Елена Вихрева - Невеста смерти [СИ]

Мужчины бросились к упавшим лучникам, сумевшим собраться с силами и изготовившимся стрелять по девушке на колеснице и по ним, и сцепились с ними в некоем подобии рукопашной схватки — потому что у лучников оказались короткие кривые ножи. Марс, Рагнар и Таранис думали только о том, чтобы не дать лучникам выпустить ни одной стрелы в Гайю, им это удавалось — все же численный перевес и мечи.

Справилась с возницей Гайя, торопливо оттолкнула назад труп с вывалившимися перламутровыми кишками из распоротого живота, и вздохнула с облегчением — поводья легко и привычно легли между пальцев, две оставшиеся лошади почувствовали сильную и умелую руку и пошли спокойным шагом.

Она подъехала к друзьям, легко вскочившим в колесницу на ходу, обезоружив и оглушив лучников. Колесница под хохот, топот, приветственные крики и аплодисменты сделала круг почета и въехала в Ворота жизни. Там уже ее подхватили под уздцы два солдата, а Ренита кинулась к Рагнару, одновременно командуя стоящему тут же надсмотрщику:

— Что ты смотришь, помоги ему вылезти, свалится же, поднимать тяжелее.

Гайя, еще охваченная боевым задором, перескочила через бысокий окованный борт колесницы, призванный защищать находящихся на ней от стрел и мечей — потому так долго и не могли вывести из строя ни лучников, н возницу мужчины, находясь намного ниже, на песке арены.

И тут она поняла, что двинуться с места не может — плечо горело огнем, и она даже скосила глаз — нет ли крови. Крови не было, но плечо заметно припухло, и под кожей разливалась неприятная синева. Она ругнулась еще раз, очень тихо, так, что ее услышал только наставник, как всегда оказавшийся рядом вовремя.

— Ты умница, девочка моя. Если бы ты знала, как мне тяжело смотреть на тебя и не иметь возможности помочь. Но ты справилась.

— И ребята молодцы, — ответила она, борясь с заволакивающей глаза темнотой.

— Пойдем, отведу к Рените, — он придержал ее со здоровой стороны.

— Не надо, — отстранилась Гайя. — Просто к холодной воде…

— Подвязать бы руку…

— Не хочу сейчас ничего. Да и Рагнару досталось. Пусть его лечит. И Марс с Таранисом еле живы.

— Зря ты так.

— Мне так проще, — устало вздохнула Гайя, приникая к струе чистой воды Аппиева водопровода, журчащей в широком водоразборнике.

— Что, намываешься? — раздался голос Требония. — Правильно. Готовься. Твою ночь купили. И даже не ночь, а сразу после окончания боев потребовали тебя подать.

— Кто? — она побоялась показать голосом надежду увидеть командира.

— Молодой какой-то… Тебе-то что? Ноги раздвинь и радуйся.

Она со стоном опустилась на ограждение чаши водозаборного фонтана, оглядываясь в поисках друзей, но их уже увели сдавать оружие. Сцепив зубы, она медленно выдохнула и гордо вздернула подбородок под полным сочувствия взглядом наставника.

— Сюда нельзя посторонним, — услышала, сидя на фонтане, опустив ладонь в воду в надежде хоть чуть унять боль, Гайя невозмутимый голос урбанария из числа дежурящих по охране внутренних помещений.

— Но мне очень надо! — молил нежный и смущенный девичий голосок.

— Не положено.

— Пожалуйста… Ну что я такого плохого сделаю тут? Видите, у меня руки пустые…

— Вижу. И досматривать тебя, благородная домина, не собираюсь. Потому что не положено тебе сюда проходить.

— Хорошо, а если б у меня руки не пустые были? — голос девушки стал тише и вкрадчивее. — А с сестрецием?

— Не положено.

— А два?

— Не положено.

— А что можно сделать, чтобы было положено? — в голосе девушки, судя по всему, совсем молоденькой, Гайе отчетливо послышались слезы.

