежала глазами отпечатанную на машинке страничку и увидела в самом верху имя Джесси. На лице ее расцвела широкая улыбка. А потом сердце у нее остановилось. Чуть ниже, под фамилией Джесси, она прочла фамилию Ирины. Не свою. Та значилась еще ниже как солистка. Алиса отвернулась от доски объявлений. Рядом, буквально в двух шагах, стоял Джесси и смотрел на нее.

– Алиса, – сказал он.

Она покачала головой и быстрым шагом, не глядя по сторонам, прошла по коридору и выскочила на улицу. Джесси следовал за ней по пятам. О чем она только думала? Что она действительно станет балериной? Что сможет твердо стоять на ногах? Это дано лишь немногим избранным, а она не входит в их число.

– Алиса, – вновь окликнул ее Джесси. – Это ничего не значит.

– Тебе легко говорить, – огрызнулась она. – Твое место на гала-концерте никто и никогда не оспаривал. Ты здесь для того, чтобы прославить имя Баланчина и заполучить место в американской балетной компании, пока не сможешь без опаски вернуться в Европу. А у меня такой возможности нет. Мне обязательно надо было стать примой-балериной.

– Я знаю, – мягко сказал он.

Алиса понимала, что злится не на того, на кого следовало бы, но ничего не могла с собой поделать.

– Я должна держаться от тебя подальше. Ты занимаешь слишком много места в моей голове. Вчера на репетиции я танцевала с тобой так, словно меня уже назначили ведущей балериной. И потому я не прикладывала столько сил, сколько должна была.

– Ты всегда прикладываешь больше сил, чем нужно. На репетиции было легко, потому что мы с тобой хорошо танцуем вдвоем. Но это не значит, что нам на самом деле все давалось легко. И ты сама знаешь, что Баланчин решает, кому быть ведущим, не после одной-единственной репетиции.

– Ага, теперь ты хочешь сказать, что я постоянно танцую плохо? Что вчерашняя репетиция была всего лишь одной из многих в череде выступлений ниже плинтуса?

Сейчас Алиса могла думать только о своей матери, о змеиной улыбке Матти, которая заиграет у нее на губах, как только она узнает, что Алиса потерпела неудачу, и о том, как Матти примется унижать ее, если она вернется домой, потому что больше жить ей было негде.

– Нет, конечно!

– Сейчас мне надо шлифовать свой танец больше, чем когда-либо, – заявила Алиса. – Мне нужна работа. Мне негде и не на что жить. Я должна вкладывать все силы в репетиции. Я больше не могу встречаться с тобой вне стен этого здания.

Она развернулась и решительно зашагала обратно. Какой же дурой она была! Вчера она весь день думала о Джесси вместо того, чтобы отрабатывать выворот стопы. И вот теперь неуместная увлеченность Джесси Валеро обошлась ей слишком дорого.

В раздевалке при ее появлении воцарилась тишина. Ирина выглядела такой счастливой, какой была бы на ее месте Алиса, если бы Баланчин остановил свой выбор на ней.

– Мои поздравления, Ирина, – сказала Алиса и наклонилась, чтобы снять туфли. Слова эти дались ей с неимоверным трудом.

– Спасибо. – Ирина улыбнулась.

Вскоре началась репетиция, и Алиса стала исполнять свою часть. Она совершила ошибку в двойном фуэте, делая все не вовремя и невпопад. Ирина же, подметив, что Алиса сегодня сама на себя не похожа, выдвинулась в центр комнаты и безупречно исполнила все повороты. Четыре раза подряд. Остальные танцовщицы захлопали в ладоши.

– Проклятье, – проворчала себе под нос Алиса, с такой силой вытирая с шеи пот полотенцем, что кожа у нее покраснела. Она старательно избегала смотреть на Джесси, да и на всех остальных тоже, чтобы они не стали свидетелями ее позора.

Когда пришло время для сольного танца Джесси и Ирины, она с остальными танцовщицами села на пол и стала наблюдать. Ирина была хороша, в этом не оставалось никаких сомнений; несмотря на душивший ее гнев, Алиса не могла отрицать очевидного. Ирина казалась легкой, как пушинка, и выглядела так, словно и впрямь танцует на горячих углях, к чему их неизменно призывал Баланчин. Но, как иногда случается у танцовщиц даже такого уровня, со стороны было видно, что она напряженно думает о том, что делает, вместо того чтобы полностью отдаться музыке и позволить ей вести их обоих.