Хелен Диксон - Женщины графа Ланзбури

Октавия задрала голову и посмотрела на Джейн. Нечто неуловимое указывало на ее хрупкость; она казалась слабой, как летний цветок, и ее личико дышало странной трагичностью, которая всегда глубоко трогала Джейн.

– Джейн, мы с вами всегда будем друзьями, верно?

– Верно, леди Октавия. Я всегда буду вашим другом, – с неподдельной теплотой ответила Джейн.

Взяв Октавию за руку, Джейн повела ее на террасу, где попросила слугу принести Октавии мороженого и фруктов себе. Следующие полчаса Октавия была занята десертом. Затем она притихла и смотрела куда-то вдаль странно отчужденным взглядом, к которому Джейн уже привыкла. Ее состояние не ускользнуло от леди Ланзбури.

– Джейн, не повести ли вам Октавию погулять? Может быть, ей захочется спуститься к озеру и посмотреть на лебедей.

Джейн с радостью покинула гостей. Когда она бывала в экспедициях с отцом и его сверстниками, никто не вспоминал о разнице в общественном положении. Куда больше родовитости там ценились знания и опыт. Там Джейн казалось, что она всем ровня. Но здесь, среди блестящих представителей знати, она чувствовала себя неловко и очень обрадовалась, когда леди Ланзбури предоставила ей возможность ускользнуть.

Джейн взяла Октавию за руку, и они пошли по парку к тыльной части дома. Джейн любовалась видами. Здешняя красота не переставала ее удивлять. Перед ней тянулись бесконечные земельные угодья – и все они принадлежали одному человеку.

По озеру мирно плавали лебеди; на холме на том берегу стояла резная беседка, издали напоминавшая какой-то храм. Вход подпирали две колонны, здание венчал купол. Беседка выглядела довольно необычно; Джейн решила непременно осмотреть ее, когда будет одна.

Они немного посидели на лужайке, глядя на конюшню за оградой и большой загон, где паслись лошади. Подтянув колени к груди, Джейн вздохнула, слушая далекие голоса и жужжание насекомых в траве и цветах. Она довольно улыбнулась. Ей еще не доводилось видеть ничего похожего на Чалфонт, и ее невольно завораживало это красивое место, которое как будто обволакивало ее.

Октавия с раннего детства очень боялась лошадей и потому не хотела подходить к ним близко. Она настороженно следила за ними большими глазами.

– Смотрите, леди Октавия! Видите ту гнедую кобылу с красивой гривой? Какая она красавица! Как лоснится на солнце ее шерсть! Конечно, ее каждый день чистят.

Услышав ее голос, кобыла вскинула голову и зашагала к ним. Джейн подошла к ограде и ласково похлопала кобылу по шее. Краем глаза она заметила, что Октавия пятится назад.

– Не бойтесь, леди Октавия! Она послушная и кроткая, как ягненок. Уверена, ей понравится, если вы так же погладите ее, как я.

Не сводя взгляда с лошади, Октавия робко подошла ближе. Встав рядом с Джейн, она обхватила ее рукой за талию. К радости Джейн, девочка не отпрянула, когда кобыла ткнулась в нее носом.

– Погладьте ее по носу, леди Октавия, не бойтесь. Смотрите, вот так, как я. – Взяв Октавию за руку, она положила ладонь девочки на блестящий нос, и девочка не отдернула руку. Судя по всему, Джейн вселяла в нее уверенность. Она робко погладила терпеливую кобылу. Джейн незаметно взглянула на девочку. Ее ясные глаза под длинными ресницами были похожи на васильки. Она улыбалась.

Направляясь по дорожке в их сторону, Кристофер наблюдал за сестрой и Джейн. Их смех оказался таким заразительным, что он невольно заулыбался.

Увидев, что мисс Мортимер уводит Октавию гулять, а Лидия оживленно беседует с дамами, он решил, что должен извиниться перед Джейн за свою невольную грубость.

Когда он смотрел на сестренку, лицо его становилось спокойным, а глаза – теплыми и любящими. Хотя Октавия была уже подростком, по своему развитию она значительно отставала от сверстниц. Кристофер дал себе слово заботиться о том, чтобы Октавия ни в чем не нуждалась и жила окруженная лаской и заботой. В такие времена воспоминания об отце становились для него особенно тяжелыми.

Надо отдать мисс Мортимер должное. Хотя она провела в Чалфонте совсем немного времени, Октавия совершенно преобразилась. Кристофер невольно восхитился тем, как Джейн помогает сестренке побороть страх перед лошадьми, чего не удавалось еще никому.

Он подошел ближе. Его влекло и к мисс Мортимер, и к очарованной ею девочке. Он беззвучно ступал по траве, а Джейн и Октавия беседовали и не догадывались о его приближении. Он остановился в нескольких шагах от них, любуясь обновленной мисс Мортимер в сапфирово-синем платье. Какая она гордая, одухотворенная! Кристофер не ожидал, что она превратится в настоящую красавицу, всего лишь сменив свои некрасивые повседневные платья. Наверное, раньше она не нравилась ему именно из-за своей одежды… К тому же ее фиалковые глаза напоминали ему о Лили. Вот что затемняло его представление о ней.

– А когда почувствуете себя достаточно уверенно, – продолжала Джейн, не подозревая, что за ней наблюдают, – ваш брат с удовольствием научит вас ездить верхом, и вы будете галопом носиться по полям и лугам. Ветер сдует с вас шляпку, и вы почувствуете себя свободной, как птичка, что парит в небесах!

Она повернулась к полю, окруженному лесом. В нескольких местах поле перегораживали изгороди и барьеры; Кристофер прыгал через них, приучая лошадей к охоте. Голос Джейн сделался задумчивым, мечтательным.

– Знаете, леди Октавия, раньше я очень любила верховые прогулки. Там, где я когда-то жила, мы с отцом вместе ездили кататься. Иногда я скакала, как ветер. Отец окликал меня – милый отец, он просил не скакать так быстро. Но я не слушала. Я была свободна. Я скакала по дикой местности; там было очень красиво, и никто не мог сказать мне, что я должна делать, говорить или думать. Когда вы научитесь ездить верхом, вы почувствуете то же самое. Хотите, солнышко?

Солнышко? Она назвала его сестру «солнышком»! Кристофер знал, что многие считают его упрямцем с тяжелым характером и железной волей, но, услышав, как Джейн обращается с его сестренкой, он невольно растрогался и подошел ближе, завороженный милой картиной, какую являли девушка и ребенок.

Джейн подошла ближе к Октавии, и Кристофер заметил, как она грациозна. Он любовался ее нежным лицом, тонкими руками, строгой прической, из которой не выскользнула ни одна прядь. В мягком свете казалось, что ее профиль почти целиком находится в тени. В ней была какая-то чистота, что-то очень молодое и невинное. Она напомнила ему воробья. Он попытался представить, как она выглядела бы, если бы воробышек поменял оперение и стал лебедем, и образ, который возник в его воображении, был приятным и одновременно смущал его. Он, не стесняясь и не спеша, разглядывал ее, пока не почувствовал, как сжимается у него сердце. До того мига он не сознавал, насколько она притягательна.