Амелия Грей - С любовью, герцог [litres]

Фарли ничего не ответил, зато леди Адель не поддержала Лоретту.

– Пусть посмотрит на щенков. Я ничего не имею против.

– Право, не стоит: хоть и по незнанию, он переступил границы…

– Чепуха! – небрежно отмахнувшись, заявила леди Адель. – Все мальчики любят щенков.

Фарли подошел поближе и заглянул в загон, но выражение его лица нисколько не изменилось, что было удивительно: как можно оставаться равнодушным при виде таких очаровашек?

– Разве они не чудесные? – удивилась и леди Адель.

Даже не взглянув на нее, Фарли равнодушно возразил:

– Это всего лишь собаки, их в Лондоне пруд пруди. А вот этот щенок, – кивнул он на Шоколадку, – похоже, порченый, самый слабый из помета.

Лоретта пришла в ужас от мысли, что Фарли восстановил против себя хозяйку дома и теперь придется принимать меры, однако вопреки ее опасениям леди Адель не выглядела обиженной.

– Во-первых, это она, а не он. А во-вторых, никакая она не порченая, просто ест меньше, чем другие. И кроме того, вряд ли ты видел в Лондоне, да и где бы то ни было еще, таких щенков, очаровательных и милых, – возразила девушка и, улыбнувшись предложила: – Хочешь подержать?

Глаза мальчика разом загорелись, словно свечной фитиль, к которому поднесли горящую спичку, и, взглянув на Лоретту, спросил:

– Можно?

И в этот момент Лоретта осознала, что ей нравится леди Адель и что она ничего не имеет против их с Пакстоном брака.

– Конечно, можно.

– Только не сжимай ее слишком сильно, – предупредила леди Адель, передавая щенка Фарли.

Лоретта наблюдала, как осторожно мальчик взял извивающегося щенка и, приложив к груди, стал покачивать, словно младенца, с нежностью и благоговением глядя на беспомощное крохотное создание. Малышка завозилась, издала некое подобие тявканья, уткнувшись носом ему в плечо, и Фарли погладил ее по голове.

– Тсс, не бойся. Я тебя не обижу.

Лоретта смотрела на мальчика и чувствовала, как оттаивает ее душа. Она знала, что дала ему новый старт в жизни, и сейчас смогла воочию наблюдать произошедшую с ним перемену. Прямо на глазах свершалось чудо. Фарли как завороженный смотрел на щенка и улыбался. Лоретта впервые видела его таким счастливым, улыбка очень красила его. Если он согласится остаться в Маммот-Хаусе, у него непременно будет собака, решила Лоретта.

– Ну и как тебе Шоколадка? – спросила леди Адель.

Фарли прижал пушистый комочек к лицу.

– Она хорошая.

– Пора вернуть ее хозяйке, – сказала Лоретта.

Мальчик протянул малышку леди Адель.

– Спасибо, что позволили мне ее подержать.

Леди Адель улыбнулась, а Лоретта была несказанно рада, что Фарли не забыл уроки вежливости и поблагодарил хозяйку дома без напоминаний.

– Прошу меня простить, – сказала Лоретта, поднявшись на ноги, – но я должна проводить Фарли. Кстати, ты запомнил дорогу?

Мальчик уверенно пошел по коридору, в очередной раз удивив ее: она даже в крошечном Маммот-Хаусе далеко не сразу научилась ориентироваться, не то что здесь. Слава богу, здесь полно прислуги, так что будет у кого спросить дорогу, если они все-таки заблудятся.

Когда они отошли на приличное расстояние от кладовки, Лоретта решила поблагодарить Фарли за то, что не забыл сказать леди Адель «спасибо».

– Ты меня сегодня очень порадовал: вел себя прекрасно, – но больше на эту половину дома не заходи. Миссис Хадлстон должна была тебя об этом предупредить.

Мальчик вдруг остановился и поднял на нее свои огромные карие глаза.

– Вы сердитесь на меня?

Лоретта тоже опешила:

– С чего ты взял? Нет, конечно. Просто огорчена. В гостях не принято бродить по дому, тем более что тебе об этом сказали.

– Что мне, со скуки помереть, день-деньской сидя в той комнате?

– Разве ты не взял с собой игрушки, которые мистер Хадлстон привез тебе из Гримсфилда?

– На что мне солдатики, лошадки и деревянная собака? Я что, маленький?

– Ты вспомнил, сколько тебе лет? – встрепенулась Лоретта, но Фарли по обыкновению пожал плечами.

– Нет.

– Может, знаешь, сколько тебе было лет, когда умерла мама?

Фарли несколько секунд молча смотрел на нее, потом ответил:

– Восемь.

– Вспомни, когда это случилось.

Фарли закрыл глаза, что-то перебирая в уме, но лицо его оставалось бесстрастным, потом буркнул:

– Четыре зимы прошло.

Сунув руки в карманы брюк, он повернулся и продолжил путь.

Стало быть, ему лет двенадцать-тринадцать, хотя до своих лет он явно не дотягивал: возможно из-за того, что недоедал. Лоретта шла чуть позади, наблюдая за ним. Он шаркал и покачивался при ходьбе. В этом возрасте еще не поздно начать жить с чистого листа, и она в состоянии ему помочь стать приличным человеком – воспитанным и порядочным. Он уже очень изменился, и Лоретта радовалась его успехам. А сколько всего еще она сможет для него сделать со временем!

Но, для того чтобы мечты ее стали явью, надо было придумать, как сделать так, чтобы Фарли захотел остаться в Маммот-Хаусе, а еще уговорить дядю. Пожалуй, это будет даже потруднее…

Хоксторн перебрал кучу вариантов, как остаться с Лореттой наедине, и ни один из них не подходил. В отчаянии ему пришла в голову даже мысль о дерзком похищении предмета своей страсти. Что, если просто проникнуть в ее комнату среди ночи, схватить в охапку и унести к себе в спальню? Нет, как хозяин дома и джентльмен он обязан вести себя в рамках приличий, а эти самые правила (чтоб им пусто было!) не позволяли джентльмену находиться наедине с невинной девушкой.

И все-таки выход нашелся. Хоксторн решил отказаться от бренди, сославшись на головную боль, и удалиться, но отправиться не к себе, а спрятаться в пустой комнате рядом со спальней Лоретты и там подождать, пока не удалится ее горничная. Сразу после ее ухода он постучит в дверь ее спальни. Лоретта, конечно же, подумает, что это горничная вернулась зачем-то и откроет, не спрашивая, кто там.

Вернувшись в Лондон после знакомства с Лореттой, Солан с прискорбием осознал, что женщины любого сословия, не имевшие обыкновения говорить прямо, без обиняков, и только то, что думают, стали ему неинтересны. Оказалось, что он предпочитает тех дам, что постоянно с ним спорят, а не тех, что во всем соглашаются, – таких как Лоретта. Его неодолимо влекло к ней именно потому, что не позволяла расслабиться.

Кое-как ему удалось пережить ужин, не прибегая ни к одному из трюков своей буйной юности: он не пытался потереться ногой о ее ногу под столом, не переставлял свой бокал так, чтобы «случайно» коснуться ее руки, когда она потянется за своим, – но сейчас, когда ужин, слава богу, закончился, ему не терпелось остаться с ней наедине. Ему безумно хотелось поговорить с Лореттой без посторонних, так как они общались в Маммот-Хаусе. Он хотел прикоснуться к ней, заключить ее в объятия и вновь ощутить вкус ее губ.