Сабрина Джеффрис - Страсть герцога [litres]

Но это означало, что ей самой нужно было отправиться во Францию. Хитрый Видок никогда ничего не расскажет герцогу.

– Вы, черт возьми, спятили, – тихо прошипел Лайонс.

Она расправила плечи.

– Не спятила. Я знаю, как работают люди вроде вас. Вы скручиваете в бараний рог любого, кого вам заблагорассудится, просто потому, что можете. Что ж, с моим братом вы этого не сделаете.

Он хмуро посмотрел на нее.

– А вы не помешаете мне заставить его ответить по всей строгости закона, если я выясню, что он хотел меня облапошить.

От его взгляда у Лизетт кровь застыла в жилах, однако она усилием воли заставила себя не обращать на это внимания.

– А я не стану пытаться это сделать. Если он виновен в столь ужасном злодеянии, я сама подам вам кандалы, в которые вы его закуете.

Такого ответа герцог явно не ожидал.

– Это обещание?

– Да, – поклялась она. – Но я не сделаю ничего, пока не буду уверена, что он действительно виновен.

На челюсти герцога дернулась мышца.

– Как вы предлагаете это сделать?

– Я не знаю, – честно призналась Лизетт. – Знаю лишь, что, если я скажу вам, как разыскать его, а вы разрушите его жизнь и будущее во Франции, я никогда себе этого не прощу. Он и Дом – это моя единственная семья. Не такой благодарности они от меня заслуживают после всех тех лет, что за мной присматривали.

К ее облегчению, это, похоже, заставило герцога задуматься. Он потер лицо рукой, и Лизетт заметила, что герцог выглядит очень усталым. Если он не спал со вчерашнего утра…

Прилив сочувствия к герцогу заставил ее нахмуриться. Какая разница, устал он или нет? Он угрожал выследить Тристана как обычного преступника всего лишь из-за какой-то записки.

И из-за его необъяснимого исчезновения.

Она выбросила эту мысль из головы. Тристан не мог быть виновен в мошенничестве. Не мог!

– А если я поклянусь вам, что обойдусь с вашим братом справедливо? – спросил герцог.

Лизетт посмотрела на него с подозрением.

– Люди вроде вас не…

– Вы ничего не знаете о людях вроде меня, – резко оборвал он ее.

– Я знаю больше, чем вы думаете. – Ей вспомнилась решимость Джорджа уничтожить Тристана. – Кроме того, у меня у самой есть связи среди французских властей. Если вы попытаетесь несправедливо оклеветать Тристана, то у меня будет шанс его защитить. Но лишь если я сама в тот момент буду находиться там.

Герцог расхаживал перед столом взад-вперед. Своей гривой рыжевато-коричневых волос и мускулистой фигурой он напоминал льва, и, как и льва, его явно лучше было не злить. Его речь и манеры могли быть холодными, однако под этой маской кипел гнев, который можно было заметить в яростном блеске его глаз, в том, сколь напряжена была его челюсть. И этот гнев способен был ужаснуть любого.

Потому Лизетт решила не дожидаться новых возражений с его стороны.

– Я могу вам пригодиться. Я знаю не только где живет Тристан, но и как он работает, как найти его и где расположены его любимые заведения.

Вдобавок у Видока по-прежнему были друзья в высоких кабинетах. Не говоря уже о знакомых из числа всякого отребья, которые могли оказаться полезными.

Герцог сверкнул на нее глазами.

– Но вы не можете путешествовать вдвоем со мной, так что мне придется потерять драгоценное время на то, чтобы найти вам дуэнью.

Во имя всего святого, он что, шутит?

– Мне не нужна дуэнья. Моя репутация никого не волнует. Я – никто.

– Вы – уважаемая женщина.

Она фыркнула.

– Раньше вы говорили по-другому.

Ее отповедь заставила герцога замолчать. Он глядел на нее, однако понять, о чем он думает, было невозможно.

– Это было грубо с моей стороны, и я прошу прощения.

– Не стоит, – ответила Лизетт, хотя его извинения были ей приятны. Она сомневалась, что он так уж часто извиняется. – За годы своей жизни я привыкла к тому, что люди делают подобные предположения. То, что люди думают о моей матери, не может не налагать отпечаток и на меня саму.

Именно поэтому она и относилась к мужчинам с такой настороженностью. Даже друзья-солдаты Тристана были готовы с ней лишь флиртовать. Однако ее братья этого не понимали. Судя по всему, они считали, что ей ничего бы не стоило найти себе мужа, если бы она приложила к этому хоть немного усилий. Но самой Лизетт было виднее.

– И все же, – произнес герцог серьезно, – я не разрушу ваши шансы на достойный брак, какими бы они ни были, взяв вас с собой во Францию без дуэньи.

У нее вырвался горький смешок.

– Уверяю вас, мои шансы на «достойный брак» чрезвычайно малы. Мне почти двадцать семь. У меня нет ни связей, ни состояния. Не говоря уже о том, что я – дочь французской актрисы.

– И виконта.

– Решившего не жениться на моей матери. – Увидев, что он собирается сказать еще что-то, Лизетт добавила: – Если мысль о том, что вы можете повредить моей репутации, и правда вас беспокоит, просто скажите людям, что я ваша родственница. Сестра, например.

В неверии он взглянул на нее.

– Я – герцог Лайонс. Все знают, что у меня нет сестры.

– Тогда выберите еще что-нибудь, правдивость чего они никогда не смогут проверить. Скажите им, что я ваша любовница.

Увидев в его глазах вспышку жаркого, яростного, дикого и совершенно неджентльменского пламени, она немедленно пожалела о своем легкомысленном заявлении. И все же вид этого пламени вызывал в ее животе странный трепет.

А затем Лизетт рассердилась. Она приготовилась к неизбежному скользкому намеку с его стороны, к тому, что он скажет, что с радостью возьмет ее в качестве своей любовницы, если она действительно станет таковой. Или к какому-нибудь развратному комментарию по поводу ее груди, которые Лизетт так часто слышала.

Однако блеск в его глазах исчез так же внезапно, как появился. Герцог улыбнулся ей своей холодной, насмешливой улыбкой.

– Как бы интригующе это ни звучало, мисс Бонно, это не сработало бы ни при каких обстоятельствах.

Она с подозрением на него взглянула.

– Почему нет?

– Потому, что вы не имеете представления о том, что за слухи сопровождают меня везде, где бы я ни появился. В момент, когда я объявляю о своем прибытии… Нет, в момент, когда я прибываю в своей гербовой карете, начинаются сплетни. К концу первого нашего дня в пути любой встреченный нами человек будет пребывать в решимости выяснить ваше имя, фамилию, титул и характер ваших отношений со мной. Меньше чем через неделю они уже будут знать о вас все, и тогда ваша репутация будет разрушена.

Господи, его и правда волновала ее репутация. Поразительно.

Не сводя с нее тяжелого взгляда, герцог подошел к столу.

– Не говоря уже о том, что мир, вне всяких сомнений, узнает, что мой брат может быть жив, и ко мне устремится еще больше самозванцев и мошенников.