Елена Арсеньева - Страшное гадание

– Ну? – спросил уныло. – В объезд, что ли?

– В объезд, – со вздохом согласился Клим; объезд означал еще часов пять пути, дай бог, ежели к утру доберутся до Чердынцева! Теперь уж, наверное, полночь…

Барин полез в возок; Клим, кляня про себя судьбу, взгромоздился на облучок, собрал вожжи, присвистнул на приунывших, измученных «залетных»… Вдруг барин окликнул:

– Погоди, Клим. А где же мой кузен?

Клим досадливо сдвинул шапку на затылок. Мало того, что у этого иноземца целых четыре имени: Кузен, Милорд, Мистер и Десмонд, так он еще и запропастился куда-то.

– Отошел небось по нужде, – буркнул Клим, безнадежным взором пытаясь проницать окрестности.

Куда там! Белая мгла вокруг – и ничего больше: ни земли, ни неба, ни чужеземца с четырьмя именами.

Пропал он! Как есть пропал!

Какое-то время Десмонд постоял на берегу, слушая возбужденные переговоры Олега с кучером и поражаясь тугодумству этих русских. О чем вообще размышлять, о чем спорить? Если нельзя перейти по одному мосту, следует незамедлительно искать другой! Неужели для того, чтобы понять это, нужно разыграть целый спектакль, – и все это на сыром ветру, который так и хлещет снеговыми вихрями, хлестко выжигает глаза, забивает рот и покрывает лицо ноздреватой мокрой массой!

Десмонд стал спиной к ветру, поднял воротник и упрятал в него нос. Приходилось то и дело переступать, не то вокруг валенок мгновенно наметало настоящие сугробы. Еще хорошо, что не привелось испытать настоящего русского мороза. Прежде Десмонд жалел, что не отведал этой местной ecsotik, а сегодня – вот уж нет! Иначе он уже превратился бы в ледяную статую, пока его кузен с Климом доказывают друг другу очевидные вещи. Впрочем, может быть, они просто не знают, где этот самый объезд? Ну так нужно пойти спросить какого-нибудь… как это по-русски? – доброго человека. Вон чернеются сквозь белую мглу очертания небольшого домишки, наверняка те, кто живет там, лучше, чем его спутники, знают окрестности.

Десмонд оглянулся, чтобы указать Олегу на этот неведомый дом, да так и ахнул: ни кузена, ни кучера, ни возка с тройкою рядом уже не было! Словно снеговые черти их унесли, прихватив заодно и речку с оледенелым непроезжим мостиком…

Ему приходилось слышать, что русских вечно кто-нибудь «морочит». Например, на спящего в душной избе или на горячей печке обязательно наваливается некое существо, похожее то ли на кошку, то ли на сивенького старичка, и душит или «давит». Или бегут парни и девушки на речку купаться. Нет, чтобы поплескаться у бережка или устроить заплыв по вольной, спокойной воде, – лупят своими саженками на самую стремнину, в водовороты! Или кидаются с берега, даже не промерив предварительно дно, усеянное к тому же жуткими корягами. А потом выскакивают на берег и кричат, что одного непутевого купальщика уволок зеленобородый, скользкий, опутанный тиной и водорослями мужик по прозвищу водяной.

Или вот еще: напариваются в своих безумно жарких банях, где впору пытать злоупорствующих преступников, до одури, до умопомрачения, разводят пар такой, что вся кровь ударяет в голову… А потом, когда находят в баньке угоревшего до смерти бедолагу, уверяют, что голый, противный, тощий старикашка, весь облепленный банными листьями, банником прозываемый, уморил его, за что-то прогневавшись: или тот не оставил ему в прошлый раз воды на дне шайки, или не принес корочки ржаной, густо посыпанной солью. А чаще всего – при строительстве сей баньки не зарыл под порожек черного петуха со свернутой шеей!

Перебрав в памяти эти и подобные им случаи, Десмонд уже был готов поверить, что в такую колдовскую ночь его морочит какой-нибудь русский леший, но… Военный, солдатский опыт не дал разыграться воображению. Известно, что правая нога ступает шире, чем левая, и когда человек идет по тропе или по дороге, то невольно выравнивается по ней. А вот нетореный путь – кто-кто, а Десмонд это прекрасно знал – не дает подсказки. Путнику кажется, будто он идет прямо, – на самом же деле он неприметно поворачивает влево. И никакие снеговые черти здесь ни при чем! Просто, топчась на месте, он незаметно для себя отступал от берега – вот и отошел достаточно далеко и потерял из виду возок, коней и людей. Однако времени прошло всего ничего, они где-то рядом. И если крикнуть погромче, Олег тотчас отзовется. Но что проку кричать? Лучше Десмонд сначала найдет объезд и другой мост, а потом вернется и утрет нос этим бестолковым северянам!

Десмонд усмехнулся. Это было неосмотрительно: коварный снеговой клуб тут же влетел в его рот. Он выплюнул стылую кашу, закрылся воротником до самых глаз и, сколько мог торопливо, зашагал к черному строению, вспоминая про себя подходящие к случаю русские слова: «Мост – лед, не ка-рош. Хочу ест другой мост? Говорить, please: барин дать грош – для russian vodka!»

Нет, что-то здесь не так. Слово «грош», конечно! Это все равно что полпенни, а то и меньше. Кто будет стараться за такую ничтожную плату? Десмонд изо всех сил пытался вспомнить, как называется главная русская монета, но в голову лезло что-то совсем несуразное. Ладно. Он скажет: «Барин дать many silver грош's для many russian vodka!» Русские мужики смышлены, тут же сообразят!

Приободрившись, Десмонд огромным прыжком преодолел сугроб, залегший ему путь, – и замер: домишко, очертания которого отчетливо выступали из белой тьмы, оказался не избой, а каким-то сараем без окон, без дверей!

Damn! [8]Десмонд даже плюнул с досады. Нет, это все-таки леший, его козни! Впрочем, разочарование его тут же улетучилось: он увидел дверь, вдобавок приотворенную, откуда слабо тянуло теплом: снег на заметенном крылечке чуть подтаял. Ага, значит, здесь все-таки кто-то есть! Молодой человек взбежал на крыльцо, шагнул через порог – и вновь досада им овладела: когда глаза чуть привыкли к темноте, он обнаружил, что попал в баню.

Собственно, это был просторный предбанник с лавками вдоль стен, а сама баня скрывалась за тяжелой, обитой войлоком дверью. Десмонд встрепенулся: дверь оказалась чуточку приотворенной, и в щелке ему почудился промельк света.

Он уже совсем было собрался окликнуть того, кто был за дверью, но вовремя раздумал. Ну кто, скажите на милость, пойдет мыться в бане в рождественскую полночь? Даже зная о странной, прямо-таки исступленной любви русских к парилкам, Десмонд не мог вообразить себе такого безумца. Почему же здесь свет?.. Внезапно фривольный рассказ Олега пришел ему на ум, и англичанин приник к щелке, почти уверенный, что увидит пышный зад какой-нибудь красотки, стоящей у печи в пикантной позе и в ожидании, когда «батюшко-банничек» обнаружит себя. Однако ничего, кроме двух тоненьких свечек, трепещущих одна против другой, ему увидеть поначалу не удалось… А потом он понял, что ошибся, что горящих свечей всего одна, вторая же – ее отражение в зеркале. И почти тотчас же рядом со свечой он увидел какое-то бледное пятно. Но прошло еще несколько секунд, прежде чем он сообразил, что видит лицо девушки, сидящей к нему спиной и глядящей в зеркало.