Барбара Картленд - Из бездны — к небесам

— К нам гость! — воскликнул Уоллингхем, как только они выехали на подъездную аллею, которая вела к дому.

Взглянув на маркиза, он понял, что им обоим известно, кому принадлежит остановившийся перед парадным входом фаэтон.

Они подъехали поближе, и сомнений не осталось вовсе: черные с желтым колеса и обивка экипажа, черная с. желтым ливрея кучера — цвета графа Бранскомба, в которых всегда выступал на скачках его жокей.

— Вы знаете, кто это? — спросила Кистна. — Вы хотите… чтобы я спряталась… пока они не уедут?

Ее голос слегка дрожал. Она вообразила, что экипаж принадлежит той прекрасной леди, которая навещала маркиза вчера утром и вернулась снова.

Они ездили на ферму, и Кистна была совершенно очарована при виде новорожденных ягнят и телят, которые еще плохо держались на своих непослушных ножках.

Девушка была счастлива, что может быть рядом с маркизом, и даже позабыла на время тревоги нынешнего утра.

На ферме все казалось ей таким восхитительным, что ее настроение передалось и маркизу, и Уоллингхему.

— Мама часто рассказывала мне, как прекрасна весна в Англии, — говорила Кистна, — и мне представлялись золотистые нарциссы поддеревьями, и распускающиеся почки… Но я совсем забыла, что весна — это еще и вот эти ягнята, и пушистые цыплята, и утята, что бродят, переваливаясь с боку на бок.

Кистна протянула маркизу цыпленка, спрашивая:

— Есть ли на свете что-либо более восхитительное?

Наблюдая за девушкой, Уоллингхем думал, о том, что то же самое можно было бы спросить и о ней. Он поражался, что маркиз не замечает, как восхитительна Кистна, когда она держит в ладонях цыпленка, а глаза ее прямо-таки светятся от счастья.

Теперь, при взгляде на фаэтон у крыльца, она сразу сникла.

— Я хочу, — сказал маркиз с явным удовлетворением, — чтобы вы поднялись наверх и надели свое самое прелестное и самое роскошное платье. Распорядитесь, чтобы вас причесали соответствующим образом. К тому моменту, как я за вами пришлю, вы должны быть готовы встретиться с вашим будущим мужем, графом Бранскомбом.

— Он… уже здесь?

Не могло быть сомнений в, том, что голос девушки звучал испуганно.

— Это его фаэтон. Как видите, это очень дорогой экипаж. И обратите внимание, какие великолепные лошади!

В его тоне звучала сдержанная язвительность, и Кистна внимательно посмотрела на него, но промолчала. Маркиз продолжал:

— Кистна, вы обещали делать то, что я прошу! Будьте. осторожны и помните, что ваше имя — Мирабел. Именно так я стану к вам обращаться.

— Я… помню об этом, — ответила Кистна тихо, — но я не понимаю… почему вы хотите выдать меня замуж за человека… который вам не нравится.

— Кто вам сказал, что он мне не нравится?

— Это видно… по вашему тону.

— У вас слишком богатое воображение, — ответил маркиз холодно и направил лошадей к площадке перед домом, на которой стоял фаэтон Бранскомба. Они вышли из экипажа, и Кистна, подчиняясь распоряжению маркиза, побежала наверх, а маркиз повернулся к Уоллингхему с торжествующей улыбкой.

— Вы были правы! — сказал он, но так тихо, чтобы не слышали слуги. — Рыбка клюнула, и нам остается только проследить, чтобы она заглотнула наживку и не сорвалась с крючка!

— Я охотно уступлю эту честь вам, — ответил Перегрин, но умоляю вас, Линден, не забывайте одну важную вещь.

— Какую?

— Вы играете людьми, а не шахматными фигурами.

Маркиз с недоумением посмотрел на него, но Уоллингхем уже отвернулся и стал подниматься по лестнице, направляясь в свою комнату.

Лакей с поклоном отворил дверь в гостиную, где уже дожидался Бранскомб. Войдя, Олчестер увидел его в дальнем конце комнаты и вновь почувствовал, насколько неприятен ему этот человек. Но когда граф обернулся, маркиз шагнул к нему навстречу с выражением радушия, изрядно приправленного удивлением:

— Добрый день, граф! Какой неожиданный визит!

— Я ехал к Веруламу в Горхембери, — ответил Бранскомб, — и, поскольку дело, которое я намерен с вами обсудить, носит весьма личный характер, я надеюсь, вы простите меня за то, что я не, предупредил заранее о своем визите.

— Конечно, — ответил маркиз. — Не Хотите ли присесть? Я вижу, слуги уже принесли вам выпить.

Бранскомб держал в руке бокал с шампанским. Поставив его на столик, он остался стоять у камина, словно так ему было легче говорить.

Олчестер налил себе немного шампанского и молча ждал, понимая, что Бранскомбу нелегко начать этот разговор.

Наконец тот заговорил:

— Иногда мне кажется, Олчестер, что мне пора подумать о женитьбе. Как вам известно, их величества высказали пожелание, чтобы все, кто, как я, составляет их постоянное окружение, были бы женаты.

Бранскомб замолчал, но, поскольку маркиз ничего не ответил, заговорил снова:

— Моей будущей жене выпадет особая честь. Она получит наследуемый титул камер-фрейлины и станет не только компаньонкой ее величества королевы, но и ее подругой.

Видя, что Бранскомб не собирается садиться, маркиз сам непринужденно опустился в стоявшее у камина кресло, скрестил вытянутые ноги и откинулся назад.

Он думал, что испытывает ни с чем не сравнимое удовольствие, видя перед собой Бранскомба в непривычной для того роли просителя.

— Королева еще так молода, — продолжал граф, — ей нет еще и двадцати шести. Ей будет приятно, что рядом с ней женщина, которая еще моложе нее. Уверен, вы согласитесь со мной.

— Конечно, — пробормотал маркиз.

— Поэтому после долгих размышлений я решил, что мне нужна молоденькая жена, которая, естественно, по рождению и положению в обществе могла бы: играть ту роль, которая уготована моей супруге при дворе.

Бранскомб снова замолчал, ожидая ответа маркиза, но тот лишь кивнул в знак согласия и отпил глоток шампанского из своего бокала.

— Не так уж просто найти именно то, что вам нужно, — продолжал граф, — но я думаю, что есть молодая женщина, о которой я со всей искренностью могу сказать, что она отвечает всем моим требованиям, и эта женщина, Олчестер, — ваша подопечная, Мирабел Честер.

Маркизу удалось изобразить неподдельное изумление.

— Мирабел! — воскликнул он. — Но ведь она еще не представлена королеве.

— Я слышал, что ей уже исполнилось восемнадцать, — заметил Бранскомб, — Это действительно так, но я не собирался выдавать ее замуж сразу же по приезде в Англию!

— Не вижу причины медлить.

Маркиз поставил на столик свой бокал.

— Воистину вам, Бранскомб, удалось застать меня врасплох. Как опекун Мирабел я вижу, какие преимущества имеет для нее союз с вами, но вижу также, что этот союз выгоден и вам.

Сказанного было вполне достаточно, чтобы в глазах Бранскомба вспыхнул огонек алчности и голос его зазвучал слишком уж ровно, чтобы показаться естественным: