Джорджия Ли - Тайна брачного соглашения [litres]

Они добрались до гостиной, и Джаспер застыл на пороге, не в силах сдвинуться с места. Посреди комнаты возвышался не кто иной, как Честер Стилтон. С тех пор как они с Джаспером столкнулись на складе, его костюм обтрепался еще больше; в налитых кровью глазах горел безумный огонь, и вдобавок от Честера разило дешевым вином.

– А-а-а, вот наконец-то и блудный сын! – Честер выбросил вперед руки и пошатнулся. – Он сам скажет вам, что я не вру. Подтвердит каждое мое слово.

Лишь сейчас Джаспер заметил, что в гостиной стоит мертвая тишина. Тайна, которую он скрывал от своей семьи, в конце концов вырвалась наружу. Это было видно по лицам родных. Все они не отрывали от него глаз, и Джасперу было особенно больно чувствовать на себе взгляд отца. Он как будто постарел и согнулся. Мать ошеломленно уставилась под ноги. Их сын, чудесный, замечательный сын оказался чудовищем, и он ничего не мог сказать в свою защиту. Честер уничтожил все.

– Он владеет игорным домом «Компания», на втором этаже склада в доках возле Темзы. И наживается на честных людях. Обещает им богатство, соблазняет играть еще и еще до тех пор, пока не обчистит всухую, – ухмыльнулся Честер.

Появились слуги, которых привел Джейкоб. Они протиснулись мимо Джаспера и Джайлза, ловко скрутили Честеру руки и поволокли к двери. Он вырывался и кричал все громче.

– Если вы не верите мне, спросите его миленькую женушку, почему муженек не согревает по ночам ее постель. Уж она-то скажет вам правду.

Джаспер обернулся. Джейн стояла рядом. Она не подошла ближе, как в кабинете, не взяла его за руку, предлагая молчаливую поддержку. И он ее не винил. Единственное, о чем она его просила, – забота и уважение. И получила в ответ стыд и презрение всей его семьи.

– Выбросьте его отсюда, – приказал мистер Чартон.

Честера подтащили к выходу.

– Я же обещал, что разделаюсь с тобой, – прошипел он, оказавшись рядом с Джаспером.

Слуги повели его вниз по лестнице. Постепенно крики и ругательства смолкли, и в комнате вновь воцарилась тишина. Даже угли в камине не трещали, словно замерев от страха.

– Это правда? – спросил отец, сверля Джаспера взглядом. От гнева его лицо приобрело пурпурный оттенок.

Эпоха лжи кончилась. Настало время правды. И в самой глубине души Джаспер был этому рад.

– Да.

Сестры и мать дружно ахнули. Один лишь Милтон, судя по всему, наслаждался спектаклем, ухмыляясь, как удачливый игрок, следящий за шариком рулетки. Уверенный, что сейчас ему опять повезет. Джаспер одного за другим оглядел всех своих родственников. Некоторые отводили глаза. Они всегда были о нем высокого мнения, восхищались им. Теперь образ идеального Джаспера разбился на тысячи кусочков.

– Ты знала об этом? – рявкнул мистер Чартон, повернувшись к Джейн.

– Знала.

Джаспер встал перед Джейн, загораживая ее от отца.

– Я заставил ее пообещать, что она никому не расскажет. Во всем виноват только я, не она.

Вся сила отцовского гнева обрушилась на голову Джаспера.

– Как ты посмел? Как ты мог жить с нами под одной крышей и обманывать нас? Мы любили тебя, заботились о тебе, а ты, как змея, ускользал по ночам из дома. Наши ценности ничего для тебя не значат. Ты предал наше доверие самым гнусным образом.

Джаспер закрыл глаза. В словах отца он слышал брань и укоры дядюшки Патрика, только на сей раз он заслужил их сполна. Он в самом деле совершил то, в чем его обвиняли и Джейн, и отец. Но если уж признаваться, то признаваться до конца. Пусть они узнают все, даже если это навеки лишит его их любви.

– Это началось не здесь. В Саванне я занимался тем же. Именно этому меня научил дядюшка Патрик, а вовсе не тонкостям торговли хлопком. Как заманивать людей в его игорный дом и использовать их слабости, чтобы обогатиться. Он скрывал это от вас, и по его примеру я тоже держал свое ремесло в тайне.

У отца вытянулось лицо. Казалось, он растерял все слова и не знает, что сказать. Братья и сестры изумленно переглянулись, но лицо матери… самым ужасным было видеть лицо матери. Это поразило Джаспера в самое сердце. Не только сын, но и брат. Брат, которого она так любила. Последнее, чего хотел Джаспер, – разорвать некогда сплоченную семью на отдельные части, причинить им еще больше боли, но с враньем было покончено навсегда. Он – тот, кто он есть, и его прошлое – это его прошлое.

– Если бы мы только знали, куда мы тебя посылаем… на что обрекаем… мы бы никогда этого не сделали, – тихо выговорила мать.

– Я не виню ни вас, ни дядюшку Патрика. Только себя. Я мог бы написать вам и уехать обратно домой, когда он рассказал мне, с чего получает доход. Но я сам выбрал иной путь. И в Саванне, и в Лондоне. – Джаспер обернулся к Джейн. – Если бы я мог вернуться назад, в прошлое, и все изменить, я бы так и поступил. Меньше всего я хотел причинить кому-нибудь из вас боль. Моим главным желанием было, чтобы тех, кого я люблю – особенно тебя, Джейн, – никогда не коснулась беда или бедность, чтобы им не пришлось испытать то, через что я прошел в Саванне. И я делал для этого все. Так, как умел. Другого способа я не знаю.

Не так и не здесь хотел Джаспер признаться Джейн в своих чувствах, но… она должна знать, что он ее любит. И любил всегда. Может быть, это хоть немного ее утешит. Если бы только он мог переписать все заново, стереть, отменить все, что натворил. Однако это не дано никому.

Ему не терпелось уйти. Он выбежал из дома.

Джейн старалась избегать взглядов Чартонов. Особенно нестерпимой ей казалась ухмылка Милтона и разочарованные глаза мистера Чартона. Их семьи дружили много лет, они так много сделали для нее за эти годы, и чем она им отплатила? Предательством. Джейн стояла в стороне от всех, будто окутанная густым облаком стыда, – и, видит бог, она это заслужила. И хотя виновата была не только она, но и Джаспер, бремя позора целиком легло на ее плечи. Джаспер бросил ее одну. Правда, перед этим он сказал, что любит ее, но это ничего не меняло. Он не хотел быть рядом с ней. Человек, которому она отдала свое сердце, снова покинул ее, и она сомневалась, что он когда-нибудь вернется.

Не в силах больше выносить эту страшную тишину, Джейн гордо подняла голову и медленно вышла из гостиной. Слезы застилали ей глаза, и приходилось крепко держаться за перила, чтобы не споткнуться на лестнице. Меньше чем за час ее мир развалился на куски, и сейчас она чувствовала себя так же одиноко, как и в ту минуту, когда нянька выгнала ее из спальни умирающей матери.

Она добралась до последней ступеньки, утерла слезы и выпрямила спину, чтобы с достоинством пройти мимо Элтона, который ждал у парадной двери. Но как бы Джейн ни старалась, как бы ни задирала подбородок, слезы все равно бежали по щекам, и старый дворецкий, который в детстве всегда угощал ее мятными конфетками, смотрел на нее со смесью жалости и неодобрения, и это разрывало ей сердце.