Софи Барнс - Герцог из ее грез [litres]

– Да.

Когда Томас вернулся домой из парламента, он сразу понял: что-то тут не так. Во-первых, у двери не оказалось дворецкого. Раньше подобного не случалось, особенно среди бела дня. Томас снял шляпу и перчатки и положил их на столик в прихожей. И тут он услышал смех… детский смех. Герцог покачал головой. Быть этого не может.

Направляясь по коридору к гостиной, он увидел матушку и дворецкого – оба стояли за дверью и заглядывали в комнату, словно парочка шпионов.

– Что за…

– Тсс! – Герцогиня повернулась к сыну, прижимая палец к губам.

Она выглядела чрезвычайно взволнованной – похоже, его матушка плакала.

Что, черт побери, здесь происходит?

Уважая желание матери сохранять молчание, Томас замедлил шаг и дальше пошел на цыпочках. Очередной взрыв смеха и… ржание? Томас нахмурился. Все это казалось ему бессмысленным, пока дворецкий не отошел в сторону и герцог не смог увидеть происходящее собственными глазами.

Он даже рот открыл от изумления, но не потому, что поднос перевернулся и печенье высыпалось на дорогой ковер. Томас увидел леди Амелию. Она ползала на четвереньках, не думая о том, что ее платье может при этом испачкаться или порваться, а верхом на ней, как на лошадке, сидел Джереми. Передвигаясь по комнате, девушка изображала радостное ржание. Она неожиданно взбрыкнула, и Джереми засмеялся. Всякий раз, когда Амелия прогибалась или немного приподнималась, мальчик визжал от восторга. Томас почувствовал, что его сердце переполнилось нежностью. Никогда раньше он не видел Джереми таким веселым. Это было настоящее чудо. Похоже, его матушка чувствовала то же самое.

Амелия приподнялась, потом резко повернулась – и Джереми вцепился в ее платье. Девушка засмеялась вместе с ним. Она искренне веселилась, пока не повернулась к двери и ее взгляд не упал на ноги стоящих там людей. Амелия замерла и посмотрела на зрителей из-под выбившихся из прически волос. С очаровательной непосредственностью она сдула непослушные локоны со лба. Ее щеки порозовели от усердия, в глазах плескалась доброта, которой было до краев наполнено ее сердце.

– Джереми, – обратилась она к ребенку, – похоже, нам придется ненадолго остановиться.

Мальчик помрачнел. Его губы скривились. Он скрестил руки на груди, но слезать с Амелии не стал. И продолжал молчать. Томас шагнул к ребенку.

– Джереми, – мягко стал уговаривать он, – ты должен слезть с леди Амелии, чтобы она могла встать.

Малыш отводил взгляд. Как обычно, казалось, он не слышал, что ему говорят.

– Джереми, – не отступал Томас, – если ты слезешь, я возьму тебя на руки.

Мальчик дернул головой, выражая недовольство. Он начал ерзать на месте, не сводя глаз с ковра.

– Нет, – пробормотал Джереми. – Нет-нет-нет.

– Я не шучу, – решительно произнес Томас.

Джереми молчал. Неожиданно он замолотил по воздуху кулаками. Томас бросился к нему, но не успел добежать: ребенок больно ударил Амелию по затылку.

– Ой!

– О нет! – воскликнула герцогиня.

Томас снял Джереми со спины Амелии.

– Нет-нет-нет! – повторял мальчик, продолжая лягаться, пока Томас нес его из гостиной наверх в детскую.

Там герцог опустился на пол и крепко прижал к себе рыдающего Джереми.

– Такое часто случается? – поинтересовалась Амелия у герцогини, когда они вышли прогуляться в сад.

День стоял теплый, солнечный, тонкий аромат жасмина и роз был таким чудесным, что Амелия не могла удержаться от того, чтобы не полюбоваться цветами поближе. Добавляя дню очарования, на деревьях пели птицы.

– Лишь когда Джереми чересчур возбужден. Понимаете, он… не избалованный ребенок. Его реакция в гостиной была столь бурной не только потому, что его лишили веселья. – Вдовствующая герцогиня вздохнула. – Все не так просто. Наверное, я зря пригласила вас на чай и показала вам ребенка. Ковентри не преминет меня пожурить.

– Ему не хотелось бы, чтобы я знала о том, что у него есть сын, который… немного отличается от других детей, да?

Заметив в глазах у вдовствующей герцогини невысказанную боль, Амелия, желая ее утешить, накрыла ее руку своей.

– Мой сын верит, что его наипервейший долг – защищать Джереми.

– И это правильно! – поддержала Амелия, когда они продолжили прогулку. – Мир может быть очень жестоким.

Уж ей ли этого не знать? Учитывая то, как больно было ей, уже взрослому человеку, от нелестных слов, она и представить себе не могла, каково ребенку.

– И дело не в том, что Ковентри вам не доверяет. Вы должны понять: это его самая сокровенная тайна. И он намерен хранить ее как зеницу ока.

– В таком случае он расценит мой приход сюда как предательство.

– Я считаю, что ваш визит был просто необходим, – грустно улыбнулась вдовствующая герцогиня.

Она взглянула на Амелию. Они шли по тропинке, ведущей к террасе.

Тон герцогини заставил Амелию взглянуть на нее.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что я желаю своему сыну счастья и надеюсь, что мой сегодняшний поступок расставит все по местам.

Амелия задумалась. Но у нее не было времени разобраться в сказанном, поскольку в саду внезапно появился Ковентри. И пяти секунд не прошло, как он оказался рядом с ними.

– Матушка, – герцог был воплощением серьезности, – могу ли я поговорить с леди Амелией наедине?

– Разумеется. Мне нужно оборвать несколько сухих лепестков вон с тех цветов.

Амелия посмотрела вслед удаляющейся герцогине и пожалела о том, что не может пойти вместе с ней.

Девушка оказалась наедине с герцогом. На его лице не было даже намека на улыбку, но при этом он не казался злым или надменным. Слава богу! Амелия уже устала быть объектом его недовольства. И пусть ей все еще было больно оттого, что Ковентри ее отверг, теперь она лучше понимала причины, толкнувшие его на это, хоть и собиралась дать ему понять, что в этом не было никакой необходимости.

– Ваша матушка поступила совершенно правильно, пригласив меня в гости, – сказала Амелия.

Черная бровь герцога удивленно приподнялась.

– И вы ошибаетесь, если думаете, что к Джереми следует относиться так, как будто… с ним не все в порядке, – добавила девушка.

– Он не похож на других детей, Амелия.

– Может быть. Но это вовсе не означает, что его нужно запереть в доме. Чему тогда он сможет научиться?

Герцог вздохнул и засунул руки в карманы.

– Не знаю. Вы видели, как он себя ведет. Только представьте себе, что будет, если такое произойдет при посторонних. Джереми будет выглядеть нелепо… его засмеют.

– Кое-кто наверняка будет смеяться. Но я бы никогда не повела себя так жестоко. Хантли, Габриэлла и Джульетта тоже. Уж вам ли этого не знать!

Ковентри кивнул, но на его лице по-прежнему читалось сомнение, поэтому Амелия решила быть предельно откровенной.