Лили Крис - Замок над синим озером [litres]

Продвигаясь на северо-восток, путники достигли древнего города Гластонбери. Он раскинулся среди болот и озер у подножия высокого холма Тор и был славен своим знаменитым аббатством. Бенедиктинский монастырь Святой Марии был древнейшим в Англии и, пожалуй, наиболее посещаемым паломниками. Лет тридцать назад здесь случился большой пожар, и аббатство полностью сгорело. Сейчас оно стояло в руинах, но восстановительные работы уже велись. И поток паломников не иссяк, особенно после того как было объявлено, что здесь обнаружили могилы короля Артура и его супруги королевы Гвиневры.

Жан-Пьер пришел в полный восторг, наслушавшись легенд, неистребимо живущих среди местных жителей. Живой и общительный француз давно уже освоил английский язык, во всяком случае говорить с местными любителями старины мог свободно. И теперь в голове у него были остров Авалон, Чаша Грааля, из которой пил Христос на Тайной вечере, и волшебный меч Эскалибур. И рассказами об этих чудесах он еще долго потчевал своих спутников.

Дальше путь лежал через Уилтшир. Обширная волнистая равнина уходила вдаль. И везде, насколько хватает глаз, – пастбища, пастбища и пастбища – край овец. Миновали пустынную долину Солсбери с загадочным друидским каменным памятником Стоунхендж. Преодолели Темзу, миновали Оксфорд, достигли Эйвона. Прошли Уорикшир и вступили на земли Лестершира. Здесь кругом была вода – реки, речушки, каналы. Через Трент перешли по большому мосту, у мелких водных преград приходилось тратить много времени и сил на поиск переправы. А тут еще, как назло, полило сверху. Небо заволокло низкими тучами, и несколько дней путники вообще не видели солнца. Ребенок, терпеливый и выносливый, раскапризничался, у взрослых тоже упало настроение. Но люди упорно шли вперед. И только когда достигли Ноттингемшира, вновь выглянуло солнце и все сразу повеселели. Дальше дорога была уже знакомой.

Когда подходили к Лейк-Каслу, был уже самый конец лета. Их увидели издалека. Воины гарнизона высыпали на стены и молча разглядывали приближающийся отряд. Узнали Майкла Льюиса и трех своих людей, но остальные воины им были незнакомы, и это вселяло тревогу. А когда увидели коня младшего Лорэла, идущего без всадника, совсем упали духом. Послали гонца в донжон – предупредить барона. Майкл подал сигнал, и мост опустился. Ворота открылись, поднялась решетка, и усталый отряд в полной тишине въехал на каменные плиты двора.

Барон Кевин Лорэл и его наследник были уже на ступенях. Позади, едва дыша, показалась бледная как смерть Нада. Леди Элис, почуяв неладное, поддерживала дочь, обнимая за плечи. Сам воздух, казалось, пропитался запахом беды.

Сэр Брэд Лорэл соскочил с седла и, подав знак Майклу, двинулся к замку.

Майкл поспешил взять из рук мадам Рози малышку Николь и устремился следом.

– Отец! – Брэд низко склонился перед бароном. – Прости, я привез дурную весть.

Барон, побледнев, пошатнулся, и только сильные руки сына не дали ему упасть. Ричард, сам бледный до синевы, крепко держал отца. А глаза не отрывались от лица брата, пытаясь прочесть на нем истину.

– Как это случилось? – прошелестел голос барона.

– Я все скажу, отец. – Брэд перевел тревожный взгляд на лицо Нады и вдруг увидел, как холодеют, замерзают ее глаза.

Он быстро повернулся к Майклу, подхватил маленькое тельце и в несколько шагов пересек разделяющее их пространство.

– Прими ее, сестра, – проговорил он непослушными губами, – это от Генриха. Все, что он оставил нам.

Брат протягивал ей маленькую девочку, похожую на ангелочка, с золотыми локонами и большими глазами цвета меда. Ребенок был не слишком похож на Генриха, хотя его отцовство было очевидно. В лице малышки опомнившаяся Нада уловила черты когда-то виденной ею женщины, королевы Алиеноры. Она протянула руки, подхватила ребенка, прижала к груди и разрыдалась. Брэд вздохнул с облегчением. Пусть горе, пусть слезы, но только не этот мертвый холод в глазах.

Он повернулся к отцу и брату.

– Генрих погиб с мечом в руках, – проговорил он, тяжело роняя слова. – Майкл был рядом, он расскажет. Я видел его уже только на смертном одре. Но обеспечил ему достойное погребение. В Фонтевро.

Брэд многозначительно посмотрел на отца.

– Остальное потом, папа, позже.

Прошли первые, самые тягостные минуты встречи. Люди зашевелились. Барон повернулся и, поддерживаемый обоими своими сыновьями, грузно вошел в зал донжона. Нада с матерью двинулись в глубь зала. Майкл подвел к ним мадам Рози. Девочка потянулась к ней, но мудрая женщина, погладив ладошки ребенка, не взяла ее на руки.

– Это твоя бабушка, малышка, – сказала тихо, – и она любит тебя.

Дитя повернулось и внимательно вгляделось в незнакомое лицо. Трудно сказать, что увидели детские глаза, но губы улыбнулись.

– Ба, – вдруг нежно проворковала девочка и потом еще раз: – Ба.

– Да, мое солнышко, я твоя ба, – Нада поцеловала светловолосую головку.

– Девочку зовут Николь, мадам, – улыбнулась француженка.

– Николь Лорэл, – губы плохо слушались Наду, но глаза уже наполнились теплом и нежностью.

Отныне это дитя, плод горячей любви ее единственного обожаемого сына и французской девушки, станет смыслом ее существования и центром ее вселенной.

А мужчины уселись у огня, и Брэд рассказал отцу все, что знал сам, о покушениях на жизнь Генриха, второе из которых злодеям удалось.

– Я уверен, что это дело рук короля Филиппа, отец, – сказал он в заключение, – никто другой не смог бы организовать дело столь серьезно. Подумай сам, они поджидали его два года. Сторожили, по-видимому, у дома Сабины. И дождались. Мальчику было опасно появляться во Франции. Но любовь часто толкает людей на рискованные поступки. А девушка к тому времени уже умерла. Выходит, Генрих поехал на континент только за своей дочерью. И теперь маленькая Николь здесь. И у нее никого нет на свете, кроме вас, отец. Родители девушки не пожелали признать малышку и отказались от нее.

Ричард внимательно слушал брата, переводя непонимающий взгляд с его лица на лицо отца. Они говорили о чем-то недоступном ему, непонятном. Причем здесь король Франции?

– Брат не знает, отец?

Барон медленно покачал головой.

– Прости, Ричард, – повернулся он к старшему сыну, – я скрывал от тебя правду, как и ото всех в замке. Она была слишком опасной для нашего мальчика, когда он был маленьким, и оказалась роковой, когда он вырос.

Барон с трудом преодолел слабость. Проглотил ком в горле.

– Видишь ли, сын, отцом Генриха был сам Ричард Львиное Сердце, – проговорил он наконец. – Во времена короля Иоанна этого нельзя было произносить вслух. У короля были очень длинные руки и сердце, полное злобы. Но оказалось, что и для французского монарха сыновья его вечного соперника, которого он не смог одолеть, стали костью в горле. А это родство нельзя было скрыть. Ведь мальчик был живым портретом отца, и для тех, кто хорошо знал короля Ричарда, происхождение Генриха было совершенно очевидным.