— Все вопросы к старшему.

— Где он?

— На той стороне, — неопределенно махнул рукой урбанарий.

Наставник увел Гайю, надеясь если не уговорить упрямицу принять услуги врача, то хотя бы согласиться на его помощь.

И, уходя вместе с наставником, Гайя еще какое-то время слышала это бесконечную перебранку, удивляясь тому, как девочка не понимает главного — так паникуя, она никогда никого не сможет убедить в своей правоте.

Юлия, а это она, назойливо молила урбанария пропустить ее во внутренние помещения под ареной, расплакалась от отчаяния. Она сбежала от тетки, отпросившись якобы по нужде. И теперь ее трясло от страха, что время невозвратно потеряно, и она не увидела Рагнара, и задержалась вернуться. И теперь попадет от Гортензии, причем совершенно справедиво попадет — девушка искренне любила тетку и огорчать ее не хотела. Но вот загадочная встреча лишила ее разума и покоя — она не могла понять, каким образом человек из ее снов смог воплотиться так, до мельчайшего завитка на расписанной черными узорами руке, до удивительного цвета волос, в которых как будто перемешалась солома пшеницы, ячменя и овса.

И вот сегодня она, пользуясь бесконечной добротой родственников, для которых она была единственным близким человеком, упросила сводить ее на градиаторские бои — зная, что Рагнар будет там. Об этом она услышала вчера от своей так называемой подруги Друзиллы, ровестницы Юлии, но удивительно осведомленной обо всем, происходящем в Городе.

— Юлия, ты не представляешь, какой это восторг! — закатывала подведенные синей краской глаза Друзилла. — Про этого воина с черной рукой написано на всех альбумах!

— Друзилла, а ты откуда знаешь? Ты проверяла стены во всем городе? — попыталась поиронизировать Юлия.

— Зачем? И так все говорят. Он красавчик и сражается красиво. Двумя руками. А представляешь, — Друзилла отправила в рот сразу несколько виноградин. — Представляешь, как он обнимает?

Юлия почувствовала, как заливается густой краской — она и правда знала, как обнимает Рагнар. Но ничего подружке не сказала, сделав вид, что покраснела от того, что ужаснулась таким словам.

— Друзилла, но ты же не замужем! И даже не помолвлена еще! Это же неприлично даже обсуждать!

— Милая наивная Юлия! Обсуждать, может, и неприлично, но вот я просто купила его ночь.

— И как?

— Сегодня. После боев.

Юлия сглотнула вмиг загустевшую во рту слюну — представила Друзиллу в объятиях Рагнара. Решение созрело мгновенно, а дядя дал деньги, даже не уточняя, зачем его любимой племяннице за декаду второй раз такая солидная сумма. Юлия остро испытала искреннее угрызение совести — дядя и так был замучен, почти не ночевал дома, и Гортензия рассказывала ей, что ночами он мучается от разболевшихся старых ран, полученных в боевых походах. Но желание проникнуть в тайну своих снов перевесло чашу весов ее совести.

Но как бы то ни было — она еще полчаса назад была как никогда близка к своей цели. Сидя на соломенной подушечке рядом с теткой, юлия жадно смотрела на арену. Ей было интересно все, и даже первые, так называемые утренние бои, которые показывали еще совсем необученные гладиаторы, скражающиеся деревянным учебным оружием, почти не причиняя вреда дург другу, если не считать ушибов и ссадин. А вот выступления бестиариев показались ей слишком жестокими. Схватка вооруженного человека и беззащитного перед ним на огражденной со всех сторон арене тигра, с точки зрения Юлии, была нечестной — животное не могло убежать и вынуждено было отчаянно защищаться. Нельзя сказать, что девушке не было жаль и молодого темнокожего гладиатора, которого уволокли с арены с распоротой когтями спиной, но все же у него изначально шансов было больше — хотя бы на одно копье.