Джулия Берри - Нежная война [litres]

Они собрали группу и несколько недель играли в этом кафе, а затем, когда несколько музыкантов не явились на выступление, они снова остались без работы. В тот вечер владелец какого-то клуба бросил визитку в их банку для чаевых.

Денег было мало. Участники группы рассорились и ушли. Аудитория либо любила музыку, либо яро ее ненавидела. Колетт получала непристойные комплименты от мужчин, а женщины говорили ей, что находиться рядом с черным просто опасно.

Обри заглушил свой гнев и написал новые произведения. Чем больше он выступал, тем лучше он сочинял. Чем больше Колетт пела, тем смелее она становилась. Постепенно, она начала помогать ему с написанием стихов и аранжировок к песням. Она тренировалась с танцовщицами и выучила фокстрот.

Это было беспокойное, хаотичное, безумное, творческое время. Моральный дух Обри был на подъеме, а Колетт почувствовала себя по-настоящему счастливой. Она скучала по Хейзел, и они часто писали друг другу, но Колетт вовсе не была одинока. Она обожала мать Обри и его сестру Кейт.

Затем наступил 1920 год, и в силу вступил Сухой закон. Наступило тяжелое время для ресторанов и клубов. Некоторые из них превратились в спикизи [30] Спикизи – нелегальный питейные заведения и клубы времен Сухого закона, в которых продавали крепкий алкоголь. . На пороге стоял джазовый век.

Группа Обри и Колетт разрослась, их список песен стал больше, их репутация говорила сама за себя, а плата за выступление стала выше. Они отправились в тур по северо-востоку, затем по Среднему западу и даже по восточному побережью. Их ждали южные штаты. Штаты Джима Кроу.

Обычно их антрепренер организовывал концерты в тех южных заведениях, куда можно было приглашать черных музыкантов. Но были времена, когда их встречали подозрительными взглядами и грозились прогнать, если Колетт будет выступать с ними.

– В наших краях, – сообщил им владелец одного заведения, – людям нравятся белые группы, но мы не против и черных, только если с ними не поет белая леди. Вы, должно быть, сошли с ума.

– Играйте без меня, – сказала Колетт.

– Ну уж нет, – не согласился Обри. – Мы играем вместе или не играем вообще.

Они потеряли деньги на отмененных заказах. На других концертах им приходилось быстро покидать клуб через главный вход, несмотря на протесты владельца. Черные музыканты должны были пользоваться задней дверью, но именно там их обычно и поджидала какая-нибудь пьяная компания.

– Я боролся с гуннами во Франции, – с горечью сказал Обри. – Это хуже. Я предпочел бы сражаться с немцами, а не играть для этих деревенщин. В бою ты знаешь, кто твой враг.

Они вернулись в Гарлем, чтобы записываться в студии и продавать ноты. Вскоре состоялся их первый радиоконцерт. Нью-Йорк начал узнавать их имена.

– В следующую субботу у нас выходной, – сказал Обри однажды утром, за завтраком.

– Я знаю. – Она искала подходящую рифму в американско-английском словаре. – Отличная возможность найти тебе новый костюм.

– Я уже все купил, – сказал Обри. – Потому что в субботу мне уже нужен будет костюм.

Она постучала карандашом по кончику носа.

– Романтика, танец, шанс, взгляд… что еще там? – Она сделала пометки в блокноте. – Когда ты успел купить костюм?

– Prance.

– Non, merci.

– Итак, – сказал Обри, – хочешь пожениться в субботу?

Миссис Эдвардс, выглянувшая с кухни, задержала дыхание и напрягла каждую мышцу своего тела. Она не слышала ответа Колетт, но вполне могла себе это представить. Не самое романтичное предложение на свете, но сделанное от чистого сердца. Миссис Эдвардс немедленно начала планировать меню. Господи, если бы этот мальчик обращал больше внимания на старания своей бедной матери! Выбрать один только торт займет как минимум несколько дней.

– Ваша честь, – говорит Афродита со своего нового места у камина, где она сидит, вытянув ноги перед тлеющими углями. – Защита отдыхает.

«И правда, – думает Гефест. – Красиво отдыхает».

– Мы можем закончить этот фиктивный суд? – спрашивает Арес. – Все это перестало быть судебным процессом еще до того, как началось.

Аполлон наигрывает мелодию на своем пианино. «Лягушачьи лапки» Джеймса Сильвестра Скотта.

– Ты ничего не понял, – говорит он Аресу. – Единственным, кого здесь судили, был ты, Война. По результатам заседания ты был признан первоклассным чурбаном.

Взгляд Гефеста устремлен на Афродиту.

– Все беды, которые произошли в этих двух историях, – продолжает Аполлон, – на твоей совести. Потери Колетт. Травмы Джеймса. Травмы Хейзел. Даже несправедливости Обри ведут к войне, – он хмурится. – Из-за фанатизма, предрассудков, рабства и ненависти.

Арес величественно стоит, несмотря на золотую сетку, накрывающую его с головой.

– Он прав, богиня? – спрашивает бог войны. – Вы меня провели?

Афродита улыбается.

– Ты высказал интересную теорию, Аполлон, – говорит она. – Но не обольщайся, Арес. Видит Зевс, ты – в каждой бочке затычка, но эти истории не о тебе.

Облегчение Ареса быстро перерастает в раздражение.

– Просто отпусти меня отсюда, ладно?

– Предположим, я тебя отпущу, – говорит Гефест. – Откуда мне знать, что ты не оторвешь мне голову?

Голос Аида просто сочится властью и могуществом.

– Арес будет хорошо себя вести, – говорит Владыка Подземного царства. – Иначе, он будет отвечать передо мной.

Гефест разделяет сеть. Его брат выбирается из ловушки, сжимая кулаки. К богу войны возвращаются его неограниченные силы, и его вены набухают. Он с наслаждением делает глубокий вдох.

– Что ж, я ухожу, – говорит Арес. – Но прежде чем я уйду, – он колеблется и поворачивается к Афродите. – Богиня. Твоя история. Что случилось дальше, после того, как война закончилась?

Она озадачена.

– Дальше?

– С Джеймсом и Хейзел, – он пожимает плечами, как будто ему все равно. – С Обри и Колетт.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Афродита. – Они поженились. Разве это не очевидно?

– Обе пары, – говорит Аполлон. – Долго и счастливо.

– Ну, – говорит Аид, – я бы не использовал эти слова.

Арес хмурится.

– Почему нет?

– Жизнь никогда не бывает простой, – говорит Аид. – В частности, война. Та война, что разворачивается прямо сейчас. Скоро их сыновья достигнут призывного возраста.

– Правда? – Арес выглядит довольным. – Хорошо. Два поколения в бою. Я буду присматривать за ними.

Аид замечает напряженный взгляд Афродиты.

– Куда дальше, Арес? – спрашивает он.

Бог войны начинает считать.

– Мне нужно посетить Тихоокеанский театр военных действий: хочу посмотреть, как развиваются события, – говорит он. – Но потом, моя дорогая, я вернусь на Олимп и буду ждать тебя.