Амелия Грей - С любовью, герцог [litres]

– Вы избрали далеко не лучший способ меня утешить.

– Я и не собирался вас утешать. Я пытаюсь вам объяснить, что Фарли не тот, каким вы хотите его видеть, и никогда таким не будет, но понимаю, почему ему захотелось иметь собаку, друга, того, кого он мог бы любить.

Лоретта вспомнила, как ее обхватили мальчишеские руки и слезы градом покатились по щекам. Он просто хотел отблагодарить ее за доброту.

– Он украл его не для себя. Он услышал, как я призналась леди Адель, что тоже хотела бы иметь собаку, вот и…

Лоретта сдавленно всхлипнула. Хоксторн хотел было что-то возразить, но она его опередила:

– Нет-нет, ничего не говорите. Он не знал, что поступает дурно.

– Знал.

– Но этот поступок доказывает, что сердце у него доброе. Он просто не знает, как эту доброту выразить.

– Вы пытаетесь найти ему оправдание, – стоял на своем Солан, не желая, чтобы она лгала себе, но при этом и взглядом, и голосом давая понять, что сочувствует ей.

Принять его сочувствие Лоретта не могла, по крайней мере в этот момент, хотя и отдавала себе отчет в том, что герцог прав.

Лоретта откашлялась, пытаясь скрыть рвавшиеся из груди рыдания, но ей это не удалось, и слезы хлынули неудержимым потоком. Она чувствовала себя жалкой и беспомощной: поступок Фарли разбил ей сердце. Неужели Хоксторн не понимает, что ей нужно оказаться от него как можно дальше?

– Отпустите меня! – давясь слезами, потребовала Лоретта.

– Фарли никто не принуждал брать щенка, и перекладывать ответственность за свой поступок на вас он не имел права.

– Может, вы не заметили, ваша светлость, но я очень расстроена и предпочла бы, чтобы на меня не смотрели, когда я плачу, – сказала она, слизнув с губ соленую влагу. – Если у вас есть ко мне хотя бы немного теплых чувств, просто отпустите меня, умоляю.

Он едва ли не с надрывом в голосе прошептал ее имя, глядя так, что у нее чуть сердце не разорвалось, но, когда решила, что пытка ее никогда не кончится, вдруг почувствовала, что свободна.

Лоретта с превеликой радостью бросилась бы в его объятия, уткнулась лицом в грудь и нарыдалась всласть, выплеснув всю свою боль, но тогда бы это была не она. Гордо вскинув голову и расправив плечи, не глядя на него, Лоретта просто прошла мимо. Каким-то чудом ей удалось дойти до экипажа и даже забраться внутрь, ни разу не всхлипнув. Теперь, когда герцога не было рядом, справиться с эмоциями стало легче. Боль свою она выплачет потом, когда вернется в Маммот-Хаус, чтобы никто не видел ее слабости.

Поступок Фарли очень сильно ее огорчил, но все поправимо: надо просто обстоятельно объяснить ему, почему так поступать нельзя, а вот как быть с герцогом? Что делать с этой любовью? Она никогда не поехала бы в Хоксторн, если бы знала заранее, что будет возвращаться оттуда с разбитым сердцем.

Пакстон забрался в салон кареты и молча сел напротив, поскольку видел, что Лоретта расстроена: слезы продолжали катиться по ее щекам, время от времени она всхлипывала. Отвернувшись к окну, она уставилась вдаль, туда, где небо на горизонте чуть посветлело и окрасилось розовым. Карета закачалась, дернулась и тронулась с места.

К счастью, когда имение осталось далеко позади, Лоретта успела успокоиться. Пакстон, терзавшийся муками неведения и тем паче молчания, наконец решил, что можно спросить:

– Вы поссорились с герцогом?

– Да, – кивнула Лоретта и смахнула набежавшую слезу насквозь промокшим носовым платком.

– Из-за меня и леди Адель?

– Нет, из-за Фарли.

– Вот как? Герцог его не жалует.

– У них с Фарли это взаимно.

– А ты герцогу доверяешь?

– Да, – просто ответила Лоретта, чтобы не пускаться в пространные объяснения.

Пакстон больше вопросов не задавал, и минут десять они провели в молчании, но потом вдруг сказал:

– Она действительно слишком много говорит.

Лоретту удивила серьезность тона, каким было сделано это неожиданное заявление, и она в недоумении подняла на брата взгляд. Что это с ним? Неужели он не замечает, что говорит ничуть не меньше леди Адель? Ведь если они о чем-то беседуют, то никому и слова вставить не удастся. Эти двое могли бы запросто взорвать кому угодно мозг своей трескотней. Нежданно-негаданно на Лоретту напал смех, да такой, что не остановить, аж в боку закололо.

– Спасибо, дорогой! – сказала она, отсмеявшись. – Мне так была нужна разрядка.

– Рад за тебя, – буркнул Пакстон. – Я, как дурак, душу ей изливаю, а она хохочет?

Приглядевшись к брату, Лоретта была совершенно обескуражена: он вовсе не шутил: болтливость леди Адель всерьез его огорчила.

– Прости, Пакстон, я не хотела тебя обидеть. Но ты же что-то еще пытался мне сказать…

– Ничего, забудь, – махнул он рукой и уставился в окно.

– Пакстон, пожалуйста, не обижайся. Я и так чувствую себя ужасно виноватой: думала только о себе, о своих переживаниях и совсем забыла, что сердце может болеть не только у меня.

Пакстон спустил плащ с плеч, уселся поудобнее, закинув ногу за ногу, и спросил:

– Как тебе леди Адель? Звезд с неба, конечно, не хватает, так что простые радости жизни способны сделать ее счастливой. И это мне по душе.

– Да, она милая, – осторожно согласилась Лоретта.

– Да, милая и жизнерадостная, но донельзя избалованная. Миссис Филберт потакает ей буквально во всем, как, впрочем, и все остальные домочадцы, за исключением герцога. Но при таком всеобщем попустительстве леди Адель не закатывает истерики, даже не требует лишнего и не грубит: со всеми неизменно вежлива, не забывает говорить «спасибо» и «пожалуйста».

– Я с тобой полностью согласна.

– Так как она тебе, понравилась? – спросил с надеждой в голосе Пакстон.

– Да… понравилась, – с некоторой запинкой ответила Лоретта. – А что чувствуешь к ней ты?

– Думаю, что был бы для нее идеальным спутником. – В тоне его не было ни тени лукавства или намека на высокомерие. – Но…

– «Но» что?

Лоретту все больше удивляла необычайная серьезность брата.

– Есть одно очень важное дело, которое нам с герцогом предстоит уладить до того, как станет возможным дальнейшее обсуждение нашего брачного союза.

– Я рада, что ты не рубишь сплеча и готов спокойно все обдумать. Полагаю, леди Адель будет действовать так же. Прости меня. Наверное, ты ожидал от меня более серьезной поддержки и словом и делом во время этой поездки, но, если я могу оказать содействие в том важном деле, только скажи я готова.

– Нет-нет, – покачал головой Пакстон. – Этим я займусь сам. А теперь, если ты не против, я бы, пожалуй, поспал.

– Да, я и сама не прочь немного вздремнуть.

Пакстон укутался в плащ, надвинул шляпу на лоб и закрыл глаза. Лоретта по-прежнему мечтала, чтобы брат женился по любви, но сейчас, глядя на него, с глубокой печалью думала, что будет с ней самой, если Пакстон не женится на леди Адель. Тогда она больше никогда не увидит герцога